Стена

Майер развернул коня и неторопливым шагом поехал прочь, за пределы сожженного посада, к польскому лагерю, прочь от Днепра. Но не отдалился он и на десяток шагов, как его догнал вопрос француза:

— Простите, пан капитан, но раз вы были в этой деревне какое-то время, то, быть может, вам рассказывали о том, что где-то поблизости, на берегу этой реки… Ден… Денпонер, — тут он понизил голос до заговорщицкого шепота: — стоит какой-то старинный корабль?

— Что-что? — Фриц обернулся и в полном недоумении уставился на француза. — Какой еще корабль? Сколько я слышал о русских, они кораблей вообще не строят.

— О да, да! — с готовностью закивал Луазо. — Эта страна пока не знает, как надо строить корабли. Но я говорить о старинном корабле, который будто бы стоит там, на берегу, уже сто лет. Об… об испанском галеоне. Вы ничего о нем не слыхали?

— О старинном испанском судне на берету Днепра? — Майер покачал головой и с некоторым беспокойством посмотрел на инженера — здоров ли тот. — Нет, не слышал ничего… А для чего это вас интересует?

— Я хочу написать книгу о Московии! — с жаром воскликнул Луазо. — И мне очень интересно: бывали ли у московитов связи с Европой в прежние времена?

— Не знаю, — честно и не без досады ответил Фриц (что, в самом деле, за нудный француз — война, а он тут со своей книгой!) — Только думаю, что испанские галеоны едва ли плавали по рекам.

Он вновь хотел было дать коню шпоры, однако Луазо вновь его остановил:

— Прошу подождать немного, пан капитан! Я ненадолго покину седло, и мне бы не хотелось от вас отставать…

Судя по посадке, инженер был не особенно искусным наездником, непрерывные подскакивания в седле вызвали кое-какие явления физиологического характера, с которыми весьма трудно бывает бороться. Непродолжительной скачки, пока инженер ехал за ним (а в этом Фриц почему-то не сомневался), оказалось достаточно.

Поблизости виднелись несколько не до конца сгоревших бревен, некогда бывших частью сруба. Бревна громоздились одно на другом, поднимаясь на высоту аршина в два, и за ними с грехом пополам можно было спрятаться.

«Интересно, кого он стесняется? — ненароком подумал Фриц. — Меня или русских?»

Раздавшийся тут же отчаянный вопль заставил Майера выхватить из-за пояса пистоль и резко развернуть скакуна.

Луазо он не увидел, но услыхал новый крик:

— Help! Help! Помочь! Помогать! Спасите, пан капитан!

Фриц мигом оказался возле груды обугленных бревен. Луазо был здесь. Точнее, не весь, а только его половина: верхняя часть его туловища торчала из земли до пояса, всего же остального видно не было.

Француз размахивал руками и отчаянно вопил:

— Спасать! Спасите! Они меня хватали снизу! Они меня держат!

Майер соскочил с коня, но не стал кидаться к инженеру сломя голову. Если в сожженном посаде оказалась подземная ловушка, то, подбежав вплотную, и он рискует в нее угодить… Но на кой дьявол русским понадобилось устраивать такую ловушку?! О том, что возле крепостей бывают замаскированные подземные проходы, Майер слышал. Однако так далеко от крепости, на другом берегу реки?

Однако, подойдя вплотную, немец понял, что произошло: крышка подпола, сколоченная из толстых досок, не выгорела до конца, но под тяжестью некстати вставшего на нее француза, тотчас провалилась.

— Что вы орете, господин инженер? — Фриц не мог скрыть раздражения. — Вы же всего-навсего угодили в яму. Давайте руку!

— Они держат меня, держат! — вновь завопил Луазо.

Его лицо было искажено ужасом, и у Майера опять появились сомнения. А вдруг?..

Он не без труда ухватил француза за руку — тот размахивал обеими конечностями на манер ветряной мельницы. Дернул. Да, действительно, — что-то мешало вытащить горе-инженера из ловушки. Проломив ударом каблука пару досок, Фриц тотчас понял, кто, а вернее говоря, что держит инженера. Его правая нога пробила крышку стоявшего в подполе бочонка и намертво там застряла. Ощущался явственный, густой и пряный аромат, пересиливший даже горький запах золы и пепла.

— Господа русские так спешили спалить город, что позабыли в погребе самое главное! — радостно воскликнул Фриц, достав из ямы сначала француза, а потом и бочонок с вином. — И надо же было случиться, что именно в это позабытое ими богатство вы и провалились, герр инженер!

— О! — страх француза начисто прошел, он потянул носом и наклонился. — А ведь, я думает, вино хорошее… Нет ли у вас чашки, пан капитан?

— Я вам что, маркитантка [67] с запасом выпивки и посуды? Погодите-ка.

67

Маркитантами назывались торговцы, сопровождавшие армию с повозками, груженными самым необходимым для солдат товаром: хлебом, вином, простой посудой, иногда и перевязочными средствами. Женщины-маркитантки оказывали, как правило, и другого рода услуги, за которые брали отдельную плату.

Фриц приподнял тяжелый бочонок и, поднеся ко рту, с наслаждением сделал пару глотков. Бордовые струйки побежали по стали кирасы, смывая с нее пепел.

— Отлично! — по-немецки вскричал Майер. — Это первый славный трофей города Смоленска. Попробуйте, герр инженер.

— Но мне не поднять такой бочка! — сокрушенно простонал француз.

— Ну так пейте из пригоршни. Не буду же я подавать вам вино, как ваш слуга.

Инженер последовал совету своего спасителя, и его вытянутое лицо расплылось от наслаждения.

— О! Очень хорошее вино! Никак не думал, что московиты уметь делать такое. Мы возьмем вместе с собой эту бочку, сэр капитан?

Минуту Фриц колебался, потом решительно мотнул головой:

— Нельзя, герр инженер. Если напьюсь я, никто этого не заметит. Если напьетесь вы, уважаемый, то сделаете такие петарды, что мы, пожалуй, сами взлетим на воздух…

— Ах нет, петарда — не такое уж сложное приспособление. Это просто маленькая пушечка, которая не стреляет, а взрывается… Что, согласитесь, случается и с обычными пушками. Так что мы можем спокойно взять этот бочонок, который я нашел таким необычным способом.

— Нет, еще по глотку, и назад, в лагерь.

Луазо явно огорчился, но спорить не стал. Вскоре оба вновь были в седлах и поспешили покинуть пепелище, покуда не поднялся ветер и не испортил им удовольствие от отменного вина, заставив наглотаться пепла.

«Что-то не так, — думал на ходу Фриц. — Явно ведь что-то было не так в этом смешном человечке… А! Он кричал в самом начале какое-то не то слово… Какое же? Хелп! Это, сколь я помню, означает „помогите“. Но, кажется, не по-французски. Точно не по-французски… На каком же языке этот трусишка звал меня на помощь? Вот где пригодился бы этот русский, Григорий, с его-то всезнанием языков. Эх… Григорий… Дай Бог, чтобы тебе повезло — чтобы я не убил тебя нынешней ночью!»

Последний отсчет (1609. Сентябрь)

— Вы, мой друг, как будто уже из могилы.

Этими словами приветствовал Фрица кавалер Новодворский. Тот действительно был весь в земле и грязи.

— И именно это дает мне какой-то шанс сохранить драгоценную жизнь вашей милости, — хмыкнул Фриц. Он провел полдня на брюхе, изучая подходы к воротам. — Чем вы провинились перед королем, что он вас отправил с петардами?

Новодворский брезгливо покосился на мешок с подрывными снарядами у своих ног и ответил: