Стальной ворон. Книга 2

— Дерек Саммерс пойман? — Эта фраза была почти секретным кодом.

— Нет, — спокойно ответил старший Эд. — Он весьма эффективно скрывается от властей и представителей Ордена. Вероятно, покинул город, страну и возможно мир. Поиски продолжаются.

— …жаль, — не удержался мальчишка.

Эдвард Баркли неожиданно подался вперед и вкрадчивым шепотом сказал:

— У него все в порядке.

Мужчина выпрямился и, не прощаясь, зашагал прочь.

— Перекусим? — предложил Барбара. — Там расскажешь мне о своем секретном задании.

— О твоем секретном задании, — перебил Клаус. — И у меня есть идея получше.

От парадного крыльца он аккуратно перенес приятеля на садовую дорожку своего дома. Без Карла и деда это место дышало воспоминаниями.

— Где мы? — спросил Брэд.

— В гостях, — с напускной беззаботностью отозвался мальчишка.

— А у кого? — не отставал тот.

— У меня. — Клаус достал из кармана ключи и зашагал ко входу.

Теперь уже Барбара послушно брел за ним, диковато озираясь. Этот дом, способный напугать, оставался тихой гаванью. Все, что здесь могло случиться, давно случилось. А чай, мед, печенье и сушеные яблоки, казалось, не иссякали никогда.

— Именно так и представлял место, в котором ты живешь, — поежился Брэд. — Денег у вас, наверное…

— Мой дед изобретатель и ученый, ценимый Орденом, — нехотя согласился мальчишка. — Но это сейчас не имеет значения.

— Да… задание, — вздохнул Реконструктор.

— Брэд, встряхнись, — попросил Клаус. — Мне действительно нужна помощь. Тебе придется отправиться в городской архив и разузнать все, что можно, о доме, в котором меня арестовал покойный Баркли.

— Столько тайны из ничего, — обиделся парень. — Почему бы тебе самому не сходить? Лениво? Слишком герой?

— Два слова, — покачал головой тот. — Декрет Секретности. Я знаю, что нарушаю. Ты — нет. Поэтому, если что-то произойдет, судить будут меня.

— А если я тебя сдам? — спокойно произнес Барбара.

— Тогда я убью тебя, — честно ответил Клаус.

— Справедливо, — отчего-то обрадовался Реконструктор. — Когда идти? Сегодня?

— Хорошо бы, — признался мальчишка.

Барбара, счастливый, как кот, объевшийся сметаной, ловко принял на себя роль секретного агента. Он задавал короткие дельные вопросы и умно кивал, получая пояснения. Записывать адрес не стал для конспирации. Заверил, что запомнит его наизусть.

Попрощавшись с приятелем до вечера, Клаус еще не знал, насколько не ошибся в нем. Однако, он прекрасно понимал, что все, включая Брэдли, отлично осведомлены об убежище Удава Саммерса. Значит и этого мальчишку можно было считать надежным.

Но основной целью являлось нечто иное. Слова Эмьюз запали глубоко в душу. И как только деду сообщили, что Сэр Коллоу вернулся, мальчишка счел своим долгом проведать господина в карантине. Ему срочно требовалось доказать самому себе, что он достойный Связной.

Леди Корникс как-то слишком быстро согласилась дать мальчишке пропуск, даже предложила составить компанию. Естественно, отказаться Клаус не посмел сразу по нескольким причинам. Во-первых, кто отказывает Древним? Во-вторых, одно дело бумага в руке, а другое — тот, кто ее выдал, рядом.

Все карантинные зоны в сущности одинаковы. Те же боксы, те же белые стены и стекла, те же Реконструкторы. Только сюда он едва ли добрался бы сам, даже с пропуском.

— Здесь рождаются Тени, — склонившись, тихонько сообщила Леди Корникс.

На последних метрах коридора Клаус вдруг струсил. Он продолжал двигаться вперед, но сердце тянуло обратно. Прощание с Коллоу сложно назвать приятным. «Что если Танцор продолжает сердиться?», — думал мальчишка. — «Возьмет и откажется от меня прямо там. Что ему помешает? Письма письмами, но тогда он был слишком зол на меня».

Коллоу лежал на груде матрасов на полу. Бледный и изможденный, Танцор медленно перевел мутный взгляд на посетителей и просиял. Укутавшись в простыню, он с трудом поднялся и проковылял к переговорному устройству.

— Эмьюз и учеба — первостепенны. Я — вторичен, — неверным голосом посоветовал Танцор.

— Вам что-нибудь нужно? — искренне поинтересовался Клаус. — Личные вещи, одеяло, книги?

Он видел, что Коллоу дрожит, как от холода, и постоянно сжимает-разжимает кулаки.

— Хорошие новости не помешали бы, — улыбнулся Джулиус.

— Леди Варлоу в полном порядке, — как можно убедительнее отрапортовал мальчишка.

— Сними трубку со своей стороны, — предложил Древний. — Пару слов один на один.

Клаус громко сглотнул. Он почти паниковал. Все внутренности разом завязались на сто узлов и ринулись через глотку наружу.

— Слушаю вас внимательно, Сэр. — Мальчишка поймал взглядом собственное отражение в стекле и ужаснулся.

— Обстоятельства складываются странным образом… — начал Коллоу.

— Я все понимаю. — Собрав остатки мужества, Клаус старался держаться достойно.

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул Танцор. — Как только я доберусь до Шейдивейл, ты получишь свою статуэтку. Но тебе понадобится практика. Сам не смогу пока тренироваться с тобой. Поэтому послужишь Сэру Руфусу Танглу. Можешь взглянуть на него. Он через бокс напротив. Только процедурная сестра сказала, что Руфус спит.

— Тогда не буду его тревожить. — Клауса распирало от счастья.

— Служи хорошо, — посоветовал Древний. — От его положительного отзыва зависит твое будущее.

— Так точно, Сэр!

Но Коллоу не ответил. Он пошатнулся и привалился к стеклу. На лице и шее Танцора выступил пот. Коллоу отстранился, неловко стер влажный след и подпер стену плечом. Глаза Древнего закатились, но остались приоткрытыми.

— Сэр! Что с вами?! — испугался мальчишка.

— Джулс, что?! — Корникс выхватила у мальчишки трубку.

Клаус услышал только слово «ломает».

— Где эта неповоротливая девица, когда она нужна?! — Тень несколько раз нажала красную кнопку на переговорном устройстве.

Увлекаемый прочь, мальчишка видел, как двое крепких мужчин помогли Танцору лечь, а примчавшаяся девушка, толстая, как шар, вскрыла упаковку шприца.

— Все с ним скоро наладится, — пообещала Леди Корникс. — С нами и похуже случалось.

Сначала Клаус сомневался, что хочет прийти, теперь совершенно точно не желал уходить. Пара фраз — и Коллоу снова превратился в героя. Зрелище шокировало. Такой, казалось бы всесильный, мудрый, властный человек — и беспомощный, как младенец.