Станция Араминта

– Куда едем, сэр? Вы только назовите куда надо и можете не беспокоиться: мы прибудем туда быстро и плавно! Меня зовут Максен.

– Отвезите меня в Дом Клаттуков, – попросил Глауен.

В старые дни водитель-йипи был бы не столь любезен, но вот управиться с багажом обязательно бы помог.

– Отлично, сэр! Едем к Дому Клаттуков.

Глауен наблюдал как за окном мелькают знакомые картины и у него появилось чувство, что он отсутствовал много-много лет. Все было тоже самое, и все было каким-то другим, как будто он смотрел теперь на все это совсем другими глазами.

Максен бросил через плечо взгляд в сторону Глауена.

– Первый раз здесь, сэр? Судя по вашим одеждам, вы откуда-то из Соума, или из Аспергиля, который в самом конце Хлыста. Ну ничего, я вам кое-что подскажу. Это замечательное место. Я бы даже сказал уникальное.

– Да, возможно, так оно и есть.

– Лично я нахожу местный народ несколько странным. Популяция здесь явно вырождается, тут даже нечего говорить, а в результате этого все они, скажем так, немного эксцентричны. Это сразу же чувствуется.

– Я – Клаттук из Дома Клаттуков, – сказал Глауен, – Я просто какое-то время был в отъезде.

– Вот оно что! – Максен изобразил на лице подобие печали. Затем пожал плечами, – Пусть так. Особых изменений вы здесь не найдете. Здесь ничто не меняется; ничего не случается. Мне бы хотелось, чтобы они открыли бы здесь хорошенький танцевальный зал. Или казино вдоль берега. Почему бы не поставить маленькие забегаловки с жареной рыбой? Они бы не прогорели. Этому месту нужен какой-то прогресс.

– Может и так.

– Так вы говорите, что вы Клаттук? И к какому племени вы относитесь?

– Я Глауен Клаттук.

– Рад познакомиться. В следующий раз я узнаю вас с самого начала. Ну вот и Дом Клаттуков. На мой вкус, так уж слишком великоват.

Глауен вышел из машины и начал выгружать багаж, в то время как водитель продолжал сидеть на своем месте, барабаня пальцами по баранке. Глауен заплатил стандартный тариф. Шофер принял деньги и вскинул брови:

– А чаевые?

Глауен медленно повернулся и уставился на водителя.

– Ты мне помог погрузить багаж?

– Нет, но…

– Ты мне помог его выгрузить?

– Нет, но говоря…

– Разве ты не сказал, что я вырождаюсь, что я эксцентричный, подразумевая при этом, что я еще и слабоумный?

– Это была шутка.

– И теперь догадываешься, куда делись твои чаевые?

– Да, сэр. Их не будет.

– Правильно думаешь.

– Хлыщ, – проворчал водитель и быстро отъехал от дома, держа локти по-модному высоко поднятыми.

Глауен вошел в Дом Клаттуков и пошел прямо в свою старую квартиру, которая находилась на втором этаже восточного крыла. Он открыл дверь, и застыл на пороге.

Здесь все изменилось. Солидная старая мебель уступила место на легким угловатым конструкциям из стекла и металла. На стенах висели аляповатые абстрактные картинки. Старый ковер был заменен новым ярко-желтого цвета. Даже запах был другим.

Глауен медленно прошел внутрь с удивлением озираясь по сторонам. Неужели его отец сошел с ума? Он прошел в гостиную и здесь обнаружил грудастую молодую женщину, стоящую перед высоким зеркалом и, очевидно, поправлявшую прическу, перед тем, как спуститься на домашний ужин. Взглянув на ее отражение, Глауен узнал в ней Друсиллу, супругу Арлеса и все еще активную участницу труппы Флореста.

Друсилла заметила в зеркале отражение мужчины и повернулась с выражением легкого удивления.

– Это ты, Глауен? Что ты здесь делаешь?

– То же самое я хотел спросить у тебя.

– А меня-то почему? – удивилась Друсилла, надув губы.

– Потому что это моя квартира, – начал терпеливо объяснять Глауен, – Я живу здесь вместе с отцом. И вот я возвращаюсь и обнаруживаю здесь этот ковер идиотского цвета, дурной запах и тебя. Мне даже не придумать всему этому достойного объяснения.

Друсилла рассмеялась булькающим контральто.

– Все очень просто. Цвет у ковра называется головокружительный цветок, пахнет, несомненно Гортоном. А я единственная и неповторимая. Как я понимаю, ты еще не слышал новости?

Неприятный холодок пробежал по спине Глауена.

– Я только что с корабля.

– Тогда вся понятно, – Друсилла неуклюже изобразила на лице печаль, – Шард поехал в патруль и не вернулся. Это было несколько месяцев тому назад. Он так и не вернулся и определенно так там и погиб. Уверена, что это для тебя большой удар. С тобой все в порядке?

– Да. Со мной все в порядке.

– Короче говоря, комнаты пустовали и мы в них въехали. А сейчас извини, пожалуйста. Можешь остаться здесь и отдохнуть сколько хочешь, а мне пора на ужин, а то я получу головомойку.

– Я тоже пойду, – сказал Глауен.

– Я уже и так опаздываю, – оправдывалась Друсилла, – Здесь это такое ужасное преступление, Арлес опять начнет раздражаться.

Глауен спустился за Друсиллой в фойе, где остановился, прислонившись к балюстраде. Он никак не мог поверить, что его отец, его дорогой любимый отец мертв, что он лежит где-то раскинув руки и уставившись в небо невидящими глазами! У Глауена подкосились ноги и он присел на скамейку. Он почувствовал чье-то присутствие, поднял глаза и увидел идущую к нему Спанчетту. Она остановилась, положила одну руку на бедро, а другой принялась играть кисточкой своего алого пояса. Как всегда, она была одета очень броско, в этот вечер над великолепной шапкой ее кудрей качалось три длинных пера.

– Друсилла сказала мне, что ты здесь, – начала Спанчетта, – Похоже она уже сказала тебе новость.

– Ты имеешь в виду новость про Шарда? Это точно?

Спанчетта кивнула:

– Он летел очень близко от горы Махадион во время шторма и в него ударила молния. По крайней мере такова теория. А больше Друсилла ничего тебе не сказала?

– Только то, что они с Арлесом въехали в нашу квартиру. Им придется выехать обратно и немедленно.

– Ошибаешься. К несчастью для тебя, у Арлеса и Друсиллы родился сын, Гордон. Он родился раньше твоего дня рожденья, поэтому получил все преимущества. Таким образом твой ИС оказался 21 и ты не получил статуса агентства. Теперь ты внештатник и не имеешь никаких прав на эти комнаты. На данный момент ты и в Доме-то находишься незаконно.

Глауен уставился на Спанчетту в немом удивлении. Вильнув бедром, Спанчетта сделал шаг в сторону и сказала:

– Возможно, что сейчас и не время об этом говорить, но твои претензии были с самого начала чрезмерны, так что жаловаться тебе не на что.

Где-то в глубине у Глауена проскочила ироничная мысль: ну вот, Спанчетта, наконец-то, отомстила Шарду за все; с большой задержкой, после его смерти, но все же любая месть лучше, чем никакая.

Спанчетта развернулась в сторону обеденного зала. Уже через плечо она сказала: