Старший брат царя. Книги 3 и 4

Особенно подробно рассказывал Неждан о торжественной встрече в Москве победителя Девлет-Гирея, государя великого Иоанна Васильевича, спасителя от нового пожара и разграбления стольного града и всей страны! Звонили колокола, палили пушки, кричал «славу» народ! Говорит: встреча куда торжественнее была, чем двадцать лет назад встречали покорителя Казани.

А вообще-то, как не чествовать государя, который разгромил Девлет-Гирея так основательно, что грозный хан не осмеливался выйти даже на Дикое поле, не говоря уж о Москве.

Спустя пять лет после пожара Аллах забрал к себе Девлет-Гирея, а его преемник Магмет-Гирей старался не ссориться с сильными соседями, ему хватало забот оборонять Таврию от наседающих донских и днепровских казаков.

Справедливости ради необходимо отметить, что Иван поделил славу победителя с воеводами, особенно с князем Воротынским. Государь величал его своим верным слугою. Однако доброе отношение вдруг резко изменилось — князя Михайло Ивановича схватили заплечных дел мастера. Оказалось, холоп донёс, что его князь по ночам колдует, жжёт какие-то травы и в наговорах честит имя государя. Государь не очень поверил наговору и потому лично сам пытал верного слугу князя-воеводу малым огнём, самолично подгребая уголья горячие ему под ноги... Холоп тоже поплатился: князь сознался, что в колдовстве ему помогал этот самый холоп...

Лучше судьба князя Дмитрия Хворостинина. Он всё время держался подальше от двора царского: гонял рассыпавшиеся отряды татар, по Рязанщине рассылал пленных татар, кого в Новгород, кого царю касимовскому Сайп Булату: даже несколько сот — на солеварни строгановские. Сюда, в Соль Вычегодскую, он сам пожаловал. Тут ему царский приём приготовили. Виделся он и с Климом Одноглазом. Князь специально привёз бочонок заморского вина и выпил не один ковш, обещанный под Молодью.

Потом князь Дмитрий несколько лет воевал в Ливонии. Неуспехи этой войны не бросили тень на верную службу князя Дмитрия.

...Очень многим известно, что четвёртая жена государя горячо любима им; что за неё он получил наказание от церкви! Но мало кто знает даже при дворе, что случилось с ней через год после свадьбы. Почему её насильно постригли в монастыре и надели схиму, а родственников её всех казнили? Что это, дворцовая интрига? Иль Ивану надоело смотреть в её карие глаза и любоваться её красотой? А может, надоело ему исполнять её прихоти?

Много лет спустя Клим узнал, что инокиня Дарья — в миру государыня Анна Алексеевна — смирилась быстро, стала образцом для подражания. Старицей обрела дар предвидения. Многие страждущие находили успокоение в беседе с ней... От себя добавим: инокиня Дарья прожила в Тихвинской обители пятьдесят четыре года!

Многопамятным годом для государя Иоанна Васильевича оказался семьдесят второй год. Кроме всего ранее сказанного, в конце года в Ливонии погиб верный раб государя Григорий Лукьяныч Малюта Скуратов-Бельский. Выпавший из рук Малюты топор палача принял Богдан Бельский, родственник Григория Лукьяныча.

И пожалуй, самое поразительное событие конца этого года — государь запретил упоминать про опричнину! А тому, кто не внял и всуе болтает — рубить язык!

Оказывается, не было на Руси опричнины!

ЭПИЛОГ

I. СЕМЬЯ

Казалось, бурные дни ушли из жизни Клима. Вернувшись в Соль Вычегодскую, принялся лечить себя, лечился у английского доктора, а вскоре пришлось пользовать ближних своих, потом всех, кто обращался к нему. На здоровье не обижался. Глаз видел, может быть, не так зорко, как раньше. Ухо левое слышало, в общем, жить можно было. Дом у него — полная чаша. Обширный двор в Соли Вычегодской, поместье в тридцати верстах на берегу Вычегды и разросшаяся семья...

Приёмная дочь Василиса и её муж Фокей Трофимов принесли Климу двух внуков и двух внучек, старший внук Георгий уже скакал на коне и был грозой всех ребятишек, не входящих в его ватагу. Фокея — местного воеводу, знала вся округа как воя строгого и справедливого.

Вдова Гурия Найдена осталась жить у Клима. Тихая, незаметная, помогала вести хозяйство Василисе. Сын Гурия быстро рос. Клим ласкал его, кажется, больше, чем других ребятишек.

И вдруг на Найдёну все обратили внимание... Кирилл Облупыш тоже был малозаметным членом семьи Клима. Он приходил, учил ребятишек грамоте, рисованию и незаметно исчезал. Но однажды он пришёл к Климу с Найдёной и, встав на колени, попросил благословить их на совместную жизнь. Маленький, длинноволосый Кириллка в застиранном подряснике, которого все считали полумонахом, стал женихом!.. Клим поднял их, поцеловал, заметив, как похорошела зардевшаяся Найдена.

Состоялась тихая свадьба. Молодым отвели светёлку, они остались жить у Клима. Но часто Кирилл пропадал седмицами: как только наставник мастерской благословлял его на создание новой иконы, он уходил в мастерскую. После конца работы возвращался домой как после тяжёлой болезни, похудевшим, но радостным и довольным. Тогда Клим шёл в мастерскую в сопровождении светящегося дт радости Кирилла. Клим понимал, что с ним живёт великий художник.

Однако самой памятной осталась осень 1575 года.

Последнее время Клим часами стоял у аналоя и писал, восстанавливал события битвы под Молодью. Как-то получилось так, что на Руси мало кто знал о героизме людей и воевод того сражения. Может быть, пугала судьба князя Воротынского, может, что иное.

Сегодня в день предпразднества Рождества Богородицы (7 сентября) Клим, как обычно, стоял у аналоя. В светёлку вбежал Юрша, старший сын Фокея:

— Деда, деда! Во дворе побирушки. Тебя зовут.

Положив нарукавники на аналой, он пошёл за внуком. У ворот около дворника, старика Киона, старуха в лаптях с большой сумой и девочка-подросток, разутая, с сумой поменьше. Девочка, увидев приближающегося Клима, наполовину спряталась за старуху. Клим шёл быстрым шагом, потом укоротил шаг и на полдороге остановился: из-за старухи выглядывало цыганское лицо Веры! Да, это было Верино лицо, непокорной, сбежавшей жены, но юное, загорелое и запылённое.

Клим заставил себя приблизиться... Старуха внимательно смотрела на него. Заговорила хрипловатым простуженным голосом:

— Узнаю, узнаю! Клим Одноглаз, воевода строгановский. — Старуха низко поклонилась. — Я от Босыги с прощальным приветом. Надысь преставилась. Царство ей небесное! — Перекрестившись, продолжала: — Вот привела тебе дочку Веркину, тоже Верка. Не обессудь, Босыга приказала.

Клим не мог оторвать взгляда от дочери Веры, от его дочери! Она всё дальше и дальше пряталась за старуху. Боже правый! На девочке ободранная, неряшливо заплатанная душегрея не по росту. Большая, застиранная, грязная рубаха, платок такого же неопределённого цвета на чёрных, давно не чесанных волосах с маленькой косичкой. Его взгляд долго задержался на её разутых ногах, запылённых до колен, невероятно грязных, в струпьях от застарелых цыпок. Молчание затянулось. Старуха испуганно прохрипела:

— Не признаешь?! Говорила я Босыге: кому она нужна. О, Господи! Хоть на обратную дорогу дай чего... И опять же на ночь глядя...

Протянув руки, Клим приблизился к девочке, она спрятала лицо в лохмотьях старухи. Клим повернулся к Юрше, который удивлённо рассматривал нищих.

— Позови мать. — Сам отошёл, чтобы не пугать ребёнка.

Василиса, как только увидела выглядывающую из-за старухи девочку, залилась слезами...

После бани и обеда Верой занялась Василиса. Её одели во всё чистое, цыпки смазали пахучей мазью, примерили ботиночки, вплели в косичку разноцветные ленточки... Вера потом, когда свыклась, созналась, что такой благодати и во сне не видела.