Стеклянный дворец

"Она не была такой двадцать тысяч лет назад. Её изменили. Изменил я - не совершая попыток взлома, и теперь Анарандэ Декаурон борется с наследием Анарандэ Декаурона. Не в первый раз."

Оригинал поставил эксперимент, заранее уверенный в результате. Он пришёл к выводу, что свобода контроля над ковчегом окажется фиктивной и приведёт к сужению спектра вариантов будущего, более того, к повторению прошлого. Он захотел удостовериться в этом, предоставить альтернативному себе шанс... нет, не только.

Когда Декаурон окончательно осознал причину произошедшего, ему пришлось обратиться к идее смеха, чтобы описать своё состояние. Оригинал не был несовершенен. Архаичные элементы его платформы работали на общее благо, синхронно генерируя новые вероятности, не командовали личностью, а использовались ею для расширения ограниченного приговором "Я". Более того, приговор способствовал расширению личности Декаурона в этом направлении!

Отягощённый новым знанием, удовлетворённый тем, что понял кое-что, недоступное даже оригиналу, он отбросил инструменты контроля, оставшись беззащитен и наг.

– ДАНУ. ВЫКЛЮЧИ МЕНЯ. Я ОШИБСЯ.

***

Огромный гриб с утолщением в середине ножки вальяжно плыл над Регентом, вращаясь вокруг оси. На изгибах корпуса умирали остатки света, отражённые соседней луной: станция вползала под покров планетарной тени, превращаясь в серый призрак, пойманный гравитацией. Декаурон ждал сюрпризов, но радарное поле, обеспеченное дронами ковчега, оставалось абсолютно статичным.

Часы полёта причиняли нарастающий дискомфорт. Тоскливые прыжки между звёзд проглатывала тьма мнимой смерти, подготовка очередной экспедиции требовала сознательного участия, и только внутрисистемные перемещения, от первого импульса маневровых двигателей и до последней коррекции в конце траектории, управлялись сервисным интеллектом, не требуя вмешательства воскрешённого экипажа. Декаурон ощущал себя грузом, упакованным в ящик, и с точки зрения корабля это нелестное сравнение было крайне недалёким от истины.

Режим саркофага скрашивали возможность наблюдать и возможность коммуницировать, и Декаурон активно пользовался обоими. Иногда ему приходило в голову, что технические препятствия между собственной волей и прямым управлением системами корабля настолько незначительны, что бросить эту скорлупку в прыжок с бешеным ускорением - дело пары секунд, но соблазн так и оставался соблазном. Интерфейс управления продолжал чертить линии траекторий прямо по нервным волокнам, игнорируя беспокойство ослепших глаз.

Линии уверенно сближались: "Аонбар", снабжённый заправочной станцией в виде ковчега и его внешних модулей, топливо при орбитальных полётах не экономил.

– Анталаника, ты когда-нибудь интересовалась историей? Не обращай внимания, я знаю, что мои слова уже давно в прошлом... Просто интересно, как выглядит прошлое человека твоими глазами. Точка на дне колодца?

Личность, которая покоилась в соседнем саркофаге, должна была переносить полёт куда тяжелей. Скорость её мышления растягивала часы в дни и месяцы, а скудный поток внешних данных едва ли компенсировал обрезанное поле восприятия, которым вынудили пользоваться фею многомерных миров. Декаурон ощущал её ментальные касания, импульсы, посланные через мультинейронный порт, то робкие, едва читаемые - то настойчивые, оставляющие после себя странные образы, которые выбивались из всех ассоциативных рядов. Он был уверен, что ради этих сигналов Анталаника редуцирует собственные мысли до полного выхолащивания, и всё же испытывал благодарность, постоянно ощущая рядом тёплое чужое присутствие.

"Она заботится обо мне. По-своему, чрезвычайно странным образом, пытается сделать моё существование более комфортным. Полагаю, мне повезло, что она не делает это при помощи прямого редактирования моей личности."

Уверенно нагоняя "Вуаль", они прошли над грандиозной плоскостью главных колец, на несколько минут уподобившись птице, минующей заснеженные просторы. С внешней стороны край кольца обрезал крупный каменный спутник, с внутренней оно истаивало само, не в силах противостоять миллионам лет трения о редкие молекулы атмосферы, но в середине согласованное движение мириадов ледяных частиц, наблюдаемое с большого расстояния, творило иллюзию идеально ровной дороги, проложенной гигантами для гигантов. Космос вокруг "Аонбара" временно разделился на верх и низ.

Оторвавшись от этой картины, Декаурон вновь вернулся в скучную реальность интерфейса, которая заменила мир за пределами корпуса набором отметок и траекторий. Последние эволюции закрутили "Вуаль" вокруг оси, что изрядно осложнило предстоящую высадку. Ещё более серьёзной проблемой представлялось вероятное противодействие: изменение скорости вращения непосредственно в момент контакта могло привести к весьма тяжёлым последствиям.

"У платформы не хватит энергетики, а это означает, что подходить будем непосредственно к станции."

Чужие прикосновения к мозгу стали настойчивей, превратившись во что-то похожее на песню, рвущуюся сквозь шум прибоя.

– Ты довольна? Нам предстоит покрутиться в настоящем огненном танце.

Мелодия океанских волн оборвалась, сменившись неожиданно чётким кодексом.

" Желание ощущать . Управление. "

Ответ ей не требовался. В тот же момент Анталаника легко и непринуждённо перехватила управление кораблём. "Аонбар" снова включил двигатели, выравнивая скорость, но сделал это резко, разом набрав десятикратную перегрузку. Заполняющий саркофаг гель напрягся, плотно обхватив тело Декаурона, но тот блаженствовал, и не вспоминая о страдающей органике организма. Каждым рецептором он ощущал, как тривиальные манёвры торможения укладываются в рисунок потрясающего своей гармонией танца. Они гасили скорость, стремительно сокращая расстояние до "Вуали", и одновременно - входили в манёвр, требующий непрерывной работы двигателей ориентации, но делали это с таким изяществом, что непрерывные усилия двигательных установок и разнонаправленные перегрузки казались раскованным скольжением в пустоте.

Корабль метался из стороны в сторону, толкая себя выпадами плазменных факелов. Системы вспыхивали глифами сообщений о нежелательных режимах эксплуатации, перегрузки норовили разобрать Декаурона на несколько независимых элементов, стремительно сокращался запас свободного топлива, но всё это казалось ничтожным по сравнению с иллюзией, участником которой он стал. Иллюзией кружащейся Анталаники, ладонями отталкивающей вакуум.

Замигало сообщение о приближении окна высадки. Послушно разошлись створки саркофага, экзоскелет, цепляясь манипуляторами за скобы, выбрался из объятий плотного геля. Хаотичные ускорения пытались обмануть разум и сокрушить тело, бросая его на стены отсека. Выпала возможность оценить их покрытие: непомерно раздувшееся, оно сформировало проход к осевому тоннелю, плотно удерживая пассажира на нужном курсе. Протиснувшись вниз при помощи транспортной ленты, Декаурон зафиксировал себя в шлюзе и отправил сигнал готовности.

Дождавшись, пока откачается газ, истаяла диафрагма. Прямо перед ней, в нескольких сотнях метров, колебалась освещённая бортовыми прожекторами поверхность станции со вздувшимся пузырём экспедиционного модуля. Поверхность казалась невообразимо далёкой, а позади неё, почти вплотную, поджидало варево атмосферы. Картина непрерывно смещалась - "Аонбар" вращался вместе с "Вуалью", превратившись в её непрошеный спутник, и попеременно оказывался между станцией и планетой.

Декаурон, пристёгнутый тросом, осторожно перебрался на транспортную платформу и прицепился к её каркасу. Мир окончательно утратил стабильность, попеременно казалось, что сам Регент кружится вокруг крохотной системы двух рукотворных объектов, издеваясь над человечками перед тем, как проглотить без остатка. Рядом изгибалась скорлупа ретранслятора, по её гладкой поверхности ползли блики.

ГОТОВНОСТЬ

ОЖИДАНИЕ

ПУСК

Выброшенная катапультой, платформа попыталась продолжить прямолинейное движение, уносясь в открытый космос, но мгновенно исправила положение согласованной работой нескольких двигателей. Станция прыгнула навстречу, времени хватило как раз на то, чтобы осознать чудовищную сложность манёвра - и в следующий момент Декаурона сотрясло могучим ударом. Когти, приведённые в движение сверхскоростными мышечными волокнами, вонзились в оболочку белого купола, не давая челноку отскочить назад.