Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Микитка покачал головой.
– Вот так так, - сказал он.
Расскажи кому дома, на Руси, – ни за что не поверят. Если он приедет домой, то-то будет всех удивлять!
– Мардоний, - хмуро сказал молодой евнух после долгого раздумья: Мардоний неотрывно смотрел на него. – Я, как ты понимаешь, бежать сейчас не могу – или, если бежать, то только всем вместе. Иначе мы будем не лучше твоего отца, - закончил московит.
Мардоний кивнул; Валента Аммония он больше не пытался защищать.
– А куда мы могли бы бежать? – тихо спросил юный грек.
– Может, в твою Морею! – ответил Микитка.
Он рассмеялся.
–
Уж в это совсем не верилось. Но лицо Мардония загорелось при словах Микитки: бедный мальчик, в ожидании своей участи, готов был поверить в любую сказку.
– Как бы я хотел, чтобы это случилось! – воскликнул он.
– Ну так молись, - проворчал евнух.
Мардоний отвел глаза; он вдруг пошарил в глубоком кармане своих шаровар и достал пригоршню монет, которую бросил на стол перед Микиткой.
– Возьми! Тебе нужнее – у меня богатый господин! – сказал он.
Микитка открыл рот; но Мардоний вскинул ладонь, и черные глаза сверкнули повелительным огнем.
– Не желаю ничего слушать! Ты возьмешь это и отдашь своей матери… или прибереги, если не хочешь, чтобы она узнала.
Мардоний помедлил.
– Я теперь пойду… а ты посиди здесь. Я найду тебя еще…
Микитка улыбнулся, ощущая, как глаза увлажнились; Мардонию стало легче хотя бы оттого, что он выговорился.
Они замерли, глядя один другому в глаза, - и каждый ощутил, что у него теперь есть друг…
Это так мало – и может оказаться так много.
– Молись за себя и за Феофано. Не поддавайся, - велел Микитка.
Мардоний слабо кивнул; он пошел было к дверям, но тут Микитка нагнал его и остановил.
– А ты знаешь, как зовут Феофано взаправду? – спросил он.
Может быть, эти крупицы помогут ему узнать о царице амазонок и о сопротивлении больше! Мардоний ведь еще мал и ничего сам не вызнает!
– Как не знать – она моя тетка, - с печальной усмешкой ответил сын неведомого мерзкого Валента. – Феофано зовут Метаксия Калокир - она патрикия старинного рода…
Микитка вспомнил, что уже слышал имя этой госпожи, которое все-таки оказалось настоящим; но ее фамилию узнал только теперь. Может, и пригодится.
Мардоний скрылся; а Микитка вернулся к столу и допил свой шербет, к которому почти не притронулся. Подумал - и осушил стакан Мардония, который тот тоже едва пригубил.
Микитке было страшно выйти из таверны – и чем больше евнух размышлял над рассказом нового знакомца, тем страшнее становилось. Тогда он перестал думать.
Он встал, вспомнил о Боге и о Феофано – и, заложив руки за спину, быстрым шагом отправился навстречу неизвестности. Солнце ослепило его; Микитка зажмурился и улыбнулся. Он скоро шагал и продолжал улыбаться.
* Раду Дракула, князь Валахии (Румынии) и брат Влада Дракулы, долгие годы бывший фаворитом Мехмеда.
========== Глава 98 ==========
Димитрий Палеолог теперь именовался великим василевсом; но, как и христианские князья многих маленьких земель, покоренных султанатом, правил с позволения султана. Столицей Димитрия и Морейского деспотата оставалась Мистра.
Туда, вскоре после падения Константинополя, и перебралась Феофано со своей русской подругой и ее детьми; они
звали с собой Фому Нотараса, но патрикий отказался. Впрочем, этого следовало ожидать. Проявлять себя этот обделенный мужеством и твердостью человек мог только обидчивостью и мелким упрямством…– Он так строит свою душу, - с грустной усмешкой сказала Феофано московитке. – Чтобы не остаться никем.
Феодора вспомнила их давний разговор о спасении души, как это спасение понимала Феофано, - и содрогнулась: не могла ли царица в самом деле оказаться права? Она так необыкновенно судила обо всем!
– Мне жалко Фому, - сказала Феодора. – Он ведь очень одарен, а так и не нашел себе применения! Для мужчины это очень тяжело!
Феофано пожала плечами и ничего не ответила. Она, как и Валент, не любила разоряться на самобичевание и не могла позволить себе такой роскоши.
Как бы то ни было, пока патрикий Нотарас пытался быть мужественным, женщины его семьи перебрались под защиту мистрийских властей. Феофано не теряла времени даром и возобновила свои знакомства. Ее помнили в Мистре многие, и многие восхищались и любили, хотя кое-кто порицал за блуд, - но наверняка о ее жизни с подругой никто ничего не знал. Та небольшое число свидетелей, кто наблюдал жизнь Метаксии Калокир близко, ветераны ее сражений, были тверже камня – неподкупны и дороже всякого золота.
Феофано лично встретилась с Димитрием, и Феодора тоже увидела его – она была в свите царицы. Этот деспот Мореи напомнил ей первого из василевсов, которого она увидела здесь: того, что едва не погиб от рук Феофано, - Иоанна. Димитрий Палеолог был такой же старчески красивый и благолепно-вялый. Хотя это могло оказаться только иллюзией…
Но Феодору редко обманывало чутье.
Еще реже обманывало оно Феофано. Хотя во дворце было куда беспокойней и далеко не так уютно, как в имении, Феофано почти не сомневалась, что именно сейчас Валент попытается подобраться к ним.
– Он заплатил дорогую цену за свое предательство, - сумрачно говорила царица, - и теперь, несомненно, захочет возместить себе все, что он потерял и в чем его ущемили! Валент всегда умел… желать.
Феодора потеребила конец косы: она сейчас причесывалась на римско-азиатский лад, заплетая темные волосы в одну косу, но притом еще и укладывая пучками или косичками на затылке или висках.
– А тебе не страшно за его детей? – спросила она.
– Думаю, их Валент защитит, - сказала Феофано. – Он слишком себялюбив, чтобы пренебрегать своей собственностью. Наверняка девушки уже в гаремах кого-нибудь из пашей, а мальчишка отдан на воспитание кому-нибудь из султанских мудрецов, школьных наставников… Мардония еще можно перекроить почти без боли. Потом будет гораздо больней!
Феодора хотела ответить резкостью, но удержалась. Конечно, теперь было уже поздно! Феофано помогла бы детям Валента, если бы еще оставалась возможность!
Но столько удач подряд с неба не сыплется. И наверняка София и Агата уже беременны – а значит, потеряны почти безвозвратно. Не один только Валент умел укрощать женщин и пленников.
– Но ведь Валенту могут… отомстить за измену, - сказала Феодора.
Феофано пожала плечами.
– Если бы турки мстили всем своим христианским вассалам, кто с ними подличает, пришлось бы извести их под корень! Едва ли его тронут… османы не могут разбрасываться такими людьми, как Аммонии!