Сталинский социализм. Практическое исследование

Даже Троцкий считал борьбу пролетариата за власть с помощью социалистической революции незавершенной. Его вывод заключался в том, что эта борьба в условиях решающего преимущества капиталистических отношений на мировой арене приведет к неизбежным социальным взрывам, а значит, к гражданской войне внутри страны и к революционной войне за ее пределами. На первый взгляд, такое соображение кажется вполне правильным. Но при критическом рассмотрении в глаза бросается не столько затихание революционных событий в Западной Европе, сколько драматическое положение экономики, а с ней и военно-экономических ресурсов Советской России. С исторической точки зрения такая оценка может показаться верной, но линия, сосредоточенная только на этом, неминуемо вела, как показал опыт войны против Польши, не только к провалу революционной экспансии, но и к краху полностью ослабленной этими войнами Советской России. Поддержки такого рода авантюризма нельзя было ожидать ни от населения, ни от партии.

Пророчества Троцкого об ускоренном развитии тяжелой промышленности, звучавшие вполне логично в начале 1920-х, столкнулись с жестокими реалиями времени. Это сводилось не только к надеждам, которые на данном этапе были связаны с нэпом. Ни во время гражданской войны, ни после нее не хватало технических, научных и экономических условий, которые были необходимы для такого дополнительного напряжения сил.

Бухарин же понимал ленинскую идею нэпа как необходимость долгосрочного формирования социализма на основе совместной крестьянской экономики и сосуществования государственных и частных предприятий, но из неудовлетворительных результатов и резко изменившейся военно-политической ситуации стало понятно, что сохранение этой ориентации неминуемо приведет к катастрофе.

Оба придерживались своих альтернативных концепций. Но обоим не хватало готовности принять связанные с ними последствия социально-экономического развития страны, индустриализации и военной защиты строительства социализма в их конкретно-исторической сложности. Ни Троцкий, ни Бухарин не потрудились включить в свои проекты социальную реальность молодой Советской власти, то есть, в частности, настроение населения и готовность и способность передовых слоев рабочего класса и теперь уже появившейся советской интеллигенции к реализации таких непростых целей.

Большинство членов ЦК, группирующихся вокруг Сталина, было хорошо осведомлено об этой стороне дела. Именно эта партийная группировка была в состоянии выразить выбранные цели на языке, понятном для рядовых членов партии.

Многие интеллектуалы потешались над лексически и логически упрощенным стилем Сталин даже при обсуждении самых важных и противоречивых тем, забывая о том, что колоссальные проблемы, о которых он говорил, должны были быть донесены до массы людей, которые, преодолев неграмотность, в кратчайшие сроки должны были быть в состоянии решать сложнейшие технические и другие задачи. То, что этот процесс не пройдет без потерь и неудач, было так же само собой разумеющимся, как и то, что только таким образом можно было приобрести те знания, которых не хватало.

Тем же самым противоречием можно объяснить нарастание более поздних конфликтов при обсуждении общих или приоритетных требований роста социалистического сектора экономики. Именно из искренней убежденности каждой стороны в собственной правоте развивалась борьба за власть, которая использовалась в своих интересах всеми участниками, а также органами безопасности, становившимися в тридцатые годы все более самостоятельными, и зарубежными силами. Даже по более поздним исследованиям видно, что при всех интригах, пустых разглагольствованиях и грызне за власть в основе конфликта «левой» и «правой» оппозиции лежали именно идеологические расхождения.

Эти вновь и вновь разгорающиеся разногласия относительно основных концептуальных различий в руководстве ВКП(б) не могли не повлиять на развитие планов по восстановлению экономики и, следовательно, на темпы индустриализации в стране.

Это нашло свое отражение в изображении ситуации того периода. Кроме прочего, утверждается, что Дзержинский якобы видел возможность для достижения довоенного уровня развития промышленности только к 1935-1941 годам.

В действительности ведущие металлурги запланировали всего 35 % от уровня производительности 1913 года при добыче металла в 1927-1928 годах. Но такой план председатель ВСНХ не принял. Он был лучше осведомлен о состоянии и проблемах экономического развития страны. Вот почему в начале 20-х годов он выступил против авантюрных планов Троцкого и «левой» оппозиции. По той же самой причине он занял следующую позицию: «Нам нужна Россия металла, металлургия – наше будущее». В то время было сложно оценивать мысли и поступки действующих лиц правильно и без предрассудков – и с исторического расстояния вряд ли это будет легче. Необходимо отметить существование ожесточенного спора как о перспективах ускоренного, сдержанного или сознательно замедленного темпа индустриализации, ориентации на легкую или тяжелую промышленность и количества заимствованных из сельского хозяйства источников финансирования, так и об экономических последствиях этого гигантского процесса социального перераспределения.

Этот конфликт нашел своеобразное продолжение в более поздние годы существования СССР. В опубликованных по случаю 50– и 60-летнего юбилеев СССР статистических ежегодниках можно найти некоторые данные по развитию страны в периоды 1922-1940 и 1940-1965 годов, и разрыв между этими периодами велик. Очевидно, состояние научно-технического и экономического развития в Советском Союзе в конце 20-х и в начале 30-х годов плохо сочетались и сочетаются с более поздним сведением вопроса к критическому анализу культа личности.

Причины этого заключались, конечно, не только в том, что даже тогда имелись истории статистического успеха, подтверждавшиеся лишь на бумаге, то есть в справках, которым рьяные бюрократы в то время и позже и не только в России верили и продолжают верить, стараясь угодить пожеланиям своих начальников.

Но как эти явления, так и проблемы, связанные с концентрацией на развитии промышленности, были хорошо известны. На основе анализа темпов развития в годы, предшествовавшие первой пятилетке, Бухарин заявил о крайне серьезных опасностях, возникших в результате бурного роста промышленности, значительного роста населения, увеличения потребностей населения и того факта, что объем урожая продовольственного зерна не увеличился вместе с ними. Но это трезвое суждение даже приблизительно не отражает груз постоянно повторяющейся опасности возникновения повсеместного голода, неизгладимое воспоминание о котором сохранилось у очень многих жителей России и Украины.

Первый пятилетний план был разработан на основании директив XV Съезда партии ВКП(б) в 1927 году и подтвержден в 1929 году на V Всесоюзном съезде Советов. Главная линия этого плана была определена в рамках долгосрочных целей плана ГОЭЛРО. Его главной целью стало создание основ социалистической экономики, а также ограничение влияния капиталистических элементов на экономическое развитие и усиление обороноспособности страны. В соответствии с этим планом должно было начаться превращение СССР из аграрной страны в промышленно развитое государство. На это были направлены меры как по индустриализации, так и по коллективизация сельского хозяйства. Уже в ходе разработки и в процессе реализации этого проекта возникли ожесточенные споры с троцкистскими сторонниками сверхбыстрой индустриализации и силами правой оппозиции, которая выступала за более медленный темп экономического развития с опорой на сельское хозяйство.

Ядром этого плана было коренное изменение технологии производства и увеличение числа крупных социалистических предприятий. С этой целью объем инвестиций был увеличен в два раза. Они использовались для строительства и модернизации предприятий тяжелой промышленности и для расширения системы транспорта. Особое место занимало при этом создание новых промышленных центров на Урале и в Сибири.

Необходимые для такого инвестирования средства могли быть заимствованы не только из прибыли государственных и кооперативных хозяйств. За счет и без того ограниченного фонда потребления фонд накопления в период с 1929-го по 1932 год увеличился с 21,3 % до 26,9 %. В это же время колхозникам и работникам продавались облигации. Таким образом, стало возможным ограничить уже находящуюся в обращении денежную массу. Однако вместе с тем не были найдены никакие дополнительные материальные ресурсы. Эта огромная брешь на данном этапе могла быть закрыта только путем экстенсивной эксплуатации живого труда.

За то, что в ходе этого пятилетнего плана 1500 больших государственных промышленных предприятий смогли возобновить производство, нужно благодарить обусловленные этой ситуацией энтузиазм и усилия советского народа.

К числу этих предприятий относились тракторные заводы, металлургические и машиностроительные предприятия, предприятия авиационной, а также химической промышленности.

В дополнение к Днепрогэсу в Зуевске, Челябинске, Сталинграде и в других городах и областях были построены и введены в эксплуатацию тепловые электростанции. В рамках первого пятилетнего плана были созданы Кузнецкий и Магнитогорский металлургические комбинаты, огромные рудники в Донбассе и Кузбассе, Сталинградский и Харьковский тракторные заводы, автомобильные заводы в Москве и Горьком, комбинаты по обработке целлюлозы в Кондопоге и Вычере, завод по обработке азота в Бережинске, завод револьверных токарных станков в Орджоникидзе, завод станкостроения «Красный Пролетарий», завод «Калибр», на котором производились прецизионные измерительные приборы, и первый шарикоподшипниковый завод в Москве.