Стаб

Я разжал пальцы и крышка с грохотом опустилась на место. Нужно было взять перчатки и то, что можно будет подставить под люк. Полностью я его не открою, но достаточно для того, чтобы пролезть. Например, можно подпереть его одной из многоруких кукол.

Стащив со второго уровня бронзовый, невысокий экземпляр, я натянул перчатки на ладони. Размял плечи, представил, что там внизу меня ждёт настоящее приключение, пристроился поудобнее и схватился за ручку с двойной силой. Когда люк приоткрылся на нужную мне высоту, я ногой подвинул под него многорукую куклу. Она встала на самый край и поймала крышку, словно помогая мне.

Я разжал ладони и отошёл.

Идеально.

Встав на колени, я заглянул внутрь: темно. Я видел лишь верх деревянной приставной лестницы. Я сбегал за фонариком, хотя никуда особо не торопился. Проверил его, посветил вниз.

Подвал оказался глубокий и не такой большой, как я представлял. По стенам стояли несгораемые шкафы, вероятно, Многорукий защищал свою коллекцию от грызунов.

Спустившись, я поежился от холода. Здесь было жутковато, хотя сухо и аккуратно. Свет не работал, хотя по потолку шли люминесцентные лампы.

Я открыл первый шкаф, повернув ручку, и отшатнулся. Внутри хранилось оружие. В следующих шкафах по левой стене тоже. Всевозможное - средневековое и ультрасовременное. У дальней стены стоял сейф. В него я заглядывать не стал, хотя и знал код. Я перешёл к шкафам справа, и нашёл то, что искал. Они были забиты журналами. И их, действительно, было полно, как и рассказывал Майлз.

Я взял первый попавшийся и пролистал, направив луч света на глянцевые страницы. Короче говоря, это было что-то вроде тех фотографий, только крупнее и с текстом, о содержании которого я мог только догадываться.

В самом деле, о чём можно писать под такими картинками? Может, это реклама странного нижнего белья... или сигарет... украшений... да даже зубной пасты. Многорукий говорил, что в прошлом в средствах массовой информации была одна только реклама. Не знаю, откуда он сам об этом узнал и стоит ли ему верить.

Я пролистал журнал с интересом, который удивил меня. Он был красиво оформлен, ярко и необычно. Думаю, знай я, о чем тут написано, мне бы он понравился ещё больше. Я отложил его в сторону и взял другой. Потом третий.

В общем, спустившись сюда, я не узнал о Многоруком ничего нового.

Зато узнал о себе.

Как раз после того, как раздался жуткий скрежет, и крышка люка захлопнулась. Что-то зазвенело по полу, и, направив туда луч, я увидел отвалившиеся бронзовые руки.

Я понял, что оказался ещё большим дебилом, чем считал. Но на этом мои познания не закончились. Они продолжились после того, как я подумал: по крайней мере, Многорукий должен скоро вернуться домой. Не важно, что Майлзу я сказал совершенно другое.

Я решил попытаться открыть люк изнутри. Но одна из предательских ступенек, о которых меня когда-то предупреждал мэтр, не выдержала моего веса, поэтому я полетел вниз.

Я упал плашмя, сильно приложившись головой. Удар вышиб из груди весь воздух. Фонарик каким-то чудом не разбился, но какая разница? Он разрядился через пару часов. Мне как раз хватило этого времени, чтобы вздремнуть и окоченеть до полусмерти.

Я оказался в темноте.

Я на спор спустился в самое страшное место приюта, в котельную. Мы играли в прятки. У меня появились друзья, я не мог показать себя перед ними трусом. Я ничуть не хуже, мне тоже ни капли не страшно

Я пополз вглубь подвала. Я пытался сбежать от чего-то. Мне казалось, стены сужаются. Здесь стало так тесно.

Они заперли меня в печи. Я не мог открыть дверцу.

Здесь стало так душно. Мне не хватало воздуха... я задыхался...

– Поджигай!

– Сдохни, уродец!

– Ты же не поверил, что мы станем с тобой водиться? Ну ты и тупо-о-ой!

Страх парализовал меня, я шарил взглядом в поисках спасения, но было так темно. Руки царапал холодный, шершавый металл.

– Чего ты возишься?

– Сейчас-сейчас...

– Он сегодня опять обмочился.

– Всю ночь ревел.

– От взрослых попадёт. Может, оставим его так?

– Да кто узнает? Или ты собираешься рассказать?

– Тихо, кто-то идёт!

Я замер, прислушиваясь. Под моими руками нагревался металл. Я закричал от боли. Дети бросались в рассыпную

Когда дверца печки открылась, я увидел лицо своего спасителя. Он был одним из старших детей, которые присматривали за малышнёй вроде меня. Он был нелюдим, но в отличие от меня мог за себя постоять. Его боялись все, а я - больше остальных.

– Так-так-так, в моей сокровищнице появился новый экспонат.

Я открыл глаза и посмотрел наверх. Квадрат света, расстеленный, как коврик на полу, касался меня. Свесив ноги, на краю сидел Многорукий и разглядывал "новый экспонат".

Он ждал объяснений? У меня в голове был полный бардак. Я не знал, с чего начать. Я не пытался встать, боясь упустить неясное воспоминание.

– Что делать, если непослушный сопляк залез в конфетный шкаф и объелся сладостей?
– спросил он сам себя, доставая откуда-то книгу. В твёрдой обложке, толстая, она выглядела очень внушительно, особенно в его руках, но не думаю, что там было объяснение для подходящего случая: меня в окружении порно-журналов.
– Ты тут мастурбировал? Не бойся, в этом нет ничего плохого. Ты можешь поговорить со мной об этом.

– Я вспомнил, - прошептал я, но он меня всё равно услышал.

– Ладно...
– Он заёрзал.
– И какое воспоминание тебя настолько завело?

– Я вспомнил, - повторил я.
– Я уже встречался с ним... я его уже видел...

– Кого?

– Рэймса. Он воспитывался в том же приюте, что и я. Он был такой... тихий, незаметный. Ходил всегда сам по себе. У него не было друзей, но и врагов не было тоже.

– Ты мастурбировал, думая о Рэймсе?
– Он полистал книгу.
– Знаешь, как это называется у подростков? Девиантное поведение. Мысли об объекте ненависти вызывают у тебя сексуальное желание. Тут написано, что тебя пора спасать, но я думаю, что это вполне нормально. Уж сколько я поимел тех, кого ненавижу. Иногда просто убить - мало, понимаешь о чём я?