Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
Вошли гонцы Ногтев и Давыдов, за ними приближённые бояре и священники. Князь Ногтев пространно доложил о победе, хан крымский бежал от стен московских, бросив всё...
— ...вот лук и сабля Девлет-Гирея!
Слуги положили свёрток у ног государя, а боярин Давыдов, развернув его, поднёс к государю оружие хана.
Осмотрев саблю и лук, государь соизволил молвить:
— Честь и хвала русскому воинству и воеводам его! Повелеваю: ударить во все колокола и поведать народу о нашей победе! А вечером возблагодарить Господа нашего! А теперь отдыхать.
Ушли вестники. Государь изъявил желание
— Ковры трясти! — И больше ни слова. Прошла в светёлку свою, за ней две боярышни-наперсницы. Помогли государыне снять наряды тяжёлые и помогли прилечь на скамью, покрытую дорогими мехами. Укрыв государыню платом, обе поклонились и вышли, не сказав, не услыхав ни слова!
На следующее утро одевание царицы происходило также в полной тишине. Только перед тем как выходить, одна из наперсниц осмелилась:
— Дозволь, государыня, слово молвить.
Анна удивлённо взглянула на девушку:
— Ну?
— Того опричного тысяцкого... Ночью с камнем на шее с моста в Волхов метнули!
— Ну и что?
— Молодой он был... Статный...
— Ты что?.. Такова воля государя!.. А ты, я смотрю, разговорчивая.
А вечером оставшаяся боярышня-наперсница поучала новенькую...
В день апостола Матфея (9 августа) в одностолпной трапезной государь Иоанн Васильевич вместе с государыней Анной Алексеевной, с боярами и князьями ближайшими и иерархами церковными принимали князя-воеводу Михайла Ивановича Воротынского и других воевод, защитников Москвы. Много хвалебных слов сказал о действиях воевод основных полков и их товарищей, решительных, не щадящих своей жизни ради победы. Особо отметил смелость и хитрость князя Хворостинина как на поле ратном, так и в гуляй-городе.
— Нет с нами князя Дмитрия. По моему велению ушёл он с воями в Дикое поле преследовать Девлет-Гирея. Очёсывает он его полки от зазевавшихся, мечом и огнём провожает ворога до его логова, — закончил князь-воевода.
Вспомнил государь свою молодость и Казанское стояние — двадцать лет минуло с той поры. Припомнил действа хитрых сооружений гуляй-городов. Значит, живы казанские герои!
Князь Михайло трижды хвалебно упоминал о гуляй-воеводе Климе Одноглазе. Государь всех воевод помнит, а вот Одноглаза запамятовал. Приказал показать героя. Михайло Иванович руками горестно развёл:
— Ранен он, государь. К себе лечиться уехал.
— А где вотчина его?
— Из мещан он, государь, из Соли Вычегодской. Сродственник Строгановых, воеводой у Аники был. А Строгановы тысячу казаков нам прислали с тысяцким Саввой Медведевым. Вот он перед тобой, государь, — вой большой смелости!
— Дьяк, не забудь: награда воям строгановским побольше других, а Одноглазу поместье, — распорядился Иван. — Одноглазу, помещику новому, скажи: оправится — видеть хочу... Теперь, какие потери у Гирея?
Князь-воевода перечислять принялся как по-писаному:
— Ногайцев хорошо, ежели треть вернулась. Турок —
половина да все пушки потеряли. Крымцев — четверть, и до сих пор князь Дмитрий за ними гоняется. Девлет потерял обоз, сына, зятя, внука, мурз множество. Только пленными — девять вельмож. Пятерых с собой привёз на твоё решение. Среди них полководец их, правая рука Девлет-Гирея, Дивей-мурза, погромщик, грабитель земли Русской. Пленных татар и других народов — поболе двух тысяч... А у нас побили: воевод...Иван поднял руку вроде как для благословения:
— Погоди, князь Михайло, не омрачай сего дня нашу радость. В синодики всех запиши, служители наши по монастырям разошлют на вечное поминовение!
17
Клим помаленьку выздоравливал, с глаза покров поднялся, темнота рассеялась: ослепнуть он более всего боялся. А восстановлению слуха и английский доктор не помог. Клим невесело шутил: на половину воевода сократился, остались левое ухо и левый глаз.
А тут государь пожаловал поместье — из Москвы нарочно дьяк приезжал. Поместье на Вычегде, и рыбой, и зверьём богатое, но вроде как на землях Строгановых. Однако им в замену на Каме куда больше отвалили.
Савва Медведь с людьми вернулся. Поведал, кому какие награды перепали, государь никого не обошёл.
Неждан приезжал, как только узнал о ранении Клима. Тут рассказов и новостей было! За оказание помощи в битве подмосковной Владимирскому купцу Неждану Скоморохову дали право пять лет торговать беспошлинно. Две тысячи его лесных казаков по государевой грамоте ушли на Дон опять же по заботе Неждана. Левко Вяземский при нём остался, женился, вроде как за сына стал. Сургун на пасеке в Суздале так и живёт. Помощников завёл, сам лишь указывает. Договорились Неждан с Климом к Сургуну в гости съездить, когда Клим поправится окончательно. Тогда можно будет и к игуменье Тавифе заглянуть. Вот будет занятно!
Дьяк Ивашка Сухоруков сильно в гору пошёл: отдельная приказная изба у него с дьяком, подьячими и писарями. По монастырям они разъезжают, хронографы, летописи и другие разные записи правят. Ивашко в подчинении только государя, он сам указывает и сам спрашивает. Большое доверие старшему дьяку оказывает: тайно ото всех повелевает, что марать надобно, а где — поправить... Клим не понял, куда разговор идёт, а Неждан:
— ...Чего ты, Клим Акимыч, не спрашиваешь, что дьяк правит?
— Да откуда тебе знать, ежели дело тайное?
— Так потому и любопытно! Не решился я к нему идти, перепугается, думаю, да со страху натворит чего. Ждал я. Тут он в Дмитров поехал. Я за ним. Там у меня знакомый подьячий, он мне всё расписал... Государь повелел похерить всё, где упоминается Юрий Васильевич-старший. Если можно — на младшего перевести, а нельзя — вымарать... Опять же о Кудеяре-разбойнике. Был, мол, Кудеяр то ли татарин крещёный, то ли сын боярский. А там песни разные, сказки — у кого память хорошая — отшибать иль язык, а то и голову долой! Так что не было при государе Иоанне Васильевиче Кудеяра-разбойника, а тем паче Кудеяра — Юрия Васильевича. И двух Юриев Васильевичей не было, был только один — младший брат государя!