Старший брат царя. Книги 3 и 4

— У меня ещё известие, ночью приехал человек, коего посылал на Шексну. Струг, что ждали в Горицах, почему-то задержался на сколько-то дней, потому речники спешили. С княгиней Евфросинией поплыли ещё дюжина монашек, в миру высокого звания. Им натопили судную избу и хватились где-то на другой день у каких-то Городищ. Все монашки угорели до смерти!.. Тут же торопливо поделали гробы, незнатных зарыли на неизвестном кладбище, а кого познатнее дальше по уделам развозят. Упокой, Господи, души их! Заметь вот что: угорели они в тот же день, когда казнили князя Владимира! Вот так-то!

Клим перекрестился и, потупившись, стоял, не в силах произнести слово. Аника продолжал:

— Княгине Евфросинии Бог судья, она многого хотела, может, и виновата в чём перед государем. А чем виновата инокиня Александра, в миру Евдокия Остина, вдова князя Юрия Васильевича, невестка государя. До самой смерти князя мучилась с мужем ненормальным. Или тоже невестка государева инокиня Катерина — тем и виновата, что удерживала мужа от разгула со свёкром-батюшкой, государем всея Руси!..

Гулька со стражником уже в сёдлах. Клим к ним присоединился, так ничего не сказав, лишь поклонился Анике, а тот наставительно добавил:

— Якову Аникиевичу скажи и Зоту: пусть гоняют всех и в хвост и в гриву, а срок держат. Я попробую уговорить о снисхождении, но знаю: государь супротивников не жалует. С Богом.

Скачка многочасовая освежила голову, подумать времени хватало... В Вологде, пока Гулька с приказчиками готовил судно, Клим зашёл в одинокую церквушку, сделал богатый вклад и заказал на помин души вновь преставившейся инокини Екатерины, в миру Евдокии.

Священник долго гадал, кто же это был такой щедрый, а с виду неказистый? И кто же такая Евдокия?..

5

Теперь на дворе мещанина Соли Вычегодской Клима Акимова, Одноглаза Безымова большой дом по-белому с двумя пристройками, баня, конюшня, сарай для скота, кладовые, амбары — обстраивается помаленьку. Вот сейчас плотники ставят отдельную избу для почётных гостей, которые каждый день бывают. А живут тут, кроме воеводы Клима, его товарищ-помощник Фокей Трофимович с женой, сыном, которому третий годик, и дочерью — скоро год ей, да стремянной воеводы Гуля, Гурий Афанасьев с женой и сыном, ещё конюх, а может, дворник иль хозяин всего двора Кион со старухой Стефанидой. По праздникам же приходит к ним Кирилла — гость желанный, большой руки иконописец и пока послушник создаваемого Введенского монастыря.

Как видим, народу полно, а вот последнее время дома только бабы да ребятишки, и командует всеми Кион, тот со двора редко отлучается. И началось всё с приезда хозяина неделю назад. Он еле добрался на судне — по Вычегде густая шуга шла. И хотя реки ещё не встали, уже на следующий день все разъехались в разные стороны, да ещё прихватили с собой приказчиков и подьячих. Оставшиеся Бога молили, чтоб не случилось беды какой с близкими. А Василиса чуть не каждый день в церковь бегает, свечки ставит... Наконец, на радость всем, с хрустом и скрежетом Вычегда стала.

Первое дело — собрать людей в десятки и сотни, а они рассыпаны по Сухоне и Вычегде. Этим сбором занят воевода с помощниками. А на Зоте — подготовка обоза, на каждую сотню — семь подвод с запасами на дальнюю дорогу для людей и коней. К примеру, с лишком две седмицы пути до Ярославля. Это в Святки и Мясоед, то есть для всех шести сотен на день побольше десяти пудов мяса и пудов под тридцать хлеба, а там лука, толокна, да на четыре сотни лошадей без малого сто пудов ячменя и овса. Выходит три подводы одной еды на день. По пути придётся не раз пополнять.

И вот ещё задачка для Зота. От Соли до Ярославля пять сотен вёрст с лишним. То есть пеший вой в пути износит одни кожаные сапоги или три пары лаптей, да две смены тёплых онуч. Может, выгоднее нанять по две подводы на десяток? Известно: зимой гужевой — дешевле некуда! Решение Зота и воеводы: от Соли до Устюга все движутся своим ходом. От Устюга до Галича — пешие на подводах, а дальше, как сотники развернутся.

Сразу после Рождества в Соль Вычегодскую начали приходить первые десятки ополченцев. Из них собрали пешую и конную полусотни, снабдили обозом и пустили в путь, повёл их Савва Медведь с подьячим. К тому времени приказная изба приготовила список поселений по пути движения и расстояния между ними. По этому списку Клим с Медведем и подьячим наметили места ночёвок и днёвок. Теперь Савва должен был «поверить, справедливы ли эти намётки. А главное — сколько можно было разместить людей в этих местах, не делая зимних станов. Все старались, чтобы собрать полное ополчение в Костроме, передохнуть и прийти в Ярославль готовыми незамедлительно следовать дальше.

Медведь вернулся, ушли ещё три сотни с разрывом в один-два дня, а сейчас в пути две последние — пешая и конная, с ним Клим и Медведь. Миновали Галич, до Костромы осталось два перехода. Погода благоприятствовала: лёгкий мороз и отсутствие сильных метелей позволяли надеяться, что поход завершится благополучно, и ополчение будет в Ярославле за два-три дня до масленицы.

Однако на отдание праздника Богоявления (14 января) с полночи подул порывистый ветер. Из села, где ночевали, вышли, было ещё терпимо — ветер и позёмка немного сильнее обычного. Полагали — погода разгуляется, в разрывах быстро бегущих облаков проглядывало голубое небо. Отправились, как всегда, после плотного завтрака. Первой вышла пешая сотня и обоз, с ними Клим и Медведь. Конники выкармливали и поили коней, задержались примерно на час, но к середине дня нагоняли ушедших вперёд и после отдыха уходили вперёд готовить место ночёвки себе и пешим.

Ближе к полудню ветер разгулялся, крутил со злобной силой, подняв в воздух горы снега, бросая их во все стороны, валил людей с ног, сбивал лошадей с дороги. Стало ясно, что длительное время двигаться дальше или возвратиться назад невозможно. Ураган прихватил их на открытой местности, по которой они двигались уже вёрст пять. Попадались лишь отдельные придорожные деревья, обглоданные ветром, и низкорослый кустарник, занесённый до верхних веток. Да особо и не осмотришься — в двух саженях уже ничего не видно, а колючий снежный ветер забивал глаза. Трудно было высматривать придорожные вешки, из которых маленькие оказались занесёнными, а большие выдраны.

Особенно тяжело было обозникам: ветер сталкивал гружёные сани и лошадей в сугробы. Пешие вои пришли на помощь, обоз медленно, но продолжал двигаться. Впереди десяток наиболее здоровых воев, соединившись плечо к плечу, сопротивлялись безумству ветра. Эти молодцы ногами и палками нащупывали в снегу твердь дороги и отыскивали сохранившиеся вешки. Двигались они медленно, обоз подтянулся — возчик задней подводы старался не терять из виду задок впереди идущих саней. Сотник же пешей сотни ушёл к последней подводе, он с несколькими воями следил, чтобы кто-нибудь, не дай Бог, не отстал.

Клим спешился и тянул своего коня рядом с Гулькой. Стремянной с надеждой вглядывался в понурую фигуру воеводы, ожидая от него действий, которые спасут обоз. Однако Клим считал, что сейчас самое разумное хотя и медленно, но двигаться по дороге. Иное дело, если здесь был бы лес — можно было бы загородиться и переждать непогоду. Но вокруг леса не видно и не слышно шума ветра в больших деревьях. Идти искать лес в незнакомой местности рискованно. Конечно, в крайнем случае можно встать здесь, посреди дороги, санями и лошадьми загородиться от ветра и ждать. Таким образом людей можно спасти ценой потери большинства коней. Это оставлял он на крайний случай.