Стаб

– Какая тебе вообще разница, кто я такой? Если это просто любопытство, то это тоже сугубо бабская черта характера.

Он бил по самым очевидным уязвимым местам. Я его просто не узнавал. Это же было слишком просто в его понимании. Тогда зачем опускаться до такого примитивизма в разговоре с сопляком вроде меня?

– Я ухожу, - пробормотал я, собирая карты со стола.

– Решил сбежать? Это опять-таки бабский поступок.

Я не собирался спорить, пряча колоду в карман и направляясь к выходу. Многорукий меня не останавливал, лишь кинул вслед:

– Принеси мне выпить!

Когда я оказался за дверью, то сообразил, что на мне не было "бронежилета", но возвращаться за ним не стал.

ГЛАВА 10

Это был первый раз, когда я вышел на улицы поздно вечером. Если не считать, конечно, той ночи, когда я вообще здесь появился. С тех пор прошло не так уж много времени, но почему-то я чувствовал себя повзрослевшим на несколько лет.

После захода солнца в городе становилось особенно людно и, как ни парадоксально, ярко. Вечером на улицах было светлее, чем в иной день. Разноцветный неон и фонари превращали эту дыру в пёстрый калейдоскоп.

Но сегодня всё было иначе. Темноту рассеивал лишь тусклый свет из окон, в которых горели свечи. Я еле добрался до бара Майлза и Фрика, и маршрут показался мне совершенно незнакомым.

Музыка не встретила меня с порога. Внутри было мрачнее, чем обычно, но это добавляло атмосфере шарма, а сигаретный дым - мистики.

Людей было мало.

Я прошел к барной стойке чуть ли не на ощупь, наступив на ногу кому-то из гостей и услышав о себе много нового.

– Пошёл отсюда, шкет, малолеткам не подаём!
– рявкнул Майлз, когда я сел на высокий стул.

– Я карты принёс.

– А, это ты! Глаза совсем паршивыми стали, а тут еще свет отрубили.
– Он приблизил импровизированный подсвечник из бутылки.
– Тебе принести чего?

– Я не голоден.

– Ничего не говори. Сейчас дам тебе попробовать сыра и вяленого мяса, а?

– Звучит круто.

– И молока.
– Он убежал, наплевав на требовательных клиентов, которых пришлось обслуживать терпеливому Фрику.

– Почему нет света и музыки?
– спросил я у него, и он махнул рукой.

– Неполадки на подстанции. Такое часто бывает.

– У нас свет был, когда я выходил.

– У Многорукого свой генератор. Весь остальной город платит Мэду за электричество.

– А почему вы не поставите свой генератор, как Многорукий?

Фрик посмотрел на меня, как на чокнутого.

– Нельзя.

– И долго так будет?

– По-разному. День-два. Бывало и на неделю отрубало.

Я тоскливо посмотрел на пыльные колонки, висящие по углам, и Фрик догадался, что именно меня так волнует.

– Не вешай нос, сейчас будет чуть веселее.

И он указал на то, что невозможно было не заметить, но чьё предназначение оказалось трудно угадать. Скорее уж эта громадина походила на тот самый генератор, которого этому бару сейчас так не хватало. И это был генератор, в каком-то смысле...

Музыки.

Когда за барной стойкой вновь появился Майлз с тарелками, Фрик что-то шепнул ему и пошел к этой громадине.

– На самом деле, он только и ждёт момента, чтобы похвастаться своим талантом. Когда отключают ток, это ему всегда на руку. А вот мне нет.

– Майлз кивком указал на практически пустой зал.
– Этому роялю уже лет триста. Расстроенный к чертям. Лучше заткни уши.

Но я не стал.

Фрик утроился перед этой штуковиной на низкой табуретке, открыл крышку, его пальцы коснулись белых и чёрных клавиш, и... я понял, что с места до утра не сдвинусь.

– Э-э, нахер эту кислую выпивку и музыку...
– проворчал своему товарищу алкаш, сидящий рядом.
– Пойдём к Мэду.

– Да. У него там и посветлее будет.

– Может, увидим его "женщину". Слышал, ему там реально сделали щель.

– Гонишь.

– Да чтоб я сдох! Говорят, Мэд нашёл какого-то доктора, тот отчикал мальцу член и бубенчики и сделал стопроцентную вагину.

– А сиськи?

– Не, на сиськи денег не хватило.

Я почти не слушал их болтовню, сосредоточившись на еде и музыке. Тот, кто первым заговорил о гармонии, вероятно, имел в виду именно это сочетание. Фрик играл долго, с наслаждением, не замечая ничего вокруг. Ему даже свет не нужен был, руки сами знали, что делать.

– Никак не могу понять... В одну и ту же минуту, я - самый несчастный придурок на свете, а он - самый счастливый, - пробормотал Майлз, наливая себе стопку.
– Скоро я обанкрочусь и повешусь.

Стукнувшись с моим стаканом молока, он запил свою досаду. А когда Фрик поднял руки от рояля, захлопал в ладоши, как бешеный. Я тоже. Мне сразу понравилась эта традиция. Я хлопал до того момента, пока Фрик не вернулся к барной стойке.

– Без женского вокала звучит, как отстой.

– Звучало обалденно!
– воскликнул я.

– Правда?
– Он посмотрел на меня так, что я понял - мы с ним друзья навек.

– Звучало как всегда, Фрик, - сказал Майлз.

– Вообще-то, это кое-что новенькое. Я разучивал её месяц.

– Ты, блин, всех клиентов распугал.

– Без музыки совсем тоска, ну?
– Фрик посмотрел на меня, зная, что я его поддержу. Чистосердечно.
– А клиенты ушли, потому что у Мэда свой генератор. Там хоть и светло, но музыка - дерьмо.

– Многим нравится.

– К Мэду все здесь подлизываются.

– Нет, он просто позволяет в своем клубе то, чего не допускает в остальных. Драться, ширяться, трахаться, - пояснил Майлз мне.
– А у нас даже в карты нельзя играть... О, кстати. Говоришь, ты принёс ту самую колоду?

Я вытащил из кармана карты, и Майлз сразу же раздал на троих.

– Хо-хо-хо, - гаденько рассмеялся он, разглядывая свой "веер". Фрик рассматривал свой молча, но если бы здесь было чуть светлее, я бы сказал, что он покраснел.

Они долго не могли начать игру, ерзая на стульях, поправляя штаны и переглядываясь.

– Ты же говорил, играть в карты запрещено, - заметил я.

– На деньги нельзя.
– О, это как раз так, как я не умел.
– Сыграем на выпивку. Проиграешь - пьёшь.