Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

23 декабря

Этот день оказался очень холодным, сильный снег покрывал тела убитых.

На северном плече немецкие войска бездействовали. Кровавые попытки атаковать Элзенборн – Ридж и очистить путь на Льеж прекратились, и 5–я и 6–я танковые армии двинулись на запад.

Сен – Вит, «место пересечения пяти главных дорог и трех железнодорожных линий», еще защищали союзные пушки, но недолго. Мужественная оборона района уже на много дней задержала планы наступления нацистов. 21 000 солдат, побитых и дезорганизованных, удерживала натиск 87 000 немцев, сначала в городе, а затем на его западных высотах [27]. Но наступил конец. Немецкие танки прорвали круговую оборону. Мощная взрывчатка, которую подкладывали под гусеницы танков солдаты, идущие на верную смерть, гранаты, которые они бросали на башни танков, противотанковые ружья, стрелявшие в упор, – все это увеличило потери танковых сил противника, но не остановило его.

В послании фельдмаршала Монтгомери командующему 7–й бронетанковой дивизией и другими приписанными к дивизии частями генерал – майору Р.У. Хасброуку содержался приказ об отступлении:

«Вы выполнили свою задачу – и хорошо. Теперь пришло время отходить» [28].

Время пришло, пришло давно. Решение оказалось полностью оправданным. Потрепанные защитники Сен – Вита, у которых не осталось продовольствия и боеприпасов, в течение шести дней вели кровавые бои с частями восьми немецких дивизий, они были на самом краю – на дне глубокого кармана восточнее реки Салм, откуда оставался только один выход.

Но они вновь совершили невозможное, осуществив, вероятно, самый сложный маневр в военных операциях: дневной отход перед лицом сильно превосходящих сил противника. Отход, который был ограничен одной дорогой.

Дивизионный штаб находился под обстрелом немецких 88–миллиметровых орудий, а артиллеристы из 440–го батальона полевой артиллерии оказались вынуждены сражаться в рукопашной схватке, чтобы защитить свои пушки. Но вездесущие «Оперативные силы Джонс» прикрывали отход, и к полуночи этого дня защитники Сен – Вита были уже в безопасности.

7–я бронетанковая дивизия отходила, покрытая мрачной славой, ее лавры не закрывали пролитой крови и ее состояния, а в ушах звучали слова драматической телеграммы с поздравлениями 8–го британского корпуса: «A bas les Boches! A bas les Boches!»

В другом городе на пересечении ключевых дорог, в Бастони на юге, защитники преодолели кризис обороны. Испытывая нехватку боеприпасов, Тони Маколифф приказал своим батареям не стрелять до тех пор, «пока вы не будете различать белки глаз», но «не было ответа на вопрос, придет ли помощь до того, как кончатся боеприпасы».

Именно в этот день 3–й батальон 327–го пехотно – планер – ного полка, части 101–й дивизии, который осаждался противником, совершил свой последний отход. «Это наше последнее отступление, – сказал полковник. – Жизнь или смерть».

Но в течение всего дня по воздуху прибывали военные грузы; 144 тонны сбросили на парашютах защитникам, на которых сильно давил противник.

А далеко к югу Паттон совершал марш. Это радостное известие распространилось от Эхтернаха до Моншау.

Жители бельгийских деревень, обескураженные и испуганные отступлением, воспрянули духом и просветлели, когда американские танки, скользя и буксуя на ледяных дорогах, пошли к фронту.

«Паттон, – говорили они. – Три армия».

3–я армия совершила чудо тыловой поддержки: шесть дивизий были обращены на север и пришпорили немецкий фланг. С 17 декабря до этого дня 133 178 автомашин прошли через контрольные дорожные пункты 3–й армии. Они сновали между корпусами и дивизиями, объезжая всю армию. Грузовики наездили полмиллиона миль и перевезли 20 000 тонн грузов.

А погода становилась лучше. На некоторых участках фронта 23 декабря прояснилось и светило солнце. Самолеты поднялись в воздух, чтобы нападать на немцев. Нацистские истребители тоже рыскали в небе, как это они делали в предыдущие дни, когда небо было затянуто облаками. Но Паттон, в глазах которого это сражение было последним, не был удовлетворен. Он вызвал капеллана и приказал ему раздать в армии молитву следующего содержания:

«Всемогущий и милостивейший Отче, мы покорно просим Тебя, Твоей великой милости прекратить эти сильные дожди, с которыми нам приходится бороться. Пошли нам хорошую погоду для сражения. Милостиво выслушай нас, как солдат, взывающих к Тебе. Вооруженные Твоей силой, мы можем идти от победы к победе и раздавить сопротивление и зло наших врагов и установить Твою справедливость среди людей и народов.

Аминь» [29].

Далеко в Париже всем офицерам и солдатам союзных сил был отдан приказ покинуть улицы к 20:00. Саботажники Скорцени еще были сильны, и военная полиция приведена в готовность. Предполагалось, что немцы, переодетые в американскую форму, вооружены маленькими пузырьками с кислотой, чтобы ослеплять неосторожных.

А в Версале Эйзенхауэр, «заложник нашей политики безопасности», который боялся покушения, беспокойно ходил по снегу, размышлял над приливами и отливами сражения, схема которых в виде карты Арденн навсегда отпечаталась в его голове. Он был обеспокоен, но не ходом сражения. Далеко дома народ был встревожен немецким ударом. Монти настаивал на выплате старого пятифунтового проигрыша: Айк поспорил, что война будет завершена к Рождеству. Монти предположил, что высокопоставленного американского генерала могут отстранить от командования (впоследствии он взял эти слова обратно). Монти шумно критиковал политику верховного штаба союзных экспедиционных сил; британская пресса, которая почувствовала возможность смены командования, раздула кампанию по вытеснению Брэдли с тем, чтобы Монти назначили верховным командующим сухопутными войсками. Таковы испытания и несчастья войны союзников! [30].

Но войска Монти закрывали пересечения Мосса, а поле боя приводили в порядок.

24 декабря

Молитва Паттона возымела действие. Канун Рождества стал ясным и солнечным. Покрытые снегом леса блестели на солнце, дороги затвердели от мороза, а работающие джи – ай хлопали руками и дрожали от холода.

Ясное синее небо подернули следы самолетных моторов. Величайшие в мире военно – воздушные силы поднялись в воздух во всей их мощи, и немцы «получили свое» от 5 000 самолетов. Аэродромы далеко за линией фронта подвергались непрекращающимся бомбардировкам, но крупнейший урон был нанесен по маршрутам снабжения противника, где на протяжении многих миль через Выступ по нескольким дорогам бесконечными вереницами шли немецкие автомашины и гужевые повозки. У истребителей – бомбардировщиков был рабочий день, а горящие обломки танков и грузовиков и изувеченные тела, которые раньше были солдатами, говорили о скором конце.

Но в Бастони день был мрачным; в ту ночь город бомбили дважды. Двадцать раненых и бельгийская медсестра погибли в батальонном госпитале. Одинокая рождественская елка, поставленная в комнате связи, упала. Но несгибаемые джи – ай вновь поставили елку, а «на тщательно подготовленной церемонии один из сержантов приколол медаль «Пурпурное сердце» к порезанной кукле».

Плохо обстояли дела и на других участках фронта, поскольку волна нацистского наступления продолжала быстро катиться на запад. Получив приказы, 82–я воздушно – десантная дивизия отошла от Выступа, который она так упорно защищала. Джима Гейвина беспокоило только одно: «как к отступлению отнесутся солдаты, поскольку дивизия никогда не отступала за всю свою историю».

Наступление нацистов на запад шло так быстро, что 7–й корпус Сражающегося Джо Коллинса на правом (южном) фланге 1–й армии, который предназначался для контратаки, вынужден был спешно бросить многие свои части в оборону.

Сильная 3–я бронетанковая дивизия, в которой оказалось много танков, с переменным успехом проведших целую серию стремительных боев на всем пути от Ля – Гляйце до Хоуффалице, где они помогали прикрывать концентрацию корпуса, но которым пришлось туго в Хоттоне, Манэе и других местах, и «Оперативные силы Хоган» со всеми их танками были отрезаны у Маркоурея, а «попытки снабжения по воздуху оказались безуспешными».