Ставрос. Падение Константинополя

Филипп!..

– Господи, как ты меня напугал… Где все? – воскликнула московитка.

– Все тут, едем скорее! – ответил старый македонец.

Он подсадил ее на лошадь, потом мужчины сели в седла, и все четверо ускакали.

Феодора, трясясь на спине быстроногого Борея и невольно бросая взгляды через плечо, думала, что долго так продолжаться не может… зная патрикия, она будет подозревать ловушку при каждой встрече, как и ее воины. И много ли дадут малышу Александру свидания с испуганной, ожесточенной женщиной?

Конечно, все это патрикий Нотарас предвидел и просчитал.

Вернувшись домой, Феодора долго плакала в одиночестве… а потом пошла и выговорилась Микитке, который по-прежнему жил с ними, при своей матери и отчиме. Микитка был не то на положении слуги, не то на положении родича: назвать приживальщиком увечного юношу, которого все в доме любили и который всем помогал и словом, и делом ни у кого бы язык не повернулся. Этот… не то полумужчина, не то ангел был Феодоре в доме самая родная душа после мужа.

Евнух выслушал хозяйку вдумчиво, как слушал каждого, кто с ним говорил, – он соглашался с нею во всем: Микитка тоже думал, что Фома Нотарас предвидел, как подействует на Феодору встреча с ним и с похищенным сыном.

– Он, госпожа, до смерти Леонарда тянет, - сказал евнух. – Исподтишка не убьет, хотя раньше мог бы сгоряча… но сейчас за душу свою боится. Фома Нотарас нашего господина в море с разбойной грамотой услал, чтобы тот не вернулся… а если вернется, патрикий расхрабрится и вызовет его драться…

– Почему же раньше не вызвал? – воскликнула хозяйка.

– Раньше трусил, - ответил евнух спокойно. – И теперь трусит… но к тому времени, как комес вернется, если это случится, всем нам уже будет невмочь! Фома выйдет против Леонарда, только чтобы кончить дело…

Микитка грустно усмехнулся. Он тоже любил и помнил патрикия Нотараса.

– Патрикий Леонарда затем и спровадил, чтобы успеть раскачаться!

Феодора несколько мгновений молчала – а потом быстро обняла Микитку и расцеловала в обе щеки.

– Спасибо, Микитушка… ангел ты светлый. С тобой поговорить - как причаститься, даже лучше…

Микитка улыбнулся и перекрестил ее – красиво, как священник.

– Тебе спасибо за все, матушка боярыня. Бог тебя любит… Он и Фому любит, - евнух покачал русой головой. – Только б ему недолго, сердешному.

Феодора ушла с улыбкой, думая об этом создании, лишенном всех похотей, пусть и насильно… в старшем сыне Евдокии Хрисанфовны с годами оставалось все меньше земного. На душе у хозяйки было легко, несмотря на то, что Микитка предсказал ей и Фоме Нотарасу. Почему-то, пока ключницын сын и любимый друг Мардония Аммония жил под ее крышей, московитке верилось: все, что ни делается, к лучшему.

Следующее приглашение Фома Нотарас прислал бывшей жене через две недели; они встретились в том же месте. Потом просто прислал ей письмо… они оба понимали, что избегать этих встреч будет лучше для всех. Пока Фома Нотарас держит их сына, да и саму Феодору, на таком положении, лучше мальчику совсем не знать своей матери.

Потом пошли только письма – все реже и реже: Феодора плакала, но тоска ее уменьшалась, даже по собственном сыне. Материнские чувства тоже могут ослабнуть, если не питать их.

А потом ее ум заняли другие тревоги: Леонард в самом деле задерживался. Он обещал вернуться через три месяца – через полгода самое большее; эти три месяца прошли. Рафаэла Моро благополучно родила мальчика, к великой радости своей семьи; Феодора же страдала и боялась за своего критянина все больше. Подходил срок рожать Софии, которая тоже не находила себе места… беглецы знали, кто их главный заступник перед всем Римом. Хотя здесь у них появились сильные друзья, без Леонарда Флатанелоса грекам было никак нельзя… без него почти прекратились их светские встречи. Феодора одна ездила в Неаполь, повидаться с Мардонием и с Вардом, - ее любимый старший сын делал быстрые успехи, но ему передалась жестокая тревога и тоска матери.

Прошли назначенные полгода, и София, как и Рафаэла, родила мальчика – одна, без мужа. Леонард Флатанелос со всей своей командой так и не появился.

========== Глава 160 ==========

Феодора быстрым шагом вышла из комнаты Анны и прикрыла дверь: болезненные крики и стоны сразу приглушились, но совсем отгородиться от них было нельзя. Московитка мало что сейчас могла сделать… только помолиться за бедную Дариеву жену, которая во второй раз разрешилась от бремени довольно легко, а в третий опять мучилась, будто с первенцем, родившейся в Византии Елизаветой.

Стоявший в коридоре Дарий быстро подступил к московитке и схватил ее за плечи:

– Как она там?..

Теперь это был такой сильный молодой мужчина, что Феодора поморщилась от его захвата; она сбросила с плеч ладони македонца, и тогда Дарий просто схватил ее за руку, не сознавая того. Оба прислушались – за дверью все ненадолго стихло.

– Иди туда, если хочешь… помоги ей хоть молитвой, - сказала московитка, кивнув в сторону кровати, на которой металась Анна.

Дарий прикрыл глаза, перекрестился… потом открыл дверь и шагнул внутрь. И сразу же крики начались снова.

Феодора быстро вошла следом за Дарием; она села у постели роженицы с другой стороны. В спальне уже с ночи, когда все началось, бессменно находилась Кассандра, которая не могла помочь жене племянника ничем, кроме утешительных слов и поглаживаний по голове и рукам, - жена Дионисия всех пятерых дочерей родила легко и не знала этого проклятия Евы. Она сейчас прикладывала к вискам и лбу Анны мокрое полотенце, и это немного освежало роженицу и облегчало ее муки.

Кончилась передышка, новая минута молчания, и Анна опять громко застонала: Дарий уткнулся лицом в ладони. Тогда Феодора предложила поступить с Анной, как делали гречанкам и египтянкам времени Клеопатры Александрийской: вставить между зубов деревяшку, чтобы она не прикусила язык и не мучила себя и других звуками своего страдания. Дарий сразу согласился, услышав такое предложение; и его тетка была не против. Роженица же сейчас мало что понимала, и подчинилась тому, что с ней сделали, как и всему остальному.

Прошло еще три часа общих мучений – и наконец Анна произвела на свет мальчика, темноволосого, но светлее, чем старшие Аммонии. Сын Рафаэлы тоже был светлее – но больше в рыжину, как мать-итальянка.

Дарий, сидевший рядом с женой, казался таким же измученным, как роженица; он улыбался через силу, как и она. Анна крепко заснула, даже не прижав сына к груди.

Ему дали имя Тиверий – как было давно постановлено в семье, на случай долгожданного рождения наследника. Дионисий, придя к племяннику, радовался, очень благодарил Феодору и поздравлял всех.