Спой, маркитантка!
Шрифт:
Тем временем её гость уже подъехал к лесничему домику. Анна с Софьей в тревоге переглянулись у окна, узнав вышедшего из саней отца.
– Нет, он не должен знать, что ты жива, иначе будет то же самое, - шепнула Анна, схватив сестру за руку.
– Спрятаться надо! Прячься же!
– Где?
– оглянулась вокруг в панике Софья, но убежала в спальню до того, как отец успел открыть дверь и заметить её.
– Папенька?
– стояла посреди комнаты удивлённая видеть его здесь Анна, и тот, окинув взглядом уют, вздохнул, прижимая к груди шубу, что нёс для неё:
– Ты зачем сюда
– Побыть одна, - прослезилась она.
– Тоскую по Софье, а здесь она жила с любимым.
– Конечно,... нам всем жаль, что она погибла. Видать, судьба такая, - накинул отец на её плечи шубу.
– Едем домой... Суждено было Софье не жить, понимаешь? С самого начала... Мы с матушкой так теперь себя и успокаиваем. Судьба вернула да вновь забрала. Так, видать, надо...
Он всё говорил, успокаивал, уводя её к саням, чтобы быстрее уехать домой. Софья осторожно подглядывала из окна им вслед и жалела, что рассталась с сестрою столь неожиданно. Только быть в одиночестве долго не пришлось...
Не прошло и двух часов, как в дом вернулась баба Нюра. С порога она сразу, ещё не отдышавшись, сообщила:
– Софьюшка, пора в путь!
– В путь? Какой путь?
– не понимала та.
– Я Данилушку жду.
– Вот к нему и поедем, а здесь оставаться опасно, - торопила баба Нюра.
– Скорее же, одевайся! Не приедет зимой он сюда.
Веря её словам, Софья скоро собралась и следовала по заснеженному лесу к деревне. Там, у дома бабы Нюры уже стояли сани, запряжённые тройкой. Восседавший на них старик тут же строго высказал:
– Долго уж вы! До темноты бы воротиться!
– Воротишься, ради тех денег, что заплачу, воротишься, - пробубнила баба Нюра, помогая Софье сесть в сани и сама села подле.
Мысли же Софьи путались. То она думала о любимом, к которому желает вернуться, то о сестре. Только необъяснимая тревога беспокоила душу её, как и душу сестры, вернувшейся домой...
Как переступили порог, отец тут же приказал вышедшей супруге и слугам упрятать Анну под домашний арест и не выпускать до тех пор, пока не позволит.
– Папенька!
– бросилась Анна на колени перед севшим к своему столу в кабинете отцом.
– Не будьте столь жестоки!
– Жестоки?!
– смотрел тот, будто был поражён услышать подобное.
– Ради тебя ведь всё! Жили спокойно, страдали в воспоминаниях порой о том, что может дочь наша и жива, но сколько разочарований её возвращение принесло!
– Что Вы говорите?!
– поднялась Анна, еле сдерживая слёзы необъяснимой боли и оглянулась на стоящую на пороге матушку.
Та казалась расстроенной не меньше её, но держалась вдруг гордо и развела руками:
– Ты должна быть покорной и молчать о том, что Софья была жива.
– Ушла к себе! Запереть её!
– крикнул отец, указывая дочери на выход.
Анна уходила. Она подчинялась. Только в глазах её и он, и матушка видели презрение,... упрямое желание действовать вопреки...
Глава 48
Когда же Софья с бабой Нюрой прибыли в порт, остановились на ночлег в одном из трактиров. Только тревога
всё росла. Софья верила, что баба Нюра старается ради неё и Данилы, но почему-то та не отвечала ни на один вопрос...Только поужинали и ушли в свою комнату, Софья спросила вновь:
– Расскажите же, почему мы здесь?
– Не печалься, детка, - смотрела баба Нюра на окно, за которым снег снова стал падать.
Она направилась к выходу и, уходя, быстро пролепетала:
– Жди здесь, я скоро! Жди здесь!
Ждать же пришлось долго. Софья уже начинала сомневаться, что баба Нюра вернётся. Тревога росла, но она была уверена, что, что бы ни произошло теперь, Данилу отыщет. Она бы всё равно вернулась в лесничий дом...
Но баба Нюра пришла, отряхиваясь от снега. Ничего не рассказывала, что бы Софья ни спросила... Усталая, она улеглась в кровать, повернулась спиной и вскоре уже спала. Софья же уснуть так и не смогла. Что-то подсказывало, что может всё не так и благополучно складывается. Какие только мысли за часы тишины ни пришли в голову...
Утром же баба Нюра проснулась весёлой и, потянувшись, взглянула на сидевшую на кровати напротив Софью. Та смотрела с удивлёнными глазами и казалась измученной...
– Ты не спала?
– поняла баба Нюра и улыбнулась.
– Нынче вечером и отправишься в путь, а там... Там встретишься со своим Данилой. Будете вместе, верю.
– Где же он? В какой путь мы отправимся?
– не понимала Софья, а баба Нюра отошла к окну, за которым смотрела на замёрзшие корабли:
– В Англию поедешь... Время нужно вам. Всё узнаешь вечером.
– Англия далеко. Там Данило?
– удивлялась больше Софья, но баба Нюра упрямо заставляла ждать вечера.
Когда же вечер наконец-то настал после мучительно тянувшегося дня, баба Нюра торопила в путь. Усталая, не так давно задремавшая, Софья оделась и следовала за нею покинуть трактир. Они ушли к высокому зданию, из труб которого клубом валил дым, и дверь им открыл молодой человек:
– Капитан вот-вот прибудет.
– Всё, девочка моя, - поправляя на голове Софьи шерстяной платок, вздохнула баба Нюра.
– Ступай, уезжай в Англию. Письмо получишь там в порту. Встретишься с Данилой.
– Скажите же мне всё подробнее, бабушка Нюра, пожалуйста, - молила Софья, но та уходила, оставляя её одну возле этого странного здания, возле молодого человека, переминающегося с ноги на ногу от холода.
Он держал дверь открытой, пропуская её войти, но Софья ещё некоторое время смотрела вслед бабы Нюры. Чувствовала, что вынуждена следовать её указаниям, но крикнула:
– Мне страшно! Баба Нюра?!
– Всё будет хорошо, моя девочка! Жди письма в Англии! Ступай! Уходи, ради жизни, уходи!
– прокричала та и ускорила шаг, вскоре и вовсе скрывшись за углом трактира, где ночевали.
– Прошу же, сударыня, - молвил замерзающий рядом молодой человек, и Софья прошла в полутёмное помещение.
Находящийся там ещё один молодой человек попросил посидеть у печи и немного подождать, но вновь Софья осталась одна. Только на этот раз ждать долго не пришлось. Спустившийся по ступеням со второго этажа мужчина нёс перед собой фонарь, которым осветил её лицо.