Ставка на выбывание

Четче собираясь в мыслях, Бажин окинул широким взглядом набережную.

— Сейчас наше внимание сосредоточено на металлургических комбинатах в Амурской области. Я хочу, чтобы вы упустили их из виду. Мы в свою очередь перестаем разрабатывать объекты этой отрасли в Якутии. Вычеркиваем этот регион из нашего информационного поля.

Николай Николаевич то ли хмыкнул, то ли сдавленно усмехнулся, но в этом возгласе легко читалось удовлетворение.

— Глупо отказываться от такого предложения. С вашим отцом, Виталий Эдуардович, у нас все примерно так и происходило. Он был надежным партнером, умел держать слово и обладал непререкаемым авторитетом. Не помню случая, когда бы Бажин не выполнил взятых на себя обязательств.

— Я знаю, — вздохнул Виталий, потяжелев настроением. — Я хорошо его помню. Он и для меня на всю жизнь остался непререкаемым авторитетом.

Шумаев понимающе покивал, словно посочувствовал.

— После смерти Эдуарда Юдин нарушил все договоренности. Видимо, посчитав это уместным.

Шаг обоих замедлился. Потом мужчины и вовсе остановились, прекратив тратить силы на внешние действия, вся энергия ушла внутрь — на яростную работу мысли.

— Потому что Юдину это не выгодно. Ему любыми целями нужно было укрепить свое положение, — заключил Виталий.

— И ему это удалось, — мгновенно подхватил Шумаев.

— Конечно. За мой счет. За счет моей фамилии.

— Еще бы. Сердобольный дядюшка, укрывший юного наследника империи от многочисленных стервятников.

— Дядюшка, — пренебрежительно выдавил из себя «племянник». — Седьмая вода на киселе, а все туда же. Родство — ничто, пиар — все.

Снова неопределенно хмыкнув, Шумаев отвлекся на пса. Тот вдруг рванул в сторону, туго натянув поводок.

— Я методы Юдина не поддерживаю.

— А зачем вам его поддерживать? Вы же не шавка. Это Юдин шавка. Хоть влиятельная и опасная, но шавка, — певуче сказал Николай

Николаевич, потрепав по холке ротвейлера. Мощная псина оскалилась, будто улыбнувшись хозяину.

— Именно поэтому все будет так, как я сказал, даже если это кому-то не нравится. Если Юдин имеет что-то против нашего соглашения, это будет только его проблема.

— То, что вы предлагаете, очень разумно. Но, я так понимаю, есть что-то еще?

— Ваша горнодобывающая компания входит в тройку крупнейших золотодобытчиков России. Мы тоже активно инвестируем это направление. Я хочу, чтобы вы вошли в набсовет моей корпорации в качестве независимого директора.

Шумаев кивком предложил отойти чуть в сторону, и Виталий с молчаливым согласием подошел к парапету. Глубоко вздохнул, задерживаясь взглядом на растерзанных ветром облаках, которые плыли по небу рваными ошметками.

Возникшая пауза была долгой и неудобной. Но важной.

— Допустим… — наконец Николай Николаевич прервал молчание. — Вы предлагаете мою кандидатуру, вводите меня в совет. Таким образом мы публично объявляем о нашем крепком союзе.

— Да.

— И тогда я теряю нейтралитет, который так старательно выдерживал.

— Я свой уже потерял, когда сегодня попросил вас о встрече, — мягко напомнил Бажин.

— А если я откажусь?

— Тогда мы забудем вторую часть нашей беседы. Мое первое предложение, если вы на него согласны, останется в силе. Мы не можем вечно наступать друг другу на пятки, этот разговор когда-нибудь должен был состояться.

— Хорошо, с этим я согласен, — кивнул Шумаев, продолжая рассуждать вслух. — Я отлично понимаю ваши мотивы. Но еще лучше я понимаю то, что Юдина легко можно подвинуть и без моего присутствия в совете директоров. Вы основной держатель акций, ваше слово закон. Никто не пойдет против главы корпорации, это же смешно. В чем подвох?

— В чем подвох, — повторил Виталий задумчиво, но не теряя сосредоточенности. Шумаев требовал от него откровенности, о которой позже, возможно, придется пожалеть. Или не придется… Но риска никак не избежать, потому что двойная игра обойдется еще дороже. — Подвох в мотиве, Николай Николаевич. Юдина я хочу не подвинуть, а уничтожить.

— Таких людей, как Юдин, нельзя убрать просто так. — Посмотрел на Бажина изучающе, будто оценивая убедительность слов.

— Я знаю. Иначе бы давно удавил собственными руками. Но меня кое-что сдерживает, и свободно действовать я не могу. Как только я нейтрализую этот фактор, я перекушу Юдина. Или не перекушу. А буду рвать по кускам.

— Что вам мешает? Или кто?

— Давайте об этом чуть позже, — усмехнувшись, Бажин качнул головой.

— Ясно, — уступил, понимая его нежелание выдавать лишнюю информацию.

— Может, это самонадеянно с моей стороны, — улыбнулся Виталий, — но, думаю, вы не откажетесь поучаствовать. Юдин попортил вам столько крови, не верю, что вы не хотите сатисфакции.

— Тогда еще вопрос. Каким образом вы хотите ввести меня в совет?

— Это вас тоже не должно волновать. Это лишь моя забота.

Шумаев снова ответил понимающим, но уже немного другим взглядом, колким, нацеленным. Что, Бажину понравилось, и он протянул руку, готовясь попрощаться:

— Меня не будет в Москве недели две, может, чуть больше. Надеюсь, этого времени хватит, чтобы принять решение. Доказательства моей лояльности вы получите уже сегодня.

Домой Виталий вернулся поздно, около одиннадцати вечера. Надежда встретила его привычной улыбкой. Он тоже устало ей улыбнулся и подумал: все-таки страшно, когда единственный человек, которому можно доверять безоглядно, это твоя домработница. Надя работала еще при его родителях, лет одиннадцать ему было, когда она появилась в их доме. Потом так и осталась с ним.

— Чего? Как дела? Гражданский переворот тут без меня не случился?

— Машенька спит, — отчиталась Надя и поправила на носу очки в тонкой золотистой оправе.

— Хорошо, пусть спит.

— Ужинать будешь?

— Нет, я поел. Кофе мне сделай и иди отдыхай.

— Может не стоит на ночь?

— Наденька, если что-то и повлияет на мой сон, то точно не кофе.

Наденька удаляться не спешила.

— Маша сегодня ничего не ела.

— Как это не ела?

— Ничего вообще не ела, — подтвердила домработница с нажимом, внушительно. — Как приехала, кофе чашку выпила, и все. Я и так, и этак, а она: не хочу. Я же не могу настаивать.

— Накрой для нее. Она поест. И можешь быть свободна.

Прежде чем поднять упрямицу с кровати, Виталий принял душ и переоделся. Когда вышел из ванной, Маша сидела, прислонившись спиной к изголовью. Смотрела недружелюбно и настороженно, взглядом выдавая взвинченность, какая возникает от долгого нервного напряжения.

Бажин натянул майку на влажное тело, одернул штанину джинсов и присел рядом.

— Привет.

Машка упрямо молчала. Такое упрямство обычно рождает либо большой скандал, либо мертвое непонимание. Скандал лучше, решил Бажин.