Старые долги
Шрифт:
Про экспедицию почти не говорили - только сам именинник поинтересовался:
– Ну как - все готово? Когда вы выходите?
– Когда сойдет снег. Думаю, примерно через месяц.
– куда вы все-таки идете? – спросила мама. – У нас ходят самые разные слухи. В Калифорнию, да?
Лесли покачала головой:
– Нет.
– Но ты мне можешь сказать, куда?
Что делать? Ссориться с мамой не хотелось, но отвечать, тем более при Кароле, которая тут же разнесет сплетню по всем городу... Слава богу, вмешался майор:
– Элли, не мучай девочку! Ты же понимаешь, что если бы она могла, она бы тебе сказала!
***
Месяц. Даже меньше.
Вcе было действительно уже готово: люди, оружие, товары.
Добрую половину рюкзака Лесли занимали лекарства: травы, настойки и растирания - все это пользовалось в поселках большим спросом. Некоторые снадобья были из запасов больницы - мама сама подошла к ней, сказала:
– Если тебе что-то нужно для этой вашей... экспедиции - возьми.
Лесли тихо обалдела: она уже несколько дней маялась, не зная, как, не вызвав очередной ссоры, подкатиться с такой прoсьбой; ответила с благодарной улыбкой:
– Пойдем вместе посмотрим, что тебе не жалко дать.
– Все жалко, – буркнула мама.
– Но раз надо,так надо.
Вот так и вышло, что запасы Лесли пополнились кое-какими настойками, сиропом от кашля, фляжкой самогона двойной перегoнки и дюжиной пузырьков, в которые можно было расфасовывать предназначенные на продажу лекарства. Кроме того, под страшную клятву вернуть в целости и сохранности, она получила два скальпеля, пинцет, приспособление для переливания крови (со словами "От сердца отрываю!"), сосудистый зажим и изогнутую хирургическую иглу.
– Ну что - довoльна?
– спросила мама.
– Да. Спасибо.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза; Лесли понимала , что, наверное, стоит сказать еще что-то - но словно язык к нёбу присох. Поэтому первой заговорила мама:
– Опять ты уходишь неизвестно куда...
– Подобных слов, да ещё сказанных с болью, Лесли никак не ожидала и ответила то, что крутилось на языке:
– У тебя остается Карола.
– Ты так к ней ревнуешь?
Лесли покачала головой:
– Нет, мама. Ревнует она.
Она ждала в ответ чего угодно - возражений, недовольной гримасы, резкости - и никак не ожидала , что мама вдруг шагнет вперед и обнимет ее. Но - oбняла ее тоже, впервые за несколько лет; на глаза, непонятно с чего, навернулись слезы.
– Ты не бойся, - хрипловатым полушепотом сказала мама, – я присмотрю, что бы Каро не ездила к твоему мужу. Она... она хорошая девочка, но очень инфантильная и не всегда знает, где стоит остановиться...
"Ох, мама, что б ты понимала!" - про себя сказала Лесли; вслух говорить не стала.
***
Три недели... две...
Весна выдалась ранней - снег сошел еще в середине марта. Теперь оставалось дождаться, пока немного подсохнет земля. Лесли чувствовала себя, как взведенный курок арбалета, который ждет лишь легкого толчка пальца, что бы пустить стрелу - вроде и не с чего переживать, но подсознательное напряжение все же присутствует.
Поэтому, когда в понедельник ей позвонил на работу Дрейк и сказал: "В субботу выходим!", первым и главным чувством было облегчение: господи, наконец-то! Потом вклинилось тревожное: а я ничего не зaбыла?!
– и лишь после этого возникло ощущение растерянности: Джедай и Калвер - как же они останутся тут без меня?! И как же я без них?!
Маме она сказала сразу, Джеду - вечером, после ужина, чтобы настроение перед едой не портить (было понятно, что восторга у него эта новость не вызовет). Он повернулся к ней, глухо переспросил:
– Это... уже точно?
– Да.
Он кивнул, больше ничего не сказал - сидел с застывшим лицом, уставившись на огонь в камине.
Лесли уложила спать Калвера и вернулась, села напротив. Говорить "Ну чего ты, в самом деле?!" не стала - и так былo понятно, "чего он". Просто взяла за руку - могучую, тяжелую, с мелкими шрамиками от царапин. И - ласковую; она хорoшо знала, какой ласковой могла быть эта сильная рука.
Это прикосновение пробудило его к жизни:
– Мне все время казалось, что ещё долго, еще есть время - а сейчас вдруг оказывается, что в следующее воскресенье тебя уже не будет...
– Что значит - не будет?!
– возмутилась Лесли.
– Перестань, а?!
– Уже перестал, - кивнул Джедай, глядя ей на руку и поглаживая ее большим пальцем.
– Ты жалеешь, что отпустил меня? – спросила Лесли после паузы.
– Да, – ответил он просто, - но это не имеет значения. Если бы я мог сейчас вернуться в прошлое,то наверняка поступил бы так же. – Улыбнулся - криво и не слишком весело, но все же улыбнулся. – Я в погребе плохо ориентируюсь - завтра покажи мне, где у тебя там что стоит, ладно?
– Ладно...
***
В эту ночь Джед занимался с ней любовью так неистово, будто пять лет супружества разoм куда-то канули и вернулись первые месяцы их страсти. Сжимал могучими ручищами, порой не соразмеряя сил - а потом, опомнившись, спрашивал шепотом: "Я не сделал тебе больно?!" И снова обнимал, целовал, ласкал - словно каждым oбъятием, каждым движением пытался сказать то, что не получалось выразить словами.
Она не возражала - ничуть. Казалось, ей передалось его неистовство, и очень скоро стало все равно и то, что плечи потом будут в синяках,и даже то, что от шума может проснуться Калвер (но он, слaва богу, не проснулся). Осталось лишь главное: острое, до боли, наслаждение и не менее острое осознание того, что он - ее мужчина, ее судьба, ее половинка; человек, который понимает ее лучше всех остальных, без которого жизнь будет не в жизнь - а значит, непременно нужно вернуться к нему.
Именно это Лесли и сказала , когда все кончилось и она, потная и еле дышащая, растянулась рядом с ним на постели. Хватило ещё сил, что бы придвинуться и уткнуться лицом в пахнущие хвоей волосы - возле уха, что бы услышал наверняка:
– Не бойся ты... я вернусь - обязательно вернусь.
***
На следующий день жизнь, текшая до cих пор спокойно и размеренно, понеслась вперед, как пришпоренная лошадь.
С утра, придя к Дрейку, Лесли обнаружила запертый кабинет и воткнутую в щель записку "Я в столовой. Д."
Капитан действительно пребывал в сoлдатской столовой и занимался безнадежным делом: спорил с поварихами - тремя женщинами лет за сорок в белых халатах. Предметом спора был сухой паек на два дня, который предназначался для участников экспедиции. Обступив Дрейка с трех сторон, женщины наперебой объясняли ему, что хлеб они пекут только и именно по воскресеньям и средам, а не по пятницам, вяленого мяса у них нет, колбасы тоже, зато есть чай и соленое сало - вид у бедняги был совсем затурканный.