Степан Разин. 2

С утра пораньше я достал из тайника весь «пакет» документов и уложил их в свою сумку. Также собрал и другие нужные мне вещи, если придётся «рвать когти». Приказал приготовить лошадей, повозки, фураж, вооружение и всё другое, необходимое для дальней поездки, в том числе и женские, и детские вещи. Я не знал, как сложится этот день, хотя ещё с вечера позаботился о нашей безопасности.

Мы вчера долго сидели с Пушкиным и пили, но только после того, как подняли весь гарнизон в ружьё, поставили дозорных на стены проверили порох в пороховницах и ягоды, э-э-э… Ну, вы поняли. Да-а-а… Допились мы вчера до того, что я стал называть воеводу Александр Сергеевич и просил прочитать стихи. Честное слово! Я давно так не напивался. Ну, так повод то был огого какой. ТО ли за здравие, то ли за упокой… Я постоянно путался, то провозглашая какому-то «Ивану Михайловичу — самодержцу» здравницы, то сетуя, что Алексей Михайлович умирает.

Утром я проснулся в поганейшем настроении. Хорошо, что моя жёнушка ночевала с маменькой и не видела каким я вернулся и что вытворял ночью, никак не находя себе места от вездесущих вертолётов. В конце концов я уснул на глазурованной плитке ванной комнаты, правда подстелив на холодный кафель прикроватный коврик.

В дверь стукнули и охраняющий мои палаты изнутри казак спросил:

— Кто?

— Тут Артамон Матвеев к атаману.

— Впусти, — сказал я.

— Пошли скорее, — ворвавшись позвал Артамон. — Его величество позвал бояр, хочет, чтобы они присягнули Алексею Алексеевичу. Он составил завещание и назначил наследником сына. Тебя приказал позвать, чтобы и ты присягнул.

— Вот он момент истины, — подумал я, машинально касаясь спрятанных во внутренний карман документов.

— Пошли, — кивнул я и позвал за собой своего полковника-тысяцкого кабардинского князя Михаила Яковлевича Черкасского, восемнадцатилетнего сына крупного полководца князя Якова Куденетовича Черкасского, потомка Темрюка Илдаровича. Михаил присягнул мне, когда мы поженились с Дуняшей и когда узнал, что я освободил Кабарду от протурецких шаек и держу над ней контроль с помощью десятитысячной армии. Я пообещал ему назначить его командующим одной из армий, если он отучится в военной академии сдаст «генеральский минимум».

Честно говоря у меня категорически не хватало командиров и я очень нуждался в потомственных военных. Он был мои первым высокородным служащим и я гордился таким «приобретением». Поэтому сейчас взял его на очень значимую в его жизни церемонию. По глазам Михаила я понял, что он полон восторга и осознания значимости момента. А мне он был нужен, чтобы меня сразу не зарубили, потому, что все черкасские князья имели право носить родовое оружие — кинжалы.

В царской опочивальне от народа было не протолкнуться. Рында обозначил наше прибытие, назвав наши имена. Патриарх Иосаф зачем-то воскликнул: «Алилуя!» и замолк. Образовалась почти абсолютная тишина, прерываемая коллективным сопением, и шуршанием одежд.

— Что хочу сказать, вам, думные бояре и великие государевы люди. Следующего удара я могу и не пережить, а потому хочу, чтобы вы все принесли клятву верности моему сыну Алёшеньке.

Алёшенька стоял находился тут же рядом с постелью отца почему-то стоя на коленях и то и дело крестился, шепча одними губами какую-то молитву. Его колени упирались в вышитую орлами подушку, на которую обычно становился коленями царь.

Обведя всех присутствующих суровым взглядом, царь высмотрел Милославского и тот шагнул к внуку и, тоже упав на колени, поцеловал ему руку.

— Зачем Алексею на коленях стоять? — подумал я.

— Ты, — сказал царь ткнув в кого-то пальцем правой руки.

Афанасий Ордин-Нащокин вышел и повторил процедуру. Следом принесли клятву верности Хитрово Богдан Матвеевич, Юрий Алексеевич Долгоруков и все остальные дворяне и бояре, находившиеся в комнате. Когда Матвеев шагнул вперёд и проделал процедуру дачи клятвы, поцеловал крест в руках царевича Алексея, я понял, что пришла моя очередь и снова тронул край черкески, за которым сразу имелся злосчастный карман, притягивающий мою руку. Царь увидел моё движение и сощурился.

— Теперь ты, Ффефан!

Он ткнул в мою сторону пальцем и мне показалось, что острый, отчего-то вдруг пожелтевший, ноготь царя проткнёт черкеску и проткнёт мои документы. Я шагнул вперёд и вытащил пакет из-за пазухи. Глаза Алексея Михайловича округлились, он задёргался, оторвал спину от подушки и снова упал на неё, но уже без дыхания. Почему-то сразу было понятно, что он умер.

* * *

[1] В. О. Ключевский об Артамоне Матвееве.

Глава 25

— Вот беда-то, — сказал кто-то. — Ближнюю думу-то привёл к крёстному целованию, а остальную?

— Преставился государь, что ли? — вопросил другой голос, откуда-то из дальнего угла небольшой, в общем-то, комнаты.

— Лекаря зовите! — крикнул кто-то третий.

— Да, какой тут лекарь? — тихо проговорил Матвеев, однако крикнул. — Лекаря!

Быстро вошёл Гаден и, оттолкнув меня плечом, протиснулся к постели, взял руку, потрогал у тела пульс, потом прикоснулся к чужой шее, вдохнул-выдохнул и по-лютерански, слева на право, перекрестился.

— Преставился государь, — доложил он.

Алёшка, до этого испуганно смотревший на отца снизу вверх, свернув голову налево, вскочил с колен и кинулся от кровати ко мне, как к ближайшему, стоявшему перед ним, человеку, наверное. Мне пришлось поймать его одной левой рукой. В правой я держал злополучный конверт с документами, который я хотел просто отдать царю. Просто отдать! Алексей, дрожащий телом и ногами, как новорожденный телёнок, приник ко мне и спрятал лицо у меня на груди.

Мы не были с Алексеем близки. Я в последние годы отсутствовал. Но он был очень близок с Дуняшей, фактически ставшей ему второй матерью, так как души в нём не чаяла и нянчилась с детства. А после нашей свадьбы он отчего-то проникся тёплыми чувствами ко мне, вспомнив, наверное, как я играл с ним.

Его тогда, пятилетнего малыша, только-только вывели с женской половины на мужскую. В честь такого дня я подарил ему его первый трёхколёсный педальный велосипед на мягких гутаперчевых покрышках. Алексей и вспомнил этот случай во время нашей с Евдокией свадьбы, рассказав, что тогда почувствовал.

Потом я передавал ему и маленький двухколёсный велосипед без педалей, и «двухколёсное чудо» побольше, на цепной передаче и задними тормозами. Я сам любил кататься на велосипедах, удивляя крестьян и казаков. Правда казаки потом сами катались, становясь в длиннющую очередь. Хе-хе…

Неожиданно для меня Алексей, когда я вчера приехал в Измайлово после полугодового отсутствия, встретил меня одним из первых и тут же кинулся на шею. Потом покраснел, как девушка и испуганно отпрянул от меня, но я снова притянул его и погладил по волосам, а потом крепко пожал ему руку.

Потом, вечером, когда стало ясно, что государь прежним не станет, Алексей спросил:

— Ты поможешь мне править?

Я тогда немного опешил, но вида не подал. Привык уже держать невозмутимое лицо, что бы ни случилось. Покер фэйс, мать его…