Стальной кулак

Я смотрел на ее руки — сильные, умелые руки инженера, с въевшимися пятнами машинного масла. Руки, которые могли так нежно обнимать…

— Мы могли бы…

— Нет, — она покачала головой. — Не могли бы. Ты уже сделал свой выбор. И я… я тоже должна сделать свой.

За окном догорал осенний вечер. Где-то внизу шумела Волга. А мы сидели в полутемной кухне и прощались — с любовью, с мечтами, с тем, что могло бы быть, но не случилось.

— Береги себя, — сказала она, когда я уже стоял в дверях. — И… удачи с твоими проектами.

Дверь закрылась. Я медленно спускался по лестнице, понимая, что эта глава моей жизни завершена. Впереди новый проект, новые задачи, новые горизонты. Но часть меня навсегда останется здесь, в маленькой квартире на Свердловской набережной…

Неделя прошла как в тумане. Я приезжал на завод раньше всех и уходил последним. Работа стала спасением. Только погрузившись в производственные проблемы с головой, можно не думать о пустой квартире на Свердловской набережной.

Каждое утро начиналось с обхода цехов. Звонарев докладывал о доводке подвески, Руднев демонстрировал улучшения в механической обработке. Циркулев педантично фиксировал все параметры испытаний в своих бесконечных журналах.

С Варварой мы встречались только на технических совещаниях. Она держалась подчеркнуто официально, обсуждая исключительно рабочие вопросы. Лишь иногда я ловил на себе ее взгляд, и тогда сердце снова начинало ныть.

К среде удалось наладить производство коробок передач. Новый участок заработал в полную силу.

Четверг ушел на решение проблем с поставками инструмента. В пятницу провели успешные испытания модифицированной системы охлаждения.

По вечерам я сидел в заводском кабинете, разрабатывая план нефтяного проекта. Страницы блокнота заполнялись схемами установок крекинга, расчетами мощностей, списками необходимого оборудования.

Вороножский, зайдя как-то вечером, долго рассматривал мои наброски:

— Масштабно задумано… Но без современных катализаторов это все будет работать вполсилы.

— Знаю, — я показал ему письмо от Величковского об Ипатьеве. — Поэтому и готовлю почву для серьезного разговора.

В субботу провели расширенное совещание по качеству. Бойков хмурился, глядя на графики брака, но я видел, что завод постепенно выходит на нужный уровень.

В воскресенье я собрал чемодан. Утром понедельника предстояло возвращаться в Москву. Новый проект требовал полной отдачи, а значит, нужно окончательно оставить прошлое позади.

Из окна поезда я смотрел на удаляющиеся заводские трубы. Где-то там, в лабиринте цехов и конструкторских бюро, оставалась часть моей жизни. Но впереди ждала другая работа. Может быть, самая важная из всех.

В портфеле лежал толстый блокнот с планами нефтяного завода. Пора начинать новую главу.

Глава 20 Еще профессор

Поезд прибыл на Рязанский вокзал поздно вечером. Моросил мелкий осенний дождь, превращая московские улицы в зеркальное крошево огней.

У перрона ждал черный «Полет-Д». Верный Степан, как всегда, готов меня встретить. Я позаботился, чтобы он ездил теперь на нашей новой машине.

Знакомые улицы проплывали за окном автомобиля. Москва жила вечерней жизнью. В окнах горел свет, у продуктовых магазинов еще толпился народ, по булыжным мостовым громыхали редкие телеги.

В моем портфеле лежала толстая папка с планами нефтяного проекта. Я рассеянно поглаживал потертую кожу, размышляя о предстоящей работе. Нужно с головой погрузиться в дело. Только так можно заглушить щемящую пустоту в груди после расставания с Варварой.

— К вам домой, Леонид Иванович? — негромко спросил шофер, притормаживая на перекрестке.

— Нет, в контору, — я встряхнулся, отгоняя непрошеные мысли. — Надо подготовиться к завтрашнему дню.

В моем кабинете на Маросейке горела настольная лампа. Верный Головачев, зная мои привычки, позаботился об освещении. На столе аккуратной стопкой лежала свежая почта, рядом папка с пометкой «срочно».

Я снял пальто, повесил его на старинную вешалку красного дерева. Достал из портфеля записи по нефтяному проекту. Теперь это станет главным делом, масштабным, сложным, требующим полной отдачи.

Первым в списке неотложных дел стояло «Встреча с Ипатьевым». Знаменитый химик был ключевой фигурой в вопросах нефтепереработки. Без его опыта и знаний проект не сдвинется с места.

За окном глухо прогремел трамвай. Я подошел к карте на стене, огромной, во всю стену, с разноцветными пометками возможных месторождений. Где-то там, в волжских степях, под толщей земли, скрывались запасы нефти, способные изменить будущее страны.

Вернувшись к столу, я придвинул лампу ближе. Ночь обещала быть долгой. Нужно проработать все детали предстоящего разговора с Ипатьевым. А личное… что ж, личное придется оставить в прошлом. Впереди новый большой проект, который требовал всех сил и внимания.

На старинных часах «Павел Буре» пробило полночь. Москва засыпала, а в окнах моей конторы на Маросейке все еще горел свет.

Я разложил на столе бумаги из папки с пометкой «срочно». Сводки с нефтеперерабатывающих заводов, отчеты по качеству топлива, результаты испытаний дизелей… От Грозного до Баку — везде одна и та же картина. Устаревшее оборудование, допотопные методы переработки, низкое качество продукции.

На отдельном листе я начал выписывать ключевые проблемы. Первое — нехватка современных установок крекинга. Второе — отсутствие эффективных катализаторов. Третье — неразвитая система контроля качества. Это только технические вопросы, а ведь есть еще организационные и финансовые.

Где-то в глубине здания часы пробили два ночи. Я потер уставшие глаза, подошел к окну. Москва спала, только редкие огни напоминали о ночной жизни большого города.

На столе зазвонил телефон. В такой час это мог быть только Мышкин.

— Леонид Иванович, — его тихий голос звучал как всегда спокойно, — я подготовил справку по нефтяной отрасли, как вы просили.

— Слушаю.

— Ситуация сложная. «Южнефть» фактически контролирует всю переработку. Директор — Игорь Платонович Студенцов, выдвиженец из рабочих. Но, — Мышкин сделал характерную паузу, — очень непростая фигура. За внешней доброжелательностью скрывается железная хватка. Мастер закулисных интриг.

— Что конкретно? — я придвинул блокнот.

— Начинал простым рабочим на промыслах, быстро выдвинулся. Сейчас ему сорок два года. Внешне производит впечатление типичного «пролетарского выдвиженца», но… — снова пауза. — У него обширные связи в наркоматах. Умеет расположить к себе нужных людей. Никогда не повышает голос, но его боятся. Коллекционирует компромат на всех, с кем работает.

Я сделал пометку в блокноте.

— За последнюю неделю, — продолжал Мышкин, — Студенцов провел несколько встреч с руководством «Южнефти». Запросил в архиве материалы по довоенной нефтепереработке, особенно по заводам Нобеля.