Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
В этот момент грянул взрыв в левом северном углу торцовой стены гуляй-города...
Защитники гуляй-города нуждались в воде, но Клим имел несколько бочек на самый крайний случай. Такой момент настал, в левом углу показалось пламя. Его люди побежали к опасному месту, спешил туда и Клим, впереди него, как всегда, Гулька. Нападение татар, прекращение огня пушек остановило их бег, и взрыв рядом...
На каждый десяток пушек позади них стояла жаровня-горн для жагров. Сильно пущенная стрела миновала пушкаря и попала в угол жаровни. Взметнулся фонтан горящих углей, малая искра попала в только что начатую бочку с картузами пороха... Между Климом и бочкой оказался Гулька; взрывом его бросило в объятия Клима. Их обоих встряхнула и повалила горячая волна. Огненный язык лизнул лицо Клима, сразу не было боли, но почувствовал судороги умирающего человека —
Потом Клим ощутил боль ожога на лице ниже шлема. Ощупал: от чуба, прикрывающего глазницу, и от бороды остались спёкшиеся корочки, рассыпавшиеся под пальцами. И только тут понял, что ничего не видит и не слышит!.. Но ощущает, как тяжелеет остывающее тело стремянного...
Ила-мурза сам видел, как два дня назад джигиты ложились горами трупов под стенами гуляй-города, и он принялся обучать своих людей искусству победы. Тут появились и туески с порохом и смолой, и арканы с крючьями, и лучники. Когда пушки русских, напуганные лучниками, замолкли, на стены налетели крючники, по два-три десятка на одно прясло, и выворачивали его с глубоко забитыми кольями. Сразу повалили три прясла. Из предположения, что упадёт десять, в пробоину ринулось пять сотен всадников — это было намного больше, чем требовалось. Произошла заминка, затор, и русские пушкари успели повернуть пушки и пальнуть по сбившейся массе коней и людей, а Хворостинин подтянул своих конников. Но упали ещё два прясла. Пушкари выстрелили последний раз, не успев, как приказано, сбросить пушки со станков, либо, отбиваясь, погибали, либо с потерями отходили к детинцу.
Ила-мурза торжествовал. Следующая тысяча разворачивалась около тракта и готовилась к приступу, за ней ещё одна... Но что это?! Первая тысяча, за ней вторая, не закончив разворот, поскакала через реку вдоль тракта. Подумал: на приступ пойдут тысячи другой тьмы. Ворвавшимся в укрепление нужна немедленная помощь, иначе... И в надежде, что ему помогут, он впереди своей последней полутысячи рванутся в пролом...
Битва шла уже в гуляй-городе, среди пушек и за ними. Однако первый натиск отбит. Хворостинин отъехал немного в сторону — сотники и без него знали своё дело, поднялся в седле и осмотрелся. Нужно было не упустить момент, чтобы, сохранив людей, отступить в детинец, который Бугай пододвинул и поставил в десяти саженях. Пролом в стене позволял поверх бьющихся сторон видеть, какие силы нужно ожидать в следующие секунды. И князь в первый момент не поверил своим глазам: за последними сотнями наступающих татар никого не было! Точнее — татары на пойме были, но они мчались мимо стен гуляй-города.
У стен детинца стояли две сотни конников, готовых включиться в дело, чтобы помочь отступающим оторваться от татар. Сейчас князь подал знак и вместе с ними ринулся на врага, послав гонца к Климу, чтобы тот готовился заделать разрушенную стену. Он не знал ещё, что гуляй-воеводу заменил Василий Бугай. А люди Клима уже подвезли прясла... Клима отвели в детинец, он сидел в телеге, окружённый темнотой и тишиной, рядом лежал недвижный Гулька.
Ила-мурза, оказавшись в гуляй-городе, понял, что на пойме произошло что-то ужасное, и помощи ждать неоткуда. Он попытался вывести людей, но Хворостинин ударил сбоку, отрезав путь к отступлению. Татары побежали в беспорядке. Ила-мурза с самыми близкими джигитами оказался окружённым и бился до последнего. Так погиб зять Девлет-Гирея, возможно, самый талантливый татарский военачальник.
Убегающих татар не преследовали. Все вои спешились и, прежде чем устанавливать прясла, принялись за убитых: своих относили к детинцу, татар оттаскивали за стену, не забывая снять пояс, дорогой халат и вытряхнуть из кольчуги.
Князь Хворостинин в сопровождении охраны выехал за стены посмотреть, что случилось на пойме.
13
Девлет-Гирей, как и обещал Магмет-Гирею, на утренней заре поехал вниз по берегу Рожайки к Молоди, с ним следовали муфтий, муллы и другие вельможи Крыма в сопровождении тысячи охраны. Утро было раннее, но не чувствовалось посленочного покоя и тишины. Тревожный птичий гомон над лесом начался ещё до рассвета; из леса стайками выскакивали напуганные зайцы, лисицы и другая
живность.Примерно на полпути, когда розовое солнце зацепилось за маковки деревьев, к хану подъехал Саттар, а когда тот обратил на него внимание, сказал:
— Повелитель, в лесу неспокойно, за нами следят лесные люди, их много...
Хан резко прервал его:
— Не вижу никого!
Саттар поднял камчу. От охраны отделились два всадника, один из них вёл на аркане пленника, которого второй всадник подбадривал камчой. Пленник не походил на лесовика, это был дюжий рыжий мужик в порванной рубахе, лицо и тело его в огромных подтёках — непросто было взять этого мужика живьём! Татарин приказал: «На колени, свинья!» — но тот опустился только под ударами камчи. Хан обратился к толмачу:
— Спроси его: кто он такой?
Пленный ответил по-татарски:
— Я знаю язык твой, хан. Я есть Петро Коваль из Серпухова.
— Где научился татарскому?
— Пять лет был у тебя в плену и бежал.
— Почему ты тут, а не в Серпухове?
— У князя Воротынского мало воев. Вот русский народ и идёт ему на помощь. А я слушал, что говорят твои нукеры.
— Ну и что они говорят?
— Не верят в победу, плохо твоё дело, хан.
— Значит, ты победишь?!
— Моя песенка спета. Победит русский...
Хан замахнулся камчой. Всадник, державший аркан, стегнул коня, тот поскакал. Петро, не успев подняться на ноги, закрутился на аркане, поднимая пыль...
В этот день всё выводило из себя хана: с утра этот гяур, пусть прах его возьмут демоны! Потом эта вонь... Хан приказал остановиться на правом берегу Рожайки так, чтобы видеть торец гуляй-города. Он следил за тем, как развивался успех татар и выслушивал пояснения стоящего рядом темника, присланного Магмет-Гиреем.
Вот затихли пушки русских! Упали прясла! Джигиты в стенах городка! Слава Аллаху! Но что за наваждение? Слева, справа, сзади звон мечей и противные крики: «Гайда! Гайда!» Девлет-Гирей привстал на стременах: на всей правой пойме битва! Русских видимо-невидимо, сотни, тысячи конников, больше — пеших. Проклятые его тысяцкие, вместо объединения сил, под натиском русских рассыпаются и гибнут. И везде по пойме татары, убегающие от русских. А на его тысячу со всех сторон лезут русские. Неужели догадались, что здесь лучшие люди Крыма?!
Саттар со своими сотнями окружил хана и вельмож, громко крикнул:
— Повелитель, уходим через реку к Магмет-Гирею! — И он начал теснить коней к крутому берегу реки. Но Девлет-Гирей остановил его — он увидел, как тысячи Магмет-Гирея отвернули от гуляй-города и понеслись сюда спасать хана. Слава Аллаху! Сын не отвернулся от отца, а мог бы... И стал бы ханом к вечеру!
На левой пойме тоже лезли русские из леса, с низовьев поймы. Магмет-Гирей понял угрозу окружения и губительного расчленения татарских сил. Он погнал гонцов к темникам и тысяцким с приказом сдерживать русских и отступать на правую пойму к хану.
Не было гонца к Ила-мурзе...
Скоро левая пойма оказалась у русских, а правая у татар. Здесь только на опушках лесные люди нападали на приближавшихся татар.
Однако русские не стояли без дела. И конники, и пешие накапливались на берегу Рожайки, подвозили пушки, прясла. Бой мог вспыхнуть в любую минуту.
Девлет-Гирей размышлял. Вокруг него сейчас две тьмы, может быть больше. Ещё столько блуждают лесными дорогами, отбиваясь от гяуров, как от комаров. Окружающие его сотни и тысячи разрозненные. Русские не дадут времени их собрать и взять в руки. Не да-ду-т!.. Русских меньше, но они продались демонам, противникам Аллаха! Они не боятся смерти... Конечно, военачальники и вельможи понимают всё это. И он не станет с ними советоваться. Они ждут решения — слова повелителя. И он сказал то, что все ждали, но потом будут ругать его...
— Всем отходить в Серпухов за Оку. Темникам разослать гонцов и пластунов в потерянные тысячи. За два-три дня собрать все силы. На Большом диване решить, что делать дальше. Очищает Крымский тракт до Серпухова темник Гиззат-мурза. Оберегает тылы Магмет-Гирей. Да благословит всех Аллах!
Воротынский решил дать русским отдохнуть и покормить коней. Девлет-Гирей пусть отходит без помех: главная задача состоялась — татары уходили от Москвы!
Хотя войска Воротынского и не гнались за татарами, отступление было тяжёлым. Крымский тракт окружён лесом, и оттуда летели смертоносные стрелы и раздавались выстрелы пищалей. Сотни пеших и конных татар продирались по лесным завалам близ тракта, обнаруживали засады, но и зачастую находили свою смерть.