Стёпа и зеленые человечки

– Так, по мелочи, - отозвался Эни, сделавшись фисташково-лазурным. – Я не спать могу долгое время, регенерация улучшилась, память, внимание…

– Ну, да, - хмыкнул Стёпа, - нужно все приказы господ помнить. А то вдруг забудешь что… Ты, кстати, сам-то завтракал?

Эни как-то замялся, и Стёпа предложил:

– Ну, давай, поешь… Я, правда, слопал тут почти всё, как крокодил оголодавший, но смотри – пара тарелок осталась. Не тащить же всё это обратно.

Эни манерничать не стал и уничтожил содержимое помянутой пары тарелок в хорошем темпе. А потом в том же хорошем темпе собрал посуду и уволок обратно на кухню. А Стёпа уже хотел включить головидео и пообщаться с Наставницей Нгири, раз уж Ирон так и не показывался, как вдруг почувствовал, что с его организмом творится что-то неладное. Тугая волна жара прошлась по внутренностям, Степана бросило в пот, а потом… Потом его пронзило такое дикое желание заняться сексом – безразлично, с кем, в каком количестве и позиции, что Стёпе начали отказывать мозги. Сам не зная, как, он сумел совладать с желанием выскочить в коридор и броситься на шею первому же попавшемуся зелёненькому, и на негнущихся ногах отправился в ванную. Холодная вода помогла, дышать стало легче, возбуждение продолжало беспокоить, но крышу уже не сносило. Похоже, что кое-кто шибко умный решил усовершенствовать местные кулинарные рецепты и сыпанул в еду лошадиную дозу какого-то убойного афродизиака. Но, похоже, Стёпа сумел преодолеть дурман… И тут в голову стукнуло – Эни! Он же на кухню отправился! А что с ним будет в таком состоянии? А если он Граму или кому-нибудь из его братишек на глаза попадётся?

Стёпа торопливо вышел из ванной… и тут появился Ирон. Он приветствовал Стёпу, но тут же был остановлен злобным:

– Стой, где стоишь!

– Тиопа, ты что? – удивился фисташковый. – Это же я.

И, наплевав на все Стёпины слова, попёр к нему, попутно приговаривая:

– Прости, я вчера убежал… Но мне нужно было, понимаешь… Это очень важно, сейчас расскажу… Прости, ты на меня обиделся, но раньше я не мог…

Стёпа пятился от Ирона, из последних сил сопротивляясь действию непонятной гадости, однако, когда он упёрся лопатками в стену, пятиться стало некуда. А Ирон, дурачок, словно не замечал Стёпиного состояния, подошёл совсем близко и ласково сказал:

– Я понимаю, ты сердит на меня, но поверь, я такое придумал… Сейчас расскажу…

Стёпа, которому всё труднее было отвести взгляд от шевелящихся губ Ирона, простонал:

– Уйди, придурок… мне какую-то гадость в еду подсыпали… Трахаться хочу – сил нет… Я ж тебя сейчас изнасилую просто…

Глаза Ирона расширились до состояния плошек, он быстренько попятился от Стёпы и заявил:

– Сейчас за нейтрализатором сбегаю…

И непроизвольно облизал губы от испуга. Всё. Стёпочкина крыша отправилась в краткосрочный отпуск. Он в три прыжка нагнал Ирона и, стиснув его в объятиях, начал жадно целовать. Фисташковый, к его чести, какое-то время сопротивлялся, но потом ответил на поцелуй… дальнейшее Стёпа помнил очень смутно… Вот они оба оказались на Стёпочкином ложе, напрочь смяв весь наведённый Эни порядок, вот он стягивает одежду с Ирона, а тот, вроде бы, активно помогает процессу собственного раздевания… вот они снова целуются, а руки Стёпочки блуждают по Иронову телу – гладкому, горячему и пахнущему как-то по-особенному приятно. Вот Ирон хлопает рукой по изголовью ложа, оно чуть-чуть отъезжает в сторону, и там обнаруживается ниша, из которой фисташковый извлекает тоненький блестящий тюбик и шепчет в ухо странным горячечным шёпотом:

– Тиопа, Тиопа, погоди… я смажу, а то мне будет… неприятно…

Стёпа не хочет, чтобы Ирону было неприятно, поэтому он терпит, когда тот выдавливает из тюбика прозрачную, очень скользкую массу и нежными, осторожными движениями ласкает Стёпину самую выдающуюся, на тот момент, часть тела. А потом фисташковый делает что-то вообще со Стёпиной точки зрения невообразимое - ложится на спину и бесстыдно, хрипловато шепчет:

– Войди. Тиопа, войди, прошу тебя…

Это заводит Стёпу пуще прежнего, и он делает то, о чём его так сильно просят. Стёпа старается всё делать медленно – он совсем не хочет причинять Ирону боль, и проникновение удается, а внутри… внутри необыкновенно хорошо… Ирон обхватывает ногами Стёпины бёдра, и тот теряет последние остатки соображения, начиная двигаться во всё ускоряющемся ритме… Ирон двигается навстречу, золотистые глаза смотрят в Стёпины не отрываясь, Стёпа словно тонет в них, желание взрывается, превращаясь в ослепительную вспышку где-то внутри, это настолько невозможно и в то же время так хорошо, что Стёпа на какое-то время выпадает из реальности. На какое-то время он пребывает в сладкой, ленивой истоме, но потом голова проясняется, и Стёпу словно подкидывает на ложе.

– Что ж я, хуелептический пиздопрозоид, еблоухий мандохвост, ебун хуеголовый, пидрасня ебаная, залупоголовая блядоящерица, трипиздоблядская промудохуина, наделал!!!

Ирон открыл сладко прижмуренный золотистый глаз и поинтересовался:

– Тиопа, ты что? Тебе не понравилось?

– Что? – охренел Стёпа. – Да я же тебя… Силой фактически… Да… Да тебе больно… наверное!

– Тиопа, - промурлыкал Ирон, - если ты думаешь, что смог меня принудить силой… поверь, ты ошибаешься. Со мной братья поодиночке не справляются, когда мы борьбой занимаемся, а уж у них такая подготовка, что тебе и не снилась, извини уж… так что если бы я не захотел сам – ничего бы у тебя не получилось.

– А… а… - Стёпочка начал хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, - зелье в еде – тоже твоя работа?

– Не моя, - вздохнул Ирон, - честное слово. Похоже, Дом Лури решила ускорить процесс твоей… эээ… привязки ко мне. Вот только она не учла, что ты захочешь быть непременно сверху. Надо расспросить твоего слугу… а где, кстати, он?

– Эни! – Стёпу в очередной раз подкинуло. – Я же его своей едой угостил. А вдруг его сейчас…

Ирон рывком сел:

– Вполне возможно. Сиди здесь, Тиопа, и носа не высовывай. От тебя ещё зельем фонит… да и собственными феромонами после модификации… – не дай Предвечные Небеса, на кого-нибудь из братишек нарвёшься. Я за Эни схожу, а то ведь его и до вечера не выпустить могут, если кому-нибудь из них в лапы попался.

Стёпа только покаянно головой покачал. Надо же, проявил доброту и щедрость – а сейчас парнишку, может, из-за него имеют и в хвост, и в гриву.

Ирон же, вскочивший с постели и кое-как натянувший порванную одежду, замотался сверху в одно из покрывал, как римлянин в тогу, чмокнул Стёпу в щёку и прошептал:

– Не волнуйся. Ни в чём ты не виноват. Просто ты слишком добрый и наивный. Но ничего, я тебе пропасть не дам… А когда вернусь – поговорим о нашем деле… Я кое-что придумал. Надеюсь, тебе понравится…

И, тряхнув растрепавшейся белой гривой, золотоглазая зараза скрылась в коридоре, оставив Стёпочку утешаться известной поговоркой: «Один раз – не пидорас»… Однако обострившаяся интуиция прямо-таки вопила, что одним разом вряд ли обойдётся, а расшалившееся подсознание игриво хихикало: « А может – всё к лучшему?»