Справедливость-это женщина

– К тому, кто безостановочно говорит, к тестю Брукса?

– К тестю Дэвида. – Он поднял вверх палец, как бы осуждая ее.

– О, Джо! – Теперь она качала головой, глядя на него. – Не могу привыкнуть называть слуг по именам. И еще кое-что – нужно что-то сделать с Эллой. – Она нагнулась к нему и зашептала: – Ее нельзя называть Эллой, раз ты настаиваешь на том, чтобы звать меня Элли. Вот и сегодня утром, когда ты кричал мне через холл, она выбежала из кухни. Говорю тебе, так не пойдет: она должна откликаться на что-то совершенно иное, например Энни или Джейн.

– Тогда скажи ей об этом сама. – Он отрезал кусочек «стилтона», положил его на печенье, затем, откусив, добавил: – Но заранее предвижу ее реакцию: «Ой мама, что?! Поменять мне имя? Меня всегда звали Эллой. Зачем мне его менять? Нет, нет, для чего это?»

– Она не осмелится.

Джо перестал жевать и взглянул на жену. Его выражение лица было теперь искренним, а не натужным, и добродушия больше не было в его голосе, когда он сказал:

– Она осмелится, Элли; эти люди – личности.

– Они слуги.

– Да, возможно, как и все мы в той или иной мере являемся слугами, но они не готовы кланяться и раболепствовать, к чему привыкла ты, я предупреждал тебя, я говорил.

Протянув руку к подносу, на котором лежали сыры, Элли отломила кусочек «чешира» и почти бросила его себе на тарелку.

– Мне кажется, что, если ты платишь людям, нужно заставить их соответствовать общепринятым стандартам, – сказала она.

– Но это не Лондон и не Хантингтон, это – северо-восток Англии.

– Да, да, я понимаю. – Теперь Элли энергично кивала головой. – Ты так часто говоришь мне об этом на этой неделе, что я в этом теперь не сомневаюсь. Да, это точно северо-восток Англии, и он больше походит на заграницу, чем какая-нибудь другая страна; они даже говорят на другом языке.

Теперь Джо смеялся, нагнув голову и зажав в кулак подбородок. Кивнув, он сказал:

– В этом ты права, но если ты приложишь усилия к его изучению, то быстро им овладеешь; они с радостью помогут тебе в этом, все до одного.

– Не ехидничай.

Его голова поднялась, улыбка вновь сошла с его лица, и он несколько секунд смотрел на жену, после чего пробормотал:

– Пора идти; если, конечно, ты по-прежнему идешь со мной.

Элли смотрела на него немигающим взглядом.

– Да, я иду с тобой… минутку, – сказала она и позвонила в маленький колокольчик, лежавший на столе рядом с ней.

Когда открылась дверь и вошел Даффи – его высокое худое тело казалось вешалкой для его темного костюма, – она медленно повернула к нему голову и сказала:

– Пришлите… Эллу ко мне, пожалуйста.

Даффи не ответил: «Да, мэм», а несколько секунд смотрел на нее, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.

– О Боже! – воскликнул Джо.

– Что? – В этот момент дверь открылась и вошла Элла.

Элла во многом походила на свою тетушку Мэри, особенно маленьким ростом и склонностью к полноте. Кроме того, она была хорошенькая. Подойдя к самому столу и взглянув на свою госпожу, она сказала:

– Вы звали меня, мэм?

– Да. – Голос Элен был вкрадчивым, даже сладким. – Я насчет… твоего имени.

– Моего имени, мэм?

– Да, твоего имени. Видишь ли, часто путают, потому что мой муж – она взглянула на Джо – всегда называет меня уменьшительным именем от моего имени, которое, как ты заметила, похоже на твое, и поэтому в будущем мы будем называть тебя другим именем. Какое тебе нравится больше? Джейн, Мэри, Энни?

Элла отступила от стола на один шаг. Теперь она смотрела на молодого хозяина, стоявшего у буфета спиной к ней; затем она вновь взглянула на новую госпожу, и ее лицо перестало быть смазливым, сделавшись вызывающим, и она ответила:

– Мое имя – Элла, мэм. Я всегда была Эллой и не могу представить себе, чтобы меня звали Мэри, или Джейн, или Энни, но если уж так надо, то пусть скажет мне сам. Но я сомневаюсь, чтобы он сказал, потому что всегда называет меня Эллой.

Хозяйка и служанка смотрели друг на друга, и было ясно, что хозяйка едва могла поверить своим ушам. Теперь она повернулась и взглянула на мужа, и Джо мрачно сказал:

– Прекрати это.

Молчание в комнате продлилось целую минуту, прежде чем Элла повернулась и ушла, и едва дверь захлопнулась за ней, как Джо выпалил:

– Я тебе говорил! Я предупреждал тебя! Ты начинаешь с неверного пути: нет смысла пытаться гнуть свою линию, прибегая к слащавому языку; они видят тебя насквозь; и, если они повернутся к тебе спиной, ты не сможешь сблизиться с ними; легче будет преодолеть Римский вал, я неоднократно говорю тебе об этом.

– Да, говоришь неоднократно. Мы женаты чуть больше трех недель, и ты только и занимаешься тем, что говоришь мне, что я должна делать, чтобы выжить здесь. Теперь скажи мне вот что. Кто хозяин в этом доме и кто должна быть его хозяйкой? А если не должно быть хозяйки, а лишь хозяин, то я снова спрашиваю тебя: кто он?

Воцарилась длительная пауза, прежде чем Джо резко сказал:

– Пока жив мой отец, он здесь хозяин: он построил дом, он любит это место, хотя оно стало для него тюрьмой. Удовлетворяет тебя такой ответ?

– А каково твое положение?

Он выставил вперед челюсть и сжал зубы, искоса взглянув на нее и проговорив:

– Просто сын и менеджер на предприятии, и, скорее всего, это продлится очень долго, так как артрит убивает медленно. И я считаю, что должно быть именно так.

Теперь Джо подошел к Элли и нежно приподнял ее. Когда их лица сблизились, а его темно-карие глаза взглянули в ее светло-серые глаза, его тон вновь стал мягким и умиротворяющим, и он сказал:

– Вопроса, кто хозяйка, не существует.

Он обнял ее, а его губы скользили взад и вперед по ее брови, и он прошептал:

– Не переигрывай, дорогая. Старайся не переигрывать.

Взглянув вновь ей в глаза, он весело засмеялся:

– Собирайся, пойдем к Дэвиду. Ты еще не видела его дом; не встречалась с Хейзл. Вчера вечером она вернулась от матери. Пойдем, и пусть они увидят тебя такой, какой вижу тебя я. Пусть все они увидят тебя такой, тогда они полюбят тебя; они не смогут не полюбить.