Справедливость-это женщина

Джо резко повернулся и вышел из зала, за ним последовал Джордж Бейли; они постояли несколько секунд, глядя друг на друга.

– Бесполезное дело.

– Да, мистер Джо, думаю, вы правы. На мой взгляд, такие люди, как Иган, приносят больше вреда, чем пользы.

– И на мой тоже. Но, мне кажется, он считает, что ведет борьбу за свою жизнь и за жизнь всех остальных, и я прекрасно это понимаю. Но когда я слышу из его уст такие заклинания, я прихожу в бешенство. Под стать ему и его сыновья; они возвели барьер: они по одну сторону, мы – по другую; все, кто на их стороне, люди разумные; на другой стороне, по их мнению, лишь владельцы шахт, политики и рабочие, не входящие в профсоюзы.

Они повернулись и пошли от здания правления. Ни один из них не упомянул, что машина ушла, и, лишь когда они дошли до конца дороги, Джордж Бейли сказал:

– Вам, сэр, еще долго идти.

– Ничего; вечер прекрасный.

Джо взглянул на небо. Солнце уже давно зашло за горизонт, и город погрузился в мягкую серость долгих сумерек. Стояла полная тишина: весь город – шахты, фабрики, доки, – казалось, спал. Продолжая пристально глядеть на небо, он сказал:

– Чувствуешь, что все остановилось, даже в эти вечерние часы. Когда вечерами я сижу дома, я часто открываю окно обзорной башни и вслушиваюсь в гул. Это подобно снятию одеяла с лица человека, чтобы удостовериться, что он дышит; теперь же дыхание прекратилось, город умер. Да, – Ремингтон вздохнул, – боюсь, многое произойдет, прежде чем гул возобновится. Что скажешь на это, Джорди?

– Я тоже боюсь этого, мистер Джо. Кроме того, я опасаюсь за наших ребят.

– Ничего, – лицо Джо вновь помрачнело, – пусть только начнут здесь что-нибудь, и они поймут свое заблуждение, так как я, не колеблясь, попрошу полицию защитить каждого рабочего на заводе. Но надеюсь, до этого дело не дойдет.

– Я тоже надеюсь, сэр. Если силы будут равны – один на одного – наши ребята могут защитить себя сами; но в такие времена соотношение сил нередко бывает четыре к одному, и более.

– В этом ты прав. Все же будем надеяться, что этого не случится. Теперь я должен идти. Увидимся утром, Джорди. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мистер Джо. Передайте мой привет самому. Кстати, как он себя чувствует?

– В основном так же.

– Жаль, жаль. Спокойной ночи, сэр.

– Спокойной ночи.

Они разошлись в разные стороны. Джо, преодолев поле, перемахнул через невысокую каменную стену, поднялся на холм и спустился по другой стороне холма, выйдя на главную магистраль, ведущую из города.

Оказавшись на дороге, Ремингтон замедлил шаг. Он был обеспокоен целым рядом проблем, важнейшая из которых засела в его голове. Элен нашла Иганов, их образ жизни и все остальное отталкивающим. Она была из другого мира и не собиралась приобщаться к этому миру, который не вызывал у нее ничего, кроме скепсиса, а порой и отвращения.

Почему он любил ее? Джо задавал себе этот вопрос с первого же раза, как увидел ее. Он не мог точно сказать, что в ней так притягивало его, но Элен действительно притягивала его; и, скорее всего, она будет оставаться таким притяжением для него до последних дней его жизни. Что это: ее лицо, рот, глаза… или же ее высокомерная манера? Эта манера забавляла его и продолжала бы забавлять, если бы была направлена на него одного, но, когда она обращала ее на других и он видел ее воздействие, это угнетало его. В доме ее дяди в Лондоне или ее кузины в Хантингдоне ее манера не бросалась в глаза; у всех людей, окружавших ее, была такая заносчивость, хотя, как он полагал, они не могли похвастать особым достатком; и ему казалось, что ее дядя Тэрнбал Хьюз-Бэртон, как его называли, питался не лучше и имел не больше денег, чем некоторые на этом заводе, но он, как и все они, делал хорошую мину при плохой игре и представлял дело так, словно за последние десять лет в их образе жизни ничего не изменилось.

Леди Кэтрин Фаули была единственной из них, кто не терял чувства реальности. Она помогала себе сама, выращивая многие из потребляемых продуктов.

И наконец, эта Бетти, его свояченица. Но Бетти, казалось, не принадлежала к этой семье. Он не мог представить, что она – сестра Элли. И не потому, что между ними было шесть лет разницы, причина заключалась в ее общем мировоззрении. Она принадлежала к совершенно иному типу людей. Ему приходило в голову, что Элли много лет использовала ее в своих целях, но она ведь и была такого рода человеком, который позволял другим использовать себя. Казалось, ей это нравилось; она была жизнерадостной личностью. Она рассказывала ему, что во время войны работала на военном заводе и водила военную машину, и он мог легко представить это себе.

Когда в его голове скользнуло сожаление по поводу того, что характер Бетти совсем не передался Элли, в нем возникло чувство вины, и он поспешно убедил себя, что он потому-то и влюбился в Элли, что она была тем, чем была; он никогда бы не влюбился в Бетти. Сама эта мысль вызвала у него улыбку. Бедная Бетти.

Он проделал уже половину пути до дома, когда, проходя мимо поместья Ментонов, увидел несомненные контуры старого «роллса». Дэвид возвращался за ним.

– Привет, Дэвид. Тебе не следовало приезжать снова.

– Я думал, к тебе могут пристать по дороге; никогда не знаешь, что произойдет темной ночью.

Они оба засмеялись, а Джо занял свое место и захлопнул дверь.

– У тебя не было там никаких неприятностей? – Джо наблюдал за Дэвидом, который, давая машине задний ход и выруливая на край обочины, сильно нажал на руль и сказал:

– Нет, неприятностей не было; но мадам, твоя жена, заявила, что хочет домой. – Он вновь повернул руль, машина легла на нужный курс, и они проехали некоторое расстояние, прежде чем Джо спросил:

– Тебе она не нравится, ведь так?

– Это к делу не относится, – взгляд Дэвида по-прежнему был устремлен вперед. – Нравится она мне или нет – значения не имеет. Главное – я ей не нравлюсь. Она относится ко мне с крайней неприязнью.

– Ерунда!

Голова Дэвида резко повернулась к Джо, и он решительно сказал:

– Это – не ерунда, и ты это знаешь. Она считает меня черным и, что еще хуже, женатым на белой женщине; да притом еще живущим в приличном доме; но что уж совсем никуда не годится, прямо непостижимо, это то, что хозяин относится ко мне как к равному. Он разговаривает со мной, как будто я человек, а, разумеется, к слугам так нельзя относиться; в приличном обществе так не поступают.

– Прекрати, Дэвид.

В качестве ответа Дэвид резко остановил машину и, крепко ухватившись за руль и наклонив над ним голову, сказал:

– С этим необходимо считаться, Джо. Возникла новая ситуация. Ты несешь ответственность за это. Винить ее за такое отношение не следует; нельзя ожидать от нее понимания. Если ты хочешь мира, ты должен смириться с тем, что я – шофер-садовник, а ты – хозяин; и на будущее тебе следует быть более высокомерным по отношению ко мне.

– Перестань молоть чепуху! Даже если бы я мог пойти на это, я бы не пошел, ни ради нее, ни ради кого-то еще, ты же знаешь.

Дэвид теперь выпрямился, отпрянув от руля и прислонившись к сиденью, его руки неподвижно лежали на бедрах. В таком же положении сидел и Джо.

– Тупик какой-то, не так ли?

Джо дважды кивнул головой, прежде чем ответить:

– Да, тупик. Как было и вначале, и так будет всегда.

– Тогда тебя ожидают тяжкие времена.

– Эту сторону вопроса я отрегулирую, не бойся.

– А как относится к ней сам? – Вопрос был задан тихо, невнятно.

– Вообще не знаю, но он разговаривает с ней, а она с ним; фактически ей вроде бы даже нравится подниматься к нему наверх.