Сталин. Кто предал вождя накануне войны?

По правилам международного этикета Гитлер обязан был также рассыпаться в любезностях и заверить соседа и мировую общественность, что никаких коварных планов в отношении СССР не строит, чтит «Договор о ненападении» и нападать не собирается. Однако Гитлер ушёл в глухое молчание, ответа от немецкой стороны не последовало, а накопление немецких войск на границе после 14 июня усилилось.

16 июня из Берлина поступило срочное сообщение от «Альты» (И. Штебе) — о точной дате и времени нападения Гитлера. 17 июня в Кремле у Сталина был командующий ВВС Жигарев — с 0.45 до 1.50. И днём 18 июня был проведён облёт самолётом-разведчиком У-2 границы в Белоруссии, в полосе ЗапОВО (возможно, облёты проводились и в соседних округах).

18-го же июня поздно вечером по итогам облёта и авиаразведки, подтвердившей, что немецкие войска изготовились для нападения на СССР, в западные округа пошла телеграмма Генштаба о приведении в повышенную боевую готовность всех оставшихся частей этих округов и на вывод приграничных частей к границе, на их рубежи обороны! Также согласно этой телеграмме из ГШ командование западных округов обязано было вернуть все находящиеся вне своих расположений части, и в том числе вывести из Бреста расквартированные там дивизии на рубежи обороны вокруг города. Срок выполнения этого приказа телеграмма устанавливала вполне чёткий — к 24.00 21 июня. Также 18 июня округам ставилась задача ускорить движение войск и закончить его к 22–23 июня, о чём оперативные отделы докладывали ежедневно вплоть до вечера 21 июня. И этим же «приказом ПИ от 18 июня» ставилась задача привести в повышенную боевую готовность ПВО и авиацию западных округов, что имеет документальное подтверждение по всем округам.

Подводя итог всему вышесказанному, можно увидеть, что приведение частей западных округов в боевую готовность проводилось в несколько этапов и несколькими командами (условно).

Первый этап — это проведение в мае — июне 1941 года в западных и далее во внутренних округах фактической скрытой мобилизации под видом учебных сборов.

Очень часто можно слышать такое: никакой скрытой мобилизации вовсе не было, а были обычные ежегодные плановые сборы приписного состава. И, значит, говорить о том, что Сталин в этом плане готовил армию к войне к лету, июню 41-го, нельзя. Но сборы сборам рознь, и, «согласно действовавшему в то время мобилизационному плану 1938–1939 гг., усиление войсковых частей и соединений на 75–80% от штата военного времени и является как раз таки скрытой мобилизацией в порядке “Больших учебных сборов” по литере “Б”» (док. № 272 «малиновки»)…

То есть в результате объявления скрытой мобилизации части и соединения должны иметь не менее 75–80% от штата военного времени. Военные «переделали план проведения обычных годовых учебных сборов ТАК, чтобы довести мобилизационную готовность боевых частей дивизий приграничных округов до 1 дня. Так что они имеют полное право говорить, что БУС “де-факто” в 1941 году ОНИ провели. Укомплектовать соединение до 75–80% — это и есть повысить его мобготовность до “менее 24 часов”…» (Исследователь Пётр Тон, СПб.)

Подобные «учебные сборы» планировали и на 1939 год, и на 1940-й. В 1939 году был конфликт с Японией, который вполне мог перерасти в большую войну. Затем 1lbрмания напала на Польшу что также могло втянуть СССР в войну. Потом был конфликт с Финляндией, а потом, в 1940 году, началась война в Европе, когда Гитлер с лёгкостью захватывал европейские страны, и на 1940 год Ворошилов делал заявку на почти 1,5 млн. приписных на учебные сборы. Однако уже в июне 1940-го Франция капитулировала, и сборы в 1940 году хотя и состоялись, но в количестве всего около 400 тысяч приписных. При этом учебные сборы сами по себе не мобилизация, а форма повышения мобилизационной и боевой готовности. То есть обвинить СССР в некой «подготовке к войне» никто и никак не мог.

Механизированные корпуса и приграничные дивизии уже весной 1941 года имели практически полный штат по личному составу. И доукомплектование приписным составом во время этих «учебных сборов» шло в основном стрелковых частей второго эшелона (резерва западных округов) и внутренних округов. Таким образом, Красная Армия весной 1941-го была увеличена почти до 5,5 млн. человек, что почти на 1,5 млн. больше по сравнению с 1940 годом. Также в мае 1941-го были разработаны новые «Планы обороны и прикрытия» государственной границы, существенно отличающиеся от предыдущих.

«Согласно мобилизационному плану, утверждённому в феврале 1941 года, в конце мая — начале июня проводится призыв 793,5 тыс. военнообязанных запаса, что позволило укомплектовать до полного штата военного времени 21 дивизию приграничных округов, а также значительно пополнить другие соединения, части артиллерии, войск ПВО и укрепленных районов» (Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 2005 г., с 213).

В этом плане совершенно справедливо заметил б/у полковник Генштаба М. Ходарёнок, на 2011 год главный редактор газеты «Военно-промышленный курьер»:

«…Во всех исторических трудах времён исторического материализма говорится, что “под видом больших учебных сборов в Кроеную Армию были призваны более 800 тысяч человек”. На самом деле на языке Генерального штаба это называется несколько по-другому, а именно — частичная мобилизация, проведённая распорядительным порядком. Чтобы подобное мероприятие осуществить, опять-таки нужно решение высшего руководства страны. Приложениями к этому решению должны быть соответствующие план, график, сроки подачи мобресурсов, кого укомплектовывать в первую очередь, куда направлять, на территории каких военных округов проводить призыв, какие категории граждан ставить под ружьё и каких возрастов…» (Военно-промышленный курьер, 10 августа 2011 г., № 31(397).)

Второй этап — отправка директив от 11–12 июня, поступивших в округа 14–15 июня, а в Минск, видимо, уже вечером 11 июня (в Одессу ограничились, скорее всего, телеграммой-разрешением ГШ на вывод дивизий второго эшелона).

По этим директивам в западных округах должны были привести в повышенную боевую готовность дивизии и корпуса второго эшелона и резервов в глубине округов и начать их выдвижение на рубежи, в районы, предусмотренные планами прикрытия. Таким образом, фактически вводились в действия планы прикрытия государственной границы и обороны округов.

Первая фраза директив предписывает «Для повышения боевой готовности войск… все глубинные стрелковые дивизии и управления стрелковых корпусов с корпусными частями вывести… в районы, предусмотренные для них планом прикрытия». И это предписание частично выполнили даже в ЗапОВО. Либо же — как в КОВО — войска выводили в новые районы согласно прилагаемым картам. Но в любом случае войска должны были выводиться и худо-бедно выводились в полевые лагеря ближе к границе.

Приграничные части при этом предполагалось «…оставить на месте, вывод их на границу в назначенные им районы в случае необходимости будет произведён по особому моему приказу…» Помните, как Молотов это комментировал? Мол, нельзя было двигать войска на границе до последнего, чтобы не дать повода Гитлеру обвинить СССР в подготовке к войне и нападении на Германию.

Выполнял ли Павлов данную директиву? Выполнял: некое движение частей в округе к границе 11 июня началось, и в ГШ пошли оперсводки об исполнении данной директивы. «Доброжелатели» ведь могли и доложить в Москву о саботаже, так что движение по выполнению директивы от 11 июня, конечно, было даже в Белоруссии. И уж тем более в остальных округах.

Однако есть интересный момент, за счёт которого оппоненты пытаются развенчать информацию о том, что Сталин знал о дате нападения заранее. Дело в том, что во всех директивах от 11–12 июня дата окончания выдвижения войск указана чётко — «к 1 июля 1941 года». Таким образом, заключают они, Сталин либо ничего не знал в эти дни о дате «22 июня», либо после 1 июля собирался сам нападать на Гитлера.