Ставрос. Падение Константинополя

Она сделала глоток вина и закусила яблоком.

– По правде сказать, не знаю, что посоветовать тебе, дорогая… помнишь, как я говорила тебе тогда, когда ты приезжала ко мне в Морее? С моей стороны дать любой совет сейчас будет предательством.

Феодора кивнула.

– Я, наверное, и не ждала от тебя ничего… только утешения, - сказала она, смущенно коснувшись руки царицы.

Феофано привлекла ее к себе.

– Что ж, значит, будем ждать, пока Бог не убьет одного из твоих мужей, - сказала она без тени улыбки. – Может быть, Леонард погибнет в плавании: ты ведь знаешь, как это легко… Может быть, Фома схватит здесь смертельную болезнь или примет яд из чьих-нибудь рук… Мы обе понимаем, что им вдвоем нет места на земле, - и мужчины тоже понимают.

– Только бы Александр остался жив, - прошептала Феодора.

И она вдруг почувствовала, какие страсти дремлют во всех ее мальчиках, ее сыновьях от разных отцов, - и когда они вырастут, раздоры между ними будут так же неизбежны, как между их отцами!

– Александр останется жив, - успокоила ее Феофано. – Когда Леонард выйдет в море, Фома скажет тебе, где держит сына… не бойся.

Она улыбнулась.

– Только бы герцог не забыл о Варде! Мы, конечно, уже опоздали… итальянцы приучаются к шпаге раньше… но все же не так, как с Мардонием.

– Конечно, я напомню, чтобы Леонард отослал Варда, пока мой муж дома, - кивнула Феодора. – Так даже и лучше, - прошептала она. – Так Варду не грозит столкнуться с Фомой, когда Леонарда не будет в имении.

Она изумленно посмотрела на царицу.

– Пока не задумаешься над жизнью, наши судьбы кажутся хаотическими, а мы все - игрушками случайностей, - проговорила московитка. – Но когда поднимешься выше, когда окинешь взглядом все…

– Тогда увидишь полотно совершенства, которое ткут боги для всех людей, во всей его красе, - улыбнулась спартанка. – Все нити судеб сплетаются в единый узор, в котором всегда есть и золотые нити, и черные! А может ли самый лучший ковер быть без изнанки?

Они восторженно засмеялись, а потом поцеловались, обняв друг друга за шею. Потом встали и направились прочь из комнаты – сначала к мальчику, Леониду, а потом в библиотеку… у них набралось много что обсудить, да и поделиться.

Леонард в самом деле готовился к отплытию; и прежде того самолично, не доверяя никому другому, отвез Варда к герцогу в Неаполь, где девятилетнего мальчика отдали в ученики учителю фехтования. Да и другие науки ему бы совсем не помешали. Анастасия осталась с матерью – ничего лучше для девочки-гречанки, чем домашнее обучение у такой женщины, как Феодора, придумать не могли.

Леонард не прекращал поисков Александра и Фомы Нотараса до самого конца – но это ничего не дало. Впрочем, критянин, наверное, уже и сам понимал, что поиски не увенчаются успехом… пока этого не захочет похититель.

Комес очень нежно и печально, - еще более нежно и печально, чем в прошлый раз, - простился с женой и со всей семьей; и уехал со всей командой. Артемидор, сопровождая господина, оставил Софию опять беременной; деньги грекам нужны были позарез.

========== Глава 159 ==========

Фома Нотарас пригласил Феодору на свидание через неделю после того, как Леонард покинул дом.

Свидание было назначено в небольшом сельском домике довольно близко к имению Флатанелосов: в письме к жене патрикий подробно описал свое убежище и как к нему проехать. В сельской местности очень легко было заплутать человеку, не знающему ее, – точно так же, как легко и спрятаться тому, кто знал. Чтобы найти спрятавшихся, потребовалось бы прийти с большим военным отрядом, рассыпаться и поджигать дома… а это возможно было только на войне или с позволения высоких местных властей.

Феодора взяла с собой Филиппа, македонца, который вместе с павшими героями, Леонидом и Теоклом, вызволял ее от Валента. Старый воин так и не обзавелся семьей и, по-видимому, уже не чувствовал к этому расположения. Как в Византии, которая не сегодня-завтра должна была полностью перейти в руки турок, так и в Италии – даже еще меньше.

Еще с московиткой поехали двое воинов, которые всегда сопровождали ее к Феофано и к Мелетию: до сих пор эти люди не проболтались господину о прогулках хозяйки, и можно было надеяться, что они будут молчать и дальше.

А впрочем, пусть и скажут: Леонард отлично понимает, что здесь может быть в его отсутствие…

Феодора поехала верхом, одевшись в любимый костюм, - полутурецкий-полугреческий, длинную тунику с разрезом и шаровары, - и усевшись на своего Борея по-мужски: у нее дома все к этому привыкли, и она совсем не собиралась отъезжать далеко от своих владений.

Она спрыгнула со своего гнедого арабского красавца, только завидев старый невысокий кирпичный дом, увитый виноградом, - издревле самые дешевые и самые любимые плоды на столе греков и римлян, произрастающие даже в бедности.

– Подождите здесь, - Феодора обернулась к своим воинам. Она не знала, приказывать ей или молить; и сколько сказать. Но тут Филипп улыбнулся ей щербатым ртом.

– Зачем ждать здесь? Мы знаем, кто там, - он выбросил руку в сторону дома.

Феодора с испугом посмотрела на остальных, прижав руку к щеке; воины, прошедшие с нею весь путь от Константинополя, успокаивающе кивнули.

– Мы знаем, что там патрикий Нотарас! Мы тебя не выдадим!

– Спасибо, друзья, - Феодора вздохнула и утерла пот со лба.

Поправив белую головную повязку и косу, скрученную под этой широкой повязкой на затылке, она направилась вперед. На ходу проверила свой кинжал, висевший на поясе в голубых халцедоновых ножнах, - ножны от убора амазонки, подаренного Дионисием, а кинжал, пожалованный Фомой!

Первый господин когда-то советовал ей носить оружие в рукаве, между нательной рубашкой и туникой… но Феодора уже очень давно так не делала. Насчет же патрикия утверждать ничего было нельзя.

Перед дверью она помедлила, набираясь духу и пытаясь еще раз осмыслить свое положение. Едва ли этот дом – место, где Александра держат постоянно… даже без всяких сомнений можно утверждать, что это не так. Фома Нотарас снял его для своих свиданий с женой – или просто занял, потому что дом ничей.

А значит, попытки выручить сына, зная это место, скорее всего, будут тщетными.

– Останьтесь снаружи, - приказала Феодора своим людям.

Филипп кивнул. Все мужчины понимали, что это им нужно не только для собственной безопасности, но и для того, чтобы, при случае, защитить госпожу – или ускакать за подмогой…

Московитка перекрестилась и толкнула дверь: как она и ожидала, та была не заперта. В лицо ей пахнуло сухими травами – розмарином, жасмином, мятой, которую греки использовали и как лекарство, и для отдушки.