Средняя степень небытия

– А если она дальше пойдёт! Э-э-э -!! – Данила Евгеньевич махнул рукой. – Мне час как из Смольного звонили. В администрации дело Царя Липецкого тоже на контроль взяли.

– С чего бы?

– Шумно очень. Средь бела дня, в центре города. У тебя сдвиги есть?

– Будут.

– То-то и оно, будут. Как твой практикант, американец круженный?

– Не круженный, тихий он.

– Имя ещё у него собачье. Гир?

– Дик.

– Вот-вот. Не позорь меня перед иностранцами. Завтра же что-нибудь по делу Липецкого на стол мне клади… Иди, специалист по именам!

Валерий вышел. Ему и самому всё больше казалось, что дело в именах.

Выйдя на проспект, Аристарх нацепил на нос пенсне.

– Вот уж не думала, что ты очки носить станешь, Аристарх! – заметила Софья.

– Слеп, становлюсь, как крот, лишь подле себя вижу, - беззаботно отвечал Аристарх. – Ты баронессе, Софьюшка, про внучка её, сироту, намекала?

– Нет, не решилась, хоть и знала.

– А зря, может она б с тобой по-другому разговаривала… Я ещё у дел был, когда Центральный Комитет его в Германию отправил. Съезд там прошёл, так что скоро с деньгами или бомбой вернуться должен.

Аристарх и Софья спрыгнули с конки в квартале до весёлого дома баронессы. Софья осталась ждать, а Аристарх, подняв воротник пальто, быстро пересёк улицу.

Накрапывал редкий дождик. Софья устала ждать, зашла в булочную, посидеть, попить чаю. Аристарх разыскал её там. Выглядел он довольным. Заказав и себе чаю, Аристарх, ежась, вытянул руки над плитой шумевшей печи.

– Баронесса сначала ни в какую. Но потом, когда я намекнул. Что кое о чём про её Серёжу осведомлен, смягчилась. Но злоблива старуха! Чуть не с кулаками на меня набросилась. Как я имя организации, которой ты, Софьюшка служишь, произнёс.… Вытащите оттуда Серёженьку, вытащите, зелёный он! Я пообещал бабульке Серёженьку от криминала удалить, за то она должна тебе крепко помощь оказать. Находиться у неё ты больше не сможешь. Сильно засвечена ты там. Обещала бабуля спрятать тебя в другом тёмном месте, как понял я, в опиатном притоне. Встреча сегодня в девять вечера у памятника Барклаю - де - Толли, у Казанского Собора. Кстати, можешь порадоваться. Резаный офицер жив. Наврали газеты. Голову на бок будет носить, а так ничего. Дело твоё он ведёт.

– Аристарх, я всё одно думаю. Чего ей от меня нужно?

– Двойнице твоей?... А что если ничего.

– Она что, сумасшедшая?

– Напротив, очень умна. Понимаешь, чтобы страх ты животный испытала, преследованию следует быть безмотивным. – Ты её раньше у Андрея не видела? – неожиданно спросил Аристарх.

– О чём ты?

– Прости, но, о том, не могла ли она быть любовницей Андрея?

– Сейчас получишь по щекам!

– Я же попросил прощения.

– Если б она была любовницей Андрея, я бы об этом обязательно узнала. Что бы завязать отношения требуется время. Я от Андрея не отходила и никого похожую на неё никогда не видела.

– Последние два-три года… А до этого? Не могла ли она прийти из прошлой жизни. Возможно, она была у Андрея раньше. Узнала о твоём существовании и из ревности взялась мстить.

– Выходит Андрей, будучи представленным Софье, а потом, подыскав ей двойника в лице меня, знал уже женщину очень похожую на нас обоих?

– В этом нет ничего удивительного. Мужчина или женщина всегда ищут один тип партнёра. Одна знакомая рассказывала. Когда родной брат познакомил её с новой женой, она была так похожа на предыдущую, что та подумала, что он не вновь женился, а сошёлся, и еле удержалась, чтобы не поздравить с примирением… Признайся, ты любила Андрея?

На глаза Софьи навернулись слёзы:

– … Любила… и завидовала той… Софье. Но я ничем не выдавала своих чувств. Я знала, у нас великая борьба. И я лишь двойник, моя задача погибнуть вместо руководителей.

Аристарх погрозил Софье пальцем:

– Смотри, так ли Софьюшка?! Хоть и сам я первый сказал, что в тюрьме настоящая Софья и признаться тебя в двойниках потребовал, сомнения у меня остались… Как же получилось, что не сработала ваша революционная система, арестовали всё-таки настоящую Софью, а не тебя?

– Так получилось, ничего не поделаешь… Хотя настоящая Софья и не была на канале, из-за предательства сумели арестовать именно её…

– И тогда появилась Третья.

– всё-таки она появилась раньше… Теперь мне кажется, ещё до канала я пару раз видела её. Она будто мелькала в толпе.

– Как она выглядела?

– Она одевалась, как я. Держалась всегда далеко, чтобы сходство казалось полным. Близко я могла бы найти отличия, двойники никогда полностью не идентичны. Чтобы сбить её с толку, я старалась каждый день менять туалеты, но она будто читает мои мысли. Впрочем, в какой-нибудь мелочи она не поспевала за мной.

– Ты кому-нибудь говорила о её появлении?

– Никому. Я хотела сама всё узнать. Мне неловко было спросить у товарищей, вдруг они это специально устроили.

– Зачем?

Софья пожала плечами:

– Теперь я понимаю, что поступила глупо. Надо было спросить.

– Она не пыталась вступить с тобой в контакт?

– Наоборот. Если я шла к ней, она ретировалась. Как я поняла, задачей её было запугать меня. После покушения на полицейского офицера, открылось, что она пытается скомпрометировать, подставить меня, уничтожить чужими руками.

– Крепко чем-то досаждаешь ты ей, Софьюшка, одним своим существованием, - пробормотал Аристарх.

– Совсем недавно ещё одна мысль поразила меня. Я так страстно не хотела, чтобы офицер, преследовавший меня, оказался мёртв, что слух о его смерти оказался ложным…

– Не обращай внимания. Страх преследования делает тебя мнительной.

Подошёл, гнусно улыбаясь, долговязый целовальник с полотенцем через плечо:

– Есть важное, что сказать господам…

Аристарх выразительно посмотрел на Софью. Софья раскрыла портмоне, дала целовальнику пятьдесят рублей. Тот взял, оглядываясь по сторонам, и продолжал молчать. Софья достала ещё две бумажки по сто. Целовальник быстро сгрёб деньги в карман штанов.

– Люди в штатском на входе вами интересуются.

Целовальник дал понять, что нужно следовать за ним. Через пекарню он вывел Софью и Аристарха на улицу. Минутой позже в булочную вошли два шпика.

Притон оказался на Васильевском острове в помещении заброшенного арсенала. Многочисленные пустые огромные помещения переходили одно в другое глубоко под землёй. Сверху располагались склады купца Кошкина, фигуры подставной, за которой прятались истинные держатели заведения, люди известные, благородных фамилий. Из складов внизу вела крутая винтовая лестница, преграждаемая тяжелым персидским ковром, отодвинув оный вы попадали в каморку привратника, собиравшего плату. Юный Харон в мятой тройке с наглыми прыгающими глазами. Отказавшись от дурного обыкновения давать сдачи не имел разменной монеты. Передав оболы, вы, собственно говоря, и переходили Стикс. На грубо сколоченных оттоманках возлежала санкт-петербургская аристократия, предававшаяся курению опиума. Пагубная привычка не делала различия между полами, не выбирала возрастов. Уникумом показывали тут старуху восьмидесяти восьми лет, прокурившую миллионное состояние, взбешённые наследники, внучатые племянники, чуть не придушили бабуленцию прямо в притоне, бросили однако, сообразив что уже нечего взять. Завсегдатаи рассказывали о сумасшедшей мамаше, совавшей мундштук в уста грудного младенца. Задачей упакованных в жёлтые туники с алой застёжкой на груди служительниц, одной из них временно сделалась и Софья, было подсыпать опиум в дымящиеся плошки, подливать воду в кальяны, сообщать сновавшим харонам, аналогичным привратнику, о дополнительных заказах зелья. Впрочем, пользуясь беспамятством клиентов, здесь не редко обирали донага. Проворовавшийся персонал прогоняли, но те что воровали, да не попадались, могли работать вечно.

Преодолевая отвращение, Софья не только трудилась, но и ночевала в притоне. Она ждала не дождалась часа, кода преследование полиции поостынет, и она сможет покинуть злачное место. Аристарх со дня на день обещал принести хорошо сделанный фальшивый паспорт.

Спокойствие придавало одно, никаких половых притязаний со стороны клиентов курильницы, Софья не испытывала. Молодой прыщавый харончик из шестого зала иногда посматривал на неё довольно двусмысленно, но не языка, ни рук не распускал. Софья надеялась, что старуха баронесса Гроденберг, с подачи которой она сюда была помещена, обладала определённым авторитетом, позволявшим ей предостеречь персонал притона в отношении молодой женщины. Софью удовлетворяло, что удовольствие, получаемое клиентом курильного подземелья не требовало партнёра. Путём дыма каждый извлекал веселье из собственного тела без посредников. Использовался физический закон насоса, а не трения, как в физической любви, наиболее Софью отталкивающий. Стыд Софья сознавала, причина стыдливости ей не открывалась. Она не могла выразить её красноречиво. При покушении на её честь мы услышали бы скорее возмущённые междометия, чем речь, достойную образованного человека.