Сперанца
Шрифт:
Теперь у них завелись деньги. В зимние вечера они с азартом обсуждали предстоящие весной покупки. Время от времени кто-нибудь из них называл тот или иной предмет, но другой вспоминал вещь, более нужную, и они так ни на чем и не останавливались. У них была нехватка во всем, а все невозможно было купить. Наконец они устали спорить и отложили выбор в надежде, что его подскажут им рыночные лотки.
И вот наступил долгожданный день.
Минга с раннего утра ушла пасти козу. Старуха никогда не оставляла ее одну. Ее купили на деньги, заработанные покойной Розой, — для девочки коза была нужнее комода.
«За эту
Каждый день Минга водила козу на пастбище и следила, чтобы она щипала хорошую траву: старуха знала все травы, знала, от какой слепнут, какая пьянит, а какая уберегает от сглаза. Минга ухаживала за козой, потому что коза должна была заменить Сперанце кормилицу.
Но вот, наконец, и Минга вернулась.
А вот и маленькая закричала, проснувшись.
— Ее время, — сказала Минга. Она вошла в кухню, а за нею — коза. Если бы в эту минуту здесь присутствовал старый доктор, который посоветовал кормить новорожденную козьим молоком, он был бы просто ошарашен…
Девочка лежала в корзине и плакала, но, увидев козу, сразу начала сучить ножками и радостно размахивать ручонками. Коза подошла к корзине, заблеяла и остановилась. Тогда Минга принесла скамеечку, села на нее и приподняла девочку так, чтобы она могла достать до вымени козы, которая не двигалась с места. Девочка, запрокинув голову, блаженно сосала.
В первое время козу доили и ребенка поили из рожка; но рожок скоро разбился, и тогда они упростили дело.
Сперанца быстро росла и крепла. Она была пряменькая и уже сидела, хотя ей было всего несколько месяцев. Волосы у нее были темные, а кожа смуглая, как у деда, у прадеда, словом, у всех ее предков, которые недаром носили фамилию Мори [1] . От матери она унаследовала темно-голубые, как море, глаза.
1
Мори по-итальянски значит «мавры», «арабы» или «негры».
Цван ждал перед входом. Пойдут они или нет?
Уже рассвело, а дорога до рынка была дальняя.
Еще накануне вечером Минга все приготовила. Для нее, привыкшей к постоянному безденежью, идти на рынок — значило нести туда яйца, кур, лечебные травы, диких уток, чтобы получить в обмен хлопковую пряжу, иголки, нитки, а иногда и материю. Материю она брала всегда одну и ту же: бумазею для Цвана и грубое, небеленое полотно для себя.
Цван глядел, как жена укладывает свои припасы в кошелку.
— Уж не хочешь ли ты нести туда все это добро?
Минга посмотрела на него с состраданием. Как будто в первый раз она собирается на рынок!
— Ты забыла, что теперь у нас деньги!
Сегодня Цван чувствовал себя важной персоной и думал, что на рынке он будет выбирать и распоряжаться: «Это отложите для меня… Это я беру: раз хорошая вещь, на цену я не гляжу…»
Он еще не знал, что купит, но в первый раз в жизни чувствовал лихорадочное нетерпение ребенка, которого обещали повести в магазин игрушек и там предоставить ему полную свободу выбора.
Маленькая была готова. На ней было немного вылинявшее красное платьице, которое Минга с грехом пополам выкроила из старого, изношенного платья покойной Розы. Башмаков у
нее не было: к чему ей башмаки, раз она еще не ходит?Ее закутали в шаль — и в путь.
Они шли по илистой дамбе; впереди — Цван с девочкой на плечах, позади — Минга с двумя кошелками.
По дороге к рынку из сумки выскочил один петушок. Старики попытались его поймать, поспорили, повздыхали, но потом решили, что петушок сам вернется домой, и двинулись дальше, чтобы не терять времени. Шли они до селения почти два часа.
Базар еще не начинался.
— Сходим, что ли, на почту. Посмотрим, нет ли письма от Берто?
Но почта была закрыта.
— Зайдем к доктору показать ему девочку?
Служанка открыла дверь и спросила, что им нужно.
— Да вы знаете, сколько сейчас времени? Когда же вы вышли из дому?
Нет, они не знали, потому что у них не было часов. — Впрочем, сегодня мы могли бы купить их, — сказал Цван.
— А зачем? Кто по ним понимает? — шепнула ему Минга.
В ожидании доктора они расположились на кухне.
Сперанца глядела на блестящую медную посуду, развешенную на стенах, и гукала: — Ух! Ух!
— Знаешь что? — шепнул Цван. — Купим-ка мы такую посуду для нашей кухни.
Они подождали еще, но доктор не спускался. Он, понятно, не мог знать, что они его ждут внизу…
Наконец, они решили идти, чтобы не терять времени.
Цван взял одну из кошелок, достал оттуда второго петушка и, протянув его служанке, сказал:
— Это для доктора. Все равно мы их продаем только парами.
Рынок начал оживляться.
Старики медленно шли меж рядов, глядя на прилавки.
Здесь было множество вещей, на которые они никогда раньше не обращали внимания как на недоступные для них. Но теперь они присматривались ко всему.
Минга разглядывала ткани, башмаки, фуфайки, кастрюли, фаянсовую посуду, стаканы.
Цван смотрел на резиновые сапоги, веревки, инструмент…
Они дошли до скотного рынка и огляделись вокруг.
Тут не было ничего, что их могло интересовать. Скотины у них хватало: куры, поросенок, коза. Куда им больше!
Вдруг они увидели осла. Одного из тех маленьких, точно игрушечных, осликов, которые неизвестно на что годятся, до того они хилы.
Сперанца следила за ним глазами.
Воспоминание о давней детской мечте внезапно пробудилось у Цвана, и его вдруг охватило страстное желание иметь этого ослика.
— Минга, мы его берем.
— С ума сошел! Он и стоит дорого, и проку от него никакого.
— Минга, я его беру.
Цван подошел к продавцу, приценился, поторговался.
Но когда он обернулся к Минге, у которой были деньги, она уже исчезла.
Цван бросился искать ее, расталкивая людей.
Он нагнал ее, когда она пыталась спрятаться за каким-то ларьком.
— Дай сюда деньги!
Что-то во взгляде Цвана сказало Минге, что сейчас ему нельзя перечить.
— Я искала, куда бы зайти, чтобы достать… — проговорила она себе в оправдание.
Они вошли в ближайшие ворота, и тут началось…
Деньги были крепко зашиты в мешочек, а мешочек пришит к фуфайке. Фуфайка была самой нижней одеждой, и в нее было всего труднее добраться. Если эта операция могла оказаться достаточно сложной и для человека с нормальной фигурой, то для Минги она превращалась в своего рода акробатический номер.