Стая демонов

— Нельзя сражаться с врагом, не став немного похожим на него, — говорю я. — Но в нашем случае — твоём и моём — мы уже немного похожи на него.

Я откидываюсь на спинку сиденья, не задавая ему ни единого вопроса, только делая окончательные заявления, потому что знаю, что не получу от него ответов. Когда я отворачиваюсь, чтобы прижать ладонь к стеклу, края моих пальцев светятся в свете окружающих нас скал, становясь всё ярче, по мере того как тени внутри автомобиля медленно исчезают.

— Моя мать была демоном, — говорит Роман.

Мое внимание возвращается к нему, мои губы приоткрываются от шока. Не о том, что один из его родителей — демон, а о том, что он подтвердил это.

Напряжение в его плечах спадает, и он мягко выдыхает. Я тоже чувствую облегчение внутри себя, как будто у меня гора с плеч свалилась, как будто в наших отношениях наступил удивительно спокойный период.

— Я никогда ни с кем о ней не говорил, — говорит он, его взгляд скользит по мне, пока он продолжает вести машину с бешеной скоростью. — Но я никогда не встречал такой женщины, как ты, Нова.

Мои пальцы сжимаются на оконном стекле. Я борюсь с теплом, которое его заявление вызывает у меня в груди.

— Тогда я приму это за оскорбление, — бормочу я.

Он издает смешок, легкий звук, но он прерывается.

— Я был бы признателен, если бы ты пока держала это знание при себе.

— Я понимаю, — я возвращаю руки на колени, складываю и разгибаю их, прежде чем решиться и признаться: — Рун пугает меня до чёртиков.

— Бояться демона ночных кошмаров — нормально, — отвечает Роман. Он бросает на меня долгий взгляд, который не имеет права бросать, когда едет на такой скорости. Вокруг его глаз играют тени, но в них есть элемент света, которого я не ожидала. Каким-то образом ему удается сохранять полный контроль над автомобилем, и я расслабляюсь на своём сиденье, понимая, что у него есть навыки, превосходящие обычные, и он не позволит нам разбиться.

Он продолжает.

— Чтобы победить его, мы должны быть уверены, что добудем части оружия как можно быстрее.

— Тогда нам следует сначала приблизиться к территории гоблинов, — говорю я. — Не имеет значения, день сейчас на их территории или ночь, но мы встретим меньшее сопротивление, если проникнем в логово вампиров завтра с восходом солнца.

— Согласен, — говорит он.

Впереди мотоциклы выезжают из туннеля на послеполуденный солнечный свет, и их фары снова гаснут. Роман следует за нами, и очень скоро мы выезжаем из туннеля на грунтовую дорогу, которая узко петляет по земле на окраине каньона.

Разведывательный отряд орлов устремляется вниз, к своему альфе, прежде чем снова подняться в воздух, и в этот момент группа на мотоциклах впереди поворачивает налево.

Отсюда мы продолжим путь прямо.

На этом наши пути расходятся.

Моё сердце замирает. Через несколько секунд мои сёстры скроются из виду, и связь между нами сжимается в моей груди, как туго натянутая резинка. Конечно, мы и раньше были порознь, но на заданиях держимся вместе. Таня приподнимается на своём сиденье и поворачивается к нам, уверенная в себе настолько, насколько ей и положено быть, учитывая, что при необходимости она может перекинуться в форму гарпии и без травм слететь с байка.

Она поднимает руку в прощальном жесте. Наклоняясь вперёд, я отвечаю ей тем же, хотя она, вероятно, не может видеть меня под этим углом. Но это помогает, и некоторое беспокойство поселяется у меня в груди, когда наш внедорожник продолжает движение, проносясь мимо следующего обнажения скал, и вот так мои сёстры исчезают из виду.

Глава 24

Роман продолжает расспрашивать меня о моей жизни, пока мы возвращаемся в Вегас. Всё, начиная от моего любимого цвета — зелёного; и заканчивая моим любимым блюдом — креветками по-каджунски с коричневым рисом; и заканчивая моим идеальным днём, когда я ловлю себя на том, что описываю свою последнюю пробежку по окраинам каньона, которая была слишком давно.

Как будто он хочет проникнуть в мою истинную сущность, и мне удобно отвечать, потому что это отвлекает меня от натянутой связи с моими сёстрами и двумя отсутствующими демонами-волками. К счастью, на большинство его вопросов ответить легко, но, когда вдали показались огни Вегаса, я наткнулась на несколько более сложных.

— Когда ты впервые узнала о своём демоническом происхождении? — мягко спрашивает он, снова сосредотачиваясь на мне. Обычно я напоминаю ему, чтобы он следил за дорогой, но он никогда не сворачивает с полосы, каким-то образом видя, даже когда не совсем смотрит.

— По-моему, мне было три года, — отвечаю я, откашливаясь и готовясь рассказать всё, что помню. — Я высосала жизнь из котёнка, которого Мама подарила мне на день рождения. Я помню, как крепко обнимала её. Она замурлыкала, а потом… звук прекратился…

Это дерьмовое воспоминание. Которое я хотела бы стереть. Я так сильно любила своего питомица, что моя демоническая сила осушила всю любовь, которую она мне дарила, пока я не опустошила её полностью.

— Твоя мама разрешила тебе завести котёнка, когда у тебя уже было четыре демона-волка?

Голос Романа звучит почти ошеломлённо, и каким-то образом его ответ немного смягчает боль от мрачных воспоминаний.

— Она считала, что маленькой девочке нужно что-то вроде домашнего питомца или ещё чего-нибудь в этом роде, — говорю я. — Не думаю, что она ожидала, что моя демоническая сила проявится в таком юном возрасте. В её понимании, я всегда была оборотнем, так что это застало нас врасплох. Может быть, даже больше, потому что именно я, а не мои волки… — мне снова приходится откашляться. — В конце концов, я получила котёнка.

Котёнок был моим первым и последним домашним животным; мои демоны-волки никогда не были домашними животными.

— Проявлялись ли у тебя какие-нибудь другие демонические способности? — спрашивает он.

Я замолкаю, размышляя, как много мне следует ему рассказать. У нас больше общего, чем я первоначально думала, и, хотя у нас, кажется, сложилось тихое доверие, оно хрупкое. Если я расскажу ему обо всём, что могу, он может позже использовать это знание против меня.

Он мог бы настоять на ответе, поскольку я согласилась рассказать ему о своей жизни, но… нет. То, как он ждёт моего ответа, не настаивая, и есть причина, по которой я отвечаю.

— Как я уже упоминала, когда я прикасаюсь к человеку, будь то человек или сверхъестественное существо, я могу чувствовать его эмоции, — говорю я. — Я могу чувствовать его намерения. Иногда мне кажется, что я слышу его мысли, настолько сильно проявляются чувства. Я обладала этой способностью с детства, потому что помню, как чувствовала любовь моей мамы ко мне, и это всегда помогало мне чувствовать себя в безопасности. К счастью, тогда я была недостаточно сильна, чтобы причинить ей боль. Даже когда у неё бывали тяжелые моменты, она никогда не позволяла своим трудностям помешать ей быть замечательной мамой, — по крайней мере, в первые дни.