Стажировка в Северной Академии

Улыбнулась, представив маленького мальчишку, который играл в этих солдатиков. И сама призналась в том, о чём всегда вспоминала с улыбкой:

– А я коллекционировала лягушек, тех, что до этого препарировала.

Кажется, мне удалось его удивить. Винс потерял дар речи на несколько минут и потом вкрадчиво произнёс:

– Оказывается, ты страшный человек, Аделия!

– Вовсе нет, - сделала вид, что обиделась, и, понизив голос, призналась, - всё во благо науки!

Упоминание последней отозвалось глухой болью, от которой я тут же предпочла отмахнуться.

– Мне нужно знать ещё что-то?
– Винс лукаво прищурился, даже не пытаясь скрыть такую же, как и взгляд, лукавую улыбку.

– Хм...
– задумалась, постукивая пальцем по подбородку, и беззаботно ответила, - Пусть пока, - на этом слове сделала особый акцент, - это останется тайной.

А увидев, как он демонстративно схватился за сердце, громко расхохоталась.

Ещё одну дверь, притаившуюся в самом конце коридора Винс так и не открыл. Он как-то натянуто улыбнулся и потянул меня обратно:

– Что же, обновим с тобой кухню?
– бросил через плечо, заходя в комнату и включая щелчком пальцев магические светильники.
– Я, честно признаться, даже не знаю, где и что тут лежит. Поможешь?

Согласно кивнула и вместе с ним принялась проводить ревизию шкафчиков и ящиков.

Должна признать, Анита снабдила сына всем, что только может существовать для приготовления блюд. И кастрюли, и сковороды, и ковшики, и мерные кружки, и половники, и плошки. Дорогая посуда с изумительной росписью, невесомые чайные наборы, разные мелочи, так необходимые любой хозяйке. Если честно, я даже позавидовала той, которая однажды получит всё это, так сказать, в наследство.

Вдвоём мы справились довольно быстро, но пить чай Винс пригласил меня в гостиную. Она была не такой огромной, как в доме его родителей, и не такой вычурной - приглушённые тона стен, приятный кофейный цвет обивки на диване и креслах. Чуть темнее шторы и молочная органза с золотистой вышивкой.

Чинно, благородно и уютно.

Когда мы сели в кресла напротив друг друга, Винс попросил:

– Расскажи что-нибудь о себе.

Его просьба заставила удивлённо посмотреть на него.

– Что именно?
– тем не менее, поинтересовалась совершенно спокойно.

– Например, - сделал вид, что задумался, - откуда ты родом, где твои родители... Да что угодно.

Кивнула, сделала глоток ароматного чая, который, действительно, оказался просто божественным на вкус, и тихо заговорила:

– Откуда я родом, ты уже знаешь. Южный городок Рэмот немногим больше Монтайна, правда климат совершено иной - практически круглый год светит яркое солнце, и уж точно не бывает снега. Я прожила там до поступления в академию. А родители... Они погибли. Давно.

Подробности несчастного случая ворошить совсем не хотелось.

– Извини, - Винс со стуком поставил чашку на стол.

– Ничего, ты же не знал, - скривила губы в подобие улыбки, и попыталась перевести тему.
– У чая очень необычный вкус, что в него входит?

Мужчина посмотрел на меня, одной рукой взъерошил волосы, пытаясь скрыть растерянность. К слову, с того момента, как я приехала к нему, он так и ходит в распахнутой рубашке. При этом Винс казался мне таким... домашним? Да, именно так.

Ответная улыбка вышла такой же натянутой, как и моя:

– Понятия не имею, его мне привёз друг с островов Зарза.

– Ясно, - посмотрела на прозрачную жидкость янтарного цвета. Чай пах цветами, солнцем и... теплом. Не тем, что исходит от огня или лучей дневного светила, а той, что живёт глубоко внутри. Душевная теплота - та, которой мне так не хватает.

Мне не хотелось, чтобы хрупкое равновесие, что восстановилось между нами за последние несколько минут, разбилось о стену неловкости. Потому заговорила вновь.

– Винс, всё хорошо. Их уже давно нет в живых и я... Привыкла. Но они были замечательными, если ты хочешь это знать, - руки дрогнули, и я тоже предпочла поставить чашку на стол.
– Мама была учительницей, преподавала в младших классах, а отец трудился в бригаде строителей. Мы всегда дорожили друг другом, у нас была настоящая семья.

Я замолчала, и грустная улыбка коснулась губ. Они мне подарили самое счастливое детство, которое могло бы быть, подарили мне любовь и ласку. И никогда не скупились на слова - я всегда знала, что со всеми бедами и неудачами я могу прийти к ним, и меня никто не прогонит. Наоборот, выслушают и поддержат. Или объяснят в чём я была не права.

Когда их не стало, я почувствовала себя так, будто у меня из груди вырвали сердце. Будто разодрали душу в клочья, и лишили воздуха. Мне казалось, что я попросту не переживу эту потерю, но... Со временем боль притупляется. Нет, она не проходит бесследно, просто становится чуть менее острой.

– У тебя кто-то остался?
– глухо спросил Винс.

– Нет, бабушки не стало, когда я училась в академии.

Я знала, что рано или поздно мне придётся коснуться этой темы. Жаль только, что эти откровения омрачили и без того безрадостный вечер.

– Твои родители воспитали прекрасного человека, - его голос звучал тихо и ломко.
– И я рад, что встретил тебя.

Признание, прозвучавшее в ночной тишине пустующего дома, где кроме нас больше не было никого, заставило сердце сбиться с ритма и понестись вперёд без оглядки. А ещё произнести:

– Спасибо...

Винс встал с кресла и подошёл ко мне. Опустился на колени, заключив лицо в ладони.

– Я никому не позволю обидеть тебя, обещаю.

Горло перехватило, и я только и смогла кивнуть в ответ.

Осторожный поцелуй вышел с горчинкой, словно мы с ним пытались забыть проблемы, растворившись друг в друге. И очень быстро из осторожного он превратился в жаркий, обжигающий, такой, от которого хочется потерять голову и идти на поводу у чувств.

Винс отстранился первым. В потемневших глазах плескалось обещание - манящее и многообещающее. Но слова разнились с тем, что я чувствовала:

– Я думаю, нам нужно немного прогуляться.

Сморгнула мутную пелену и неуверенно кивнула в ответ, явно не понимая, что только что произошло, и, самое главное, что я сделала не так.

По губам мужчины скользнула ухмылка, он поднялся на ноги, подал руку мне:

– Аделия, поверь, так будет лучше.

А... Хотела спросить, почему, но промолчала, вновь кивнув. Из дома мы вышли держась за руки, правда стоило выйти на освящённую фонарями улицу, я первой отстранилась. Как бы я ни желала забыть о принятых правилах приличиях и традициях общества, пришлось следовать им. Винс посмотрел на меня, заломив бровь, но возражать не стал, лишь вскользь улыбнулся.