Степан Разин. 2

Тем временем со стен крикнули «остановиться» и гости, не прекращая одноголосое пение псалмов, остановились метрах в пятидесяти от центральных ворот. Воевода вышел и быстрым шагом приблизился к знамёнам, о чём-то поговорил с Григорием Нироновым, стоящим одним из первых в процессии и вскоре пошёл обратно.

Неронов был известным среди церковников смутьяном и одним из немногих в это время проповедников, имеющих своё «мнение» и стремящихся донести его донарода и правителей и обличая «воров» в священнических рясах. Считалось, что он творил чудеса и тем избегал смерти от многочисленных врагов.

Неронов стал вдохновителем кружка боголюбцев, «созданного» в тясяча шестьсот сорок пятом году царём Алексеем Михайловичем для проведения церковных реформ, но вскоре разошёлся во мнении с патриархом Никоном, с которым ранее дружил.

Именно Неронову принадлежит заслуга возрождения личной проповеди, которой уже несколько столетий не знало русское православие. При нем всегда была книга Маргарит — собрание проповедей святого Иоанна Златоуста, по которой отец Иоанн Неронов учил русских людей, «на стогнах града и на торжищах… возвещая всем путь спасения». Всей своей жизнью Неронов, невзирая на «дух времени», пытался следовать христианским заповедям. Он открывал школы, богадельни, смело вмешивался в дела светских властей как в провинции, так впоследствии и в столице.

Примерно с пятидесятого года среди боголюбцев начались разногласия по поводу выбора пути церковной реформы. Епископ Павел Коломенский, протопоп Аввакум и протопоп Иоанн Неронов ревностно выступали за реформирование Церкви по русскому образцу, на основе постановлений знаменитого Стоглавого собора 1551 года, а митрополит Никон и царь Алексей Михайлович склонялись к реформированию по современному им греческому образцу, ошибочно принимая его за эталон древнего церковного предания, на самом деле склоняясь в «латинство».

Пока я «вспоминал», воевода Пушкин поднялся на артиллерийскую площадку привратной башни.

— Там… Там…

Пушкин пытался отдышаться…

— Там среди них Арсений Грек, Гришка Неронов, которого разжаловали и расстригли из монахов.

— Как, Арсений Грек? — изумился Милославский. — Он же на Соловках в заточении.

— Уже нет, — подумал я, тихонько хмыкнув.

Мои казаки, под прикрытием охраны обоза дошли до Соловецкого монастыря и убедили братию отпустить Арсения в Москву к царю, «ибо там сейчас за веру страдать след». Арсений Грек в шестьдесят втором был снова сослан в ссылку, как сторонник патриарха Никона. А я его после собора шестьдесят седьмого года, из монастыря выкупил и привёз в сначала в Ярославль, а потом передал в руки «своим старцам».

— Как, Гришка Неронов? — вопросил Долгорукий. — Он же в Даниловом монастыре под надзором.

Я снова тихо хмыкнул. Неронов на соборе под обвинениями суда «южных» патриархов «покаялся» и его определили на «испытание» в Данилов монастырь. Из монастыря, что находится в Переславле-Залесском, «старцы» выкупили его за мои деньги и привезли в Москву. И вот они все тут, у стен Измайловской крепости, где я их точно в обиду не дам.

Помимо перечисленных воеводой «раскольников», в крёстном ходе участвовало ещё несколько «разжалованных» и сохранивших сан, весьма известных деятелей церкви, которых старцы с моей помощью выручили из ссылки. Это я знал точно, так как «старцы», считая меня чуть ли не миссией слушались меня беспрекословно и всё делали по моему плану. Пришедшие под стены Измайловской крепости «раскольники» — это был мой «кружок ревнителей веры», который я «холил, лелеял и воспитывал» на протяжении десяти лет. Кроме раскольников здесь были и епископы, вынужденно принявшие «новины»: Макарий Новгородский, Симеон Тобольский и Александр Вятский.

* * *

[1] Голгофский крест — крест, на котором распяли Христа. Имеет кроме поперечной перекладины доску с укаанием «вины» и доску на которой стояли ноги. То есть, — имеющий восемь «концов».

[2] Под начало — под охрану.

[3] Градской суд — государственное уголовное преследование.

Глава 29

Благодаря хорошей памяти и хорошо структурированным знаниям внутрироссийской и мировой религиозной обстановки — ибо интересовался я этим серьёзно — мне удалось стать непререкаемым — в этой сфере — авторитетом у старцев. Я, конечно же, не знал христианских книг и обрядов, но я помнил поименно всех английских и голландских послов, лекарей, военных, промышленников и протестантских пастырей. Я в своё время, буквально изучил книги: «Империя протестантов. Россия 16 — первой половины 19 веков» — Андрея Резниченко и «Иноземцы на русской службе. Военные, дипломаты, архитекторы, лекари, актёры, авантюристы» — Валерия Ярхо. Эти исторические труды очень помогли мне подобрать в свою «команду» уже присутствующих на территории России предпринимателей и вызвать тех, кто ещё, по каким-то причинам не приехал. Причём, я не просто знал фамилии, а знал их историю и всё жизненную подноготную, ибо изучил все имеющиеся в интернете документальные источники.

Ну, что поделать, если я был «фанатом» этого исторического периода, а именно — периода правления Ивана Грозного и периода церковного раскола. Периода, очень плохо представленного историками широкой публике, но имевшего, как оказалось, вполне себе неплохую информационную базу для аналитики.

Я копался в ворохе документальных и исторических источников более двадцати лет, и смог сложить пазлы в некое подобие картин, давших мне более-менее чётко увидеть причины и последствия и опричнины, и смутного времени, и церковного раскола русской христианской церкви. Я даже начал было писать исторический труд, но не успел его закончить по независящей от меня причине. Да-а-а… И вот я здесь… То ли в реальном прошлом, то ли в своём «литературном произведении». Хотя я, всё-таки, склоняюсь к первому варианту. Слишком много меня окружает мелких подробностей.

Так вот, предоставив «кружку» самим вырабатывать правовые нормы реформирования церкви, я лишь направлял их, ограничивая в размахах «хотелок», и предостерегая от последствий борьбы с инакомыслием, напоминая им об уже случавшихся в историческом прошлом гонениях так называемых «еретиков».

Я легко перечислил «старцам» менявшихся местами «гонимых» и «гонителей», с демонстрацией примеров восшествия сих персонажей на великие церковные престолы. Последним моим аргументом был Никон, казавшимся таким праведником, и проявившим себя так мерзко, что «старцы» долго плевались.

Память у меня была отличная, а предмет изучения я знал очень хорошо, а потому мне удавалось подавлять редких оппонентов объёмом информации и мельчайшими деталями. Это касалось как персональных данных, так и подробностью предшествующих и последующих действию событий.

Я больше склонялся к церковному нестяжательству, но деятели церкви, которых я привлёк к сотрудничеству, нестяжательства не признавали. С этих претензий друг к другу, по сути, и начался раскол русской церкви. Хотя подрывная работа иезуитов-католиков по распространению различных ересей шла давно и упорно. Агенты Римского влияния в основном проникали через Новгород, Псков, Смоленск. Были даже иезуиты, проникавшие на Русь из Персии под ликом мусульман и буддистов. Да-а-а… Членам ордена Иисуса не чужды были использование любых образов, «переодевания» и актёрская игра. Девиз: «Цель оправдывает средства» позволял им «менять масть», как им было удобно в данном исключительном случае. Я сам встречал такого в крепости Сулаке, пришедшего из Дербента. Но мы его быстро «раскололи» и без излишних церемоний повесили.

Однако я точно знал, ибо в своё время читал, что изучение и сравнение текстов богослужебных книг предреформенных, иосифовской печати, и послереформенных не оставляет сомнений в ложности утверждения о недоброкачественности предреформенных богослужебных книг — описок в этих книгах, пожалуй, меньше, чем опечаток в современных нам книгах. Более того, сравнение текстов позволяет сделать как раз противоположные выводы: послереформенные тексты значительно уступают по доброкачественности предреформенным, поскольку в результате так называемой правки в текстах появилось огромное количество погрешностей разного рода и даже ошибок[1].

Книги правил Арсений Грек, который ранее был воспитанником иезуитов и который своею лукавой волей повставлял столько лукавого, что и в поздние времена конца двадцатого и начала двадцать первого веков сами священники мне говорили, что не понимают, кому молятся, ибо читали в книгах они следующее: «…ниже да снидет с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый»… Там же: слова «Запрещает ти, диаволе, Господь наш Исус Христос пришедыи в мир и вселивыися в человецех» (старый текст) были заменены на «Запрещает тебе Господь, диаволе, пришедыи в мир и вселивыися в человецех».