Сталин. Большая книга о нем

11 июня 1953 года» (ВИЖ № 5, 1989 г., с 27).

Дивизия Абрамидзе была приграничной, и директива НКО и ГШ № 504205 от 12 июня,

поступившая в Киев 15 июня, ее не касалась, т. к. отдельным пунктом этой директивы четко

было указано: «Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к

госгранице в случае необходимости может быть произведен только по моему особому

приказу…» Т. е. данную дивизию также поднимали именно особым приказом наркома, и это

был приказ ГШ от 18 июня.

Также существование «пр. ГШ от 18 июня» подтверждают и показания начсвязи ЗапОВО

Григорьева, данные им на суде и следствии по делу Павлова. Ну и хочется надеяться, что и

приведенные в этой книге доказательства также покажутся читателю убедительными. И после

этого остается только один вопрос: а кто виноват в том, что приведение в боевую готовность

войск на границе перед 22 июня не состоялось, а точнее — было сорвано, и кем?

В октябре 2011 года по моей просьбе исследователь истории ПрибОВО С. Булдыгин

попытался найти точный текст директивы ПрибОВО от 19 июня по указанным реквизитам, но

ему ответили так: «Это опись шифровального отдела, и она до сих пор не рассекречена». Т.е при

отправке директив НКО и ГШ в округа они все зашифровывались на бланках шифровального

отдела Генштаба РККА (8-го Управления ГШ), которые также подписывались тем же Жуковым

или его замами как исполнителями и на которых шифровальщик делал специальные пометки. К

этим бланкам прикладывался черновик директивы-приказа с подписями, и затем бланк с

черновиком сдавался в архив 8-го Управления ГШ на «вечное» хранение.

Иногда черновики приказов и директив попадали на хранение не в секретные папки и

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

294

описи архивов.

В таком случае их находят архивные копатели. Как нашел черновик Директивы № 1 от

21.06.1941 г. исследователь С.Л. Чекунов («ник» в Интернете «Сергей ст.»).

(Примечание. Подобные черновики остались на отдельном хранении только потому, что в

те годы шифровальщики ГШ входили в структуру Оперативного управления ГШ. «Затем, когда

8-е Управление получило самостоятельность и вышло из ОУ, часть документов, которые не

подвергались обработке шифровальщиками, была возвращена в оперативное управление, т. е.

это было связано с определенными организационными мероприятиями и некоторыми

нарушениями режима секретности, за что потом их и долбили в докладной наркому ГБ.

Вот поэтому и всплыли сейчас эти черновики — они были в архивах ОУ. А вот в

последующем уже было жестче с этим, и после разъединения шифровальщики хрен что вернули

бы, тем более что 8-е Управление подчиняется лично НГШ» (С. Мильчаков).

Сегодня шифровальный отдел ГШ имеет свой отдельный архив, и он как раз и

недоступен, хотя именно там и лежат «все разгадки трагедии 22 июня»…)

В ПрибОВО мехкорпуса поднимались также задолго до 22 июня:

«Генерал-полковник П.П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск

ПрибОВО).

16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о

приведении соединения в боевую готовность. Командиру корпуса генерал-майору ИМ.

Шестопалову сообщили об этом в 23 часа 17 июня по его прибытии из 202-й моторизованной

дивизии, где он проводил проверку мобилизационной готовности.

18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал

вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано.

16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й

механизированный корпус (командир генерал-майор танковых войск А.В. Куркин), который в

такие же сроки сосредоточился в указанном районе. 1953 год» (ВИЖ № 5, 1989 г., с. 23).

Как видите, Полубояров дает точную дату, к которой мехкорпуса в ПрибОВО должны

были закончить выдвижение на рубежи обороны — начали выдвижение 18 июня, а закончили,

согласно приказу, 20-го:

«18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал

вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано».

Также он ясно показал, что повышение боевой готовности мехкорпусов в ПрибОВО

произошло уже 17 июня (на основании «директивы от 12 июня»)!

18 июня их подняли отдельным приказом «по боевой тревоге» и отправили в

«запланированные районы» (запланированные по ПП округа). Напомню, по боевой тревоге и с

выводом в «запланированные районы» не поднимают без приведения в полную б/г. Так как в

запланированный район, в район, предусмотренный планом прикрытия, часть может

выводиться только в случае военной опасности, угрозы войны.

В ПрибОВО было всего 2 механизированных корпуса, и оба были приведены своим

окружным командованием в боевую готовность после 16 июня, т. е. после получения директивы

о «повышении боевой готовности…» от 12 июня (3-й мк подняли по тревоге аж 21 июня… но о

том, почему Полубояров соврал, чуть позже).

Приграничные дивизии ПрибОВО тоже приводились в б/г до 22 июня:

«Генерал-полковник М.С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й

армии ПрибОВО).

Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я

отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие

соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб

корпуса был извещен.

Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное

оборудование обороны. Однако я 20 июня, осознав надвигающуюся опасность, распорядился