Станция Араминта

– Потерпи немного. Дай мне хоть халат натянуть.

Дверь открылась. Глауен, следуя за Бантом, вошел в магазин.

– Где телефон? – спросил он.

– Вон там на прилавке, но, пока не забыли, давайте сол.

Глауен выложил монету и подошел к телефону. Он позвонил в штаб-квартиру ИПКЦ в Фексельбурге и через какое-то время был соединен с командиром Плоком, который находился в своей резиденции. Когда Глауен услышал спокойный холодный голос, то почувствовал такое облегчение, что чуть было не сел на пол.

– Да? – ответил голос, – Кто звонит и что надо?

Глауен представился.

– Думаю, вы меня помните. Около двух месяцев назад я поехал в Поганскую Точку, проводить расследование в Семинарии.

– Я прекрасно тебя помню. Честно говоря, я думал ты уже давно вернулся на Кадвол.

– Меня предал мой коллега, который вместо того, чтобы сообщить вам о том, что я не вернулся, предпочел присоединиться к труппе Флореста. Меня держали пленником в гробнице Зонка, которая является обычной пещерой в Поганской Точке. Я только что сумел сбежать и звоню из Разбитого. Это только суть происходящего, но у меня много и другой информации.

– Выкладывай.

– Полиция Фексельбурга все знает про гробницу. Они держат эту информацию в секрете и за то, что Мономантики тоже держат эти сведения в тайне, позволяют им делать все, что угодно. Подозреваю, что как только Орден Заа узнает о моем побеге, то предупредит власти Фексельбурга, и те попытаются перехватить меня по дороге.

– Я уверен, что так оно и будет, – согласился Плок, – Честно говоря, мы только ждали подобного повода, чтобы навести чистку в рядах полиции Фексельбурга. Дай-ка подумать. Ты в универсальном магазине на Разбитом?

– Да.

– Как ты туда попал?

– Я нанял автобус.

– Как ты думаешь, когда они обнаружат твой побег?

– Несколько минут назад у меня было странное телепатическое ощущение, думаю, именно в этот момент они и обнаружили мой побег. Во всяком случае, к рассвету они точно все узнают.

– Я сейчас же вместе с группой людей вылетаю на Разбитый. Мы будем у тебе где-то через полчаса. На тот случай, если полиция Фексельбурга нас опередит, пошли свой автобус в Фексельбург, но сам оставайся на Разбитом. Даже если полиция не поедет по дороге, а полетит, то увидев автобус, задержится. Ты понял мою мысль?

– Прекрасно понял.

– Мы подъедем как можно быстрее.

Бант тоже для своих целей воспользовался телефоном, потом повернулся к Глауену:

– Если мы хотим прибыть к рассвету, – пора трогаться.

– Мои планы несколько изменились, – сообщил Глауен, – Дальше до Фексельбурга ты поедешь один.

Лицо Банта приобрело удивленное выражение.

– Вы остаетесь здесь?

– Именно.

– Но это же полная бессмыслица! Вы предлагаете мне гнать до Фексельбурга пустой автобус!

– До тех пор, пока пятьдесят солов имеют смысл, все остальное не имеет значения.

– Правдивое слово и звучит красиво. В таком случае, до свиданья. Было очень приятно иметь с вами дело.

Омнибус уехал. Глауен вернулся обратно в магазин, где одарил Килмаса еще одним солом.

– Я подожду здесь своих друзей, который должны прибыть с минуту на минуту. Вы можете идти спать. Если вы нам понадобитесь, то я вас позову.

– Как скажите.

И Килмас пошел наверх досыпать. Глауен погасил свет, уселся у окна и принялся ждать в темноте.

Пока он сидел так и размышлял, на него накатилась еще одна волна странного настроения: волна разрывающего горя и скорби, печаль не только не объяснимая, но, пожалуй, и не понятная. Глауен уставился в ночь. Что с ним случилось? У него никогда раньше не было таких ощущений, реальны ли они? Может, пребывание в гробнице Зонка родило в нем новую, неизвестную чувствительность?

Настроение ушло, оставив после себя холод и одиночество. Глауен вскочил и начал расхаживать взад-вперед, размахивая руками.

Прошло двадцать минут, полчаса. Глауен вышел на улицу и встал перед магазином. С неба спускался большой черный флаер с девятиконечной эмблемой ИПКЦ на борту. Он приземлился на пустую площадку позади магазина. Из него вылез Плок в сопровождении пяти человек, двух агентов и трех добровольцев.

Глауен пошел им навстречу, и вскоре вся команда ввалилась в магазин и снова потревожила Киламса. Глауен заказал вновь прибывшим суп. Затем, следуя инструкциям Плока, он позвонил на Центральный участок полиции Фексельбурга.

– Это капитан Клаттук, соедините меня немедленно с суперинтендантом Валлином, по важному делу.

Ответ прозвучал очень сардонически:

– Это в этот час ночи? Вам что, приснился дурной сон? Суперинтендант Валлин не прекратит храпеть даже если к нему явится сам Гандельбах. Попробуйте позвонить утром.

– У меня срочное дело. Соедините меня с инспектором Барчем. Скажите ему, что звонит капитан Клаттук.

К телефону подошел инспектор Барч.

– Капитан Клаттук? Очень удивлен, что слышу вас! Я думал вы уже дано уехали домой. Что это вы звоните как раз в то время, когда я собирался уснуть?

– Потому что у меня информация огромной важности. Я разъярен и возмущен и для того есть все основания.

– Очевидно, за это время вы были участником каких-то интересных приключений.

– Да, очень интересных, – и Глауен, сдерживая возмущение, описал все, что с ним произошло и потребовал немедленных официальных ответных мер, – Я нисколько не преувеличиваю дерзость этих подлых людишек и их циничное обращение с сотрудником полиции.

– Вы правильно подобрали слово для этих негодяев, – согласился Барч, – «Подлые» характеризует их в наибольшей степени. Поэтому я считаю, что последнее время с ними обходились чересчур уж мягко.

– Меня держали два месяца в пещере, которую они называют гробницей Зонка, – продолжил Глауен, – Естественно, я не нашел там никаких сокровищ. Но, по крайней мере, этой тайны больше не существует!

Говоря все это, Глауен вдруг понял, что инспектору давно все известно про его злоключения. Из-за этой мысли Глауену стало трудно продолжать разговор в дружеском тоне.

У Барча, однако, такой трудности, похоже, не возникало: он изображал неподдельное удивление.

– Вам очень не повезло. И все же действительность не изменишь. Вы прекрасно знаете, что страна Лативлер не входит в сферу наших действий.