Сталин. Кто предал вождя накануне войны?
Шрифт:
Но это ерунда. Данные сроки могли быть обусловлены всего лишь возможностями военных на переброску такого количества войск, исходя из расчёта необходимого времени. То есть при начале движения 16 июня (и даже 11-го), полностью части могли закончить своё выдвижение (вместе с тылами и прочими службами и техническими подразделения) чисто технически (обычным порядком да с соблюдением мер секретности) не ранее 1 июля. Да и на 10–14 июня Сталин ещё не был до конца уверен, что нападение будет именно 22 июня — данные разведки надо было ещё проверять, а вот срок окончания выдвижения при подтверждении даты нападения можно изменить.
Также есть интересный факт: майско-июньские учебные сборы должны были закончиться 1 июля 1941 года. Но после того как 15 июня в Киев пришла директива
Таким образом, дивизии западных округов были в штатах близкими к штатам военного времени с укомплектованностью под 70–80% личным составом и до 50% техникой. То есть в июне 1941-го армия имела «достаточно высокую степень укомплектованности соединений личным составом (наивысшую по сравнению с любым иным периодом) и высочайшую степень мобготовности для соединений, предназначенных на Запад и уже находящихся там. Тогда процесс отмобилизования де-факто будет занимать часы. И, самое главное, всё это сложилось не просто так (случайным образом), а явилось результатом тщательнейшего планирования в Генштабе…» (Тон П., исследователь.)
Опять же, радиоразведка того самого диверсионного полка «Брандербург» уже 11 июня перехватила приказ по радио штабу строительных работ в полосе ПрибОВО, в котором срок окончания работ переносился с «к 1 июля» на «к 20–22 июня». То есть, имея данные, что война может случиться «20–22 июня», сроки окончания строительных работ в предполье, ведущиеся по директиве ГШ, переносились уже 11 июня с учётом возможной даты нападения Германии… «на всякий случай». А 16 июня уже ЦК ВКП(б) и СНК СССР вынесли спецпостановление «ОБ УСКОРЕНИИ ПРИВЕДЕНИЯ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ УКРЕПЛЁННЫХ РАЙОНОВ»! (История КПСС, кн. 1, т. 5. М.: Изд-во Полит, лит-ры, 1970 г., с. 144. Источник: ВИЖ № 12, 1987 г., с. 52.) Окончательные сроки работ в УРах устанавливались и на осень 1941-го, но большинство работ требовалось заканчивать и раньше…
Третий этап приведения в боевую готовность частей западных округов — отправка телеграмм с приказами ГШ от 18 июня.
Данные приказы поступили в округа, видимо, утром 19 июня. Они предписывали привести в боевую готовность приграничные дивизии, части ПВО, авиации и, скорее всего, все части западных округов. Но самое важное — эти приказы требовали начать вывод-отвод приграничных частей на подготовленные рубежи обороны, предусмотренные для них планами прикрытия. Вермахт уже изготовился для броска на СССР, было уже не до дипломатических вывертов, и угроза войны заставила Сталина дать команду Тимошенко и Жукову привести в боевую готовность, повышенную, все части западных округов! Хотя даже 21 июня так и оставался в силе приказ рубежи обороны на самой границе не занимать.
По этим приказам ГШ в округах должны были к полуночи 21 июня 1941 года привести в боевую готовность приграничные дивизии, отвести от границы на их рубежи обороны и доложить о выполнении в ГШ Также этим приказом ставилась задача: работы в предпольях и УРах, движение войск второго эшелона закончить с «исхода» 21 июня.
Что же сделал Павлов с дивизиями в Бресте, которые также являлись приграничными? Ждал после 15 июня особого приказа наркома? Конечно, ждал! Получил ли он такое особое распоряжение наркома 18 июня? Получил. Содержание этой телеграммы-приказа ГШ и дата исполнения известны из показаний генерал-майора П.И. Абрамидзе (КОВО); и начальник связи ЗапОВО Григорьев заявил на суде, что 18 июня был передан некий приказ ГШ, после которого Павлов так и не привёл войска в боевую готовность. В итоге три дивизии прикрытия Брестского направления так и остались частично в городе, а частично
вокруг него в виде безоружных рот и батальонов на различных работах! Они не были собраны в казармы даже после 18 июня, и не были затем выведены из Бреста для обороны города и направления! При этом Павловы не только не выводили те ключевые дивизии из города, но и загнали из лагерей в казармы некоторые полки, а потом дали команду изъять снаряды и патроны в этих дивизиях и сдать их на склады в последние дни перед 22 июня, запретив выводить те дивизии из города. Но в действиях с этими дивизиям также виноват и командующий 4-й армией ЗапОВО генерал Коробков. Он от Павлова всё же получил около 1.00 22 июня некое указание — «привести войска в боевое состояние». Но Коробков до того, как связь с Брестом была прервана, около 2.00, приказа о тревоге в эти дивизии не отдал.Он стал дожидаться, когда ему Павлов пришлёт письменный приказ — окружную «Директиву № 1». В итоге приказ о тревоге в Бресте получили примерно к 3.30… Но сам Павлов ещё вечером 21 июня стал отдавать и приказы об отмене объявленной в некоторых частях ВВС и ПВО боевой готовности!
Четвертый этап повышения боевой готовности войск западных округов и их штабов — приказы ПП от 18–19 июня на вывод штабов округов на полевые фронтовые управления, что также подразумевало повышение боевой готовности войск округов. И штабы округов должны были выдвинуться в полевые пункты к 22 июня (вспомним слова Василевского о том, что о «дате икс» они знали за несколько дней до нападения и ждали этого нападения)!
Баграмян так пишет об этом приказе ГШ (для КОВО, пока не опубликован): «В то же утро (19 июня. — Лет.) из Москвы поступила телеграмма Г.К. Жукова о том, что Народный комиссар обороны приказал создать фронтовое управление и к 22 июня перебросить его в Тарнополь…» (ныне Тернополь). Приказ ГШ требовал вывести штаб округа на полевое управление «к 22 июня», т.е. «к 24.00 21 июня» штаб КОВО должен был быть в Тарнополе. Однако в КОВО уже руководство округа поставило задачу оперативному отделу, через который идёт управление войсками, остаться в Киеве и прибыть на полевое управление чуть ли не к обеду 22 июня!
Баграмян, глава «“КОВО-41” вступает в силу»:
22 июня «прибыли мы раньше назначенного срока — в седьмом часу утра. Нас ждали…
На шум подкативших машин выбежал генерал Пуркаев. На лице — величайшее нетерпение и досада. Так и казалось, что сейчас он закричит: “Где вы пропадали?!” Но генерал смолчал; видимо, вспомнил, что сам назначил срок нашего прибытия. Взмахом руки прервал мой рапорт.
— Быстрей разгружайтесь и за работу! Немедленно по всем каналам связи передайте командирам корпусов второго эшелона, чтобы вводили в действие оперативный план “КОВО-41”. Добейтесь подтверждения, что это распоряжение получено. Когда ответы поступят, доложите мне.
Едва Пуркаев ушёл? на пороге появился крайне рассерженный командующий. Начал бурно возмущаться, что мы запоздали. Кирпонос редко терял самообладание. Значит, невыносимо тяжело складывались дела, если он вышел из равновесия.
Сдерживая обиду, я попытался объяснить, что мы прибыли даже раньше назначенного времени… Кирпонос уже более сдержанно бросил на ходу:
— Чтобы через час у меня на столе лежала карта с обстановкой на границе!»
Таким образом, управление войсками КОВО в момент нападения Германии было парализовано, и командующему КОВО пришлось по телефону, «на карандаш», доводить до штабов армий приказ наркома. В ПрибОВО самого командующего Ф.И. Кузнецова, который вроде бы в момент нападения находился на полевом управлении, 22 июня искали почти сутки. А что делал Павлов в Белоруссии? А Павлов пошёл на откровенный саботаж — и дивизии из Бреста не вывел заранее, и штаб округа к 22 июня оставил в Минске (точнее, часть штабных офицеров и служб отправил в Ба-рановичи, а часть в учебный центр Обуз-Лесная, что в 50 км от Барановичей, — об этом пишет в своих воспоминаниях Сандалов).