Степан Разин. 2
Шрифт:
— Меня царь Алексей Михайлович поставил над ним наставником.
— Над ним? — «удивился» я. — Теперь он не отрок, а почти государь, наследник престола. А ты ему указываешь, что ему делать. Царевич уже принял решение, а ты его оспариваешь, говоришь, чтобы он не слушал меня. Значит, считаешь, что царевич не прав?
— Всякий может ошибаться, — буркнул царский наставник.
— Но не ты? — хмыкнул я. — Ты безупречен? Значит то, что в «Жезле правления» во множествеприсутствует католическо-иезуитская ересь, это не твои ошибки, а умысел? А приписал сие произведение ты царю Алексею Михайловичу, будто бы это его мысли.
— Где ересь?! Какая ересь?! — вскричал Симеон Полоцкий. — Докажи! Ты и не читал
— Доказать? Легко! Например место о времени пресуществлении святых Даров. Кому надо вникнут и поймут. А я разъясню. А ещё твои размышления о непорочном зачатии Матери Божьей и её свободы от личных грехов. И сие есть латинская ересь, отвергаемая Русской церковью.
— Как-как-как…
Симеон напрягся, пытаясь ответить мне на обвинения в умышленном внесении ереси, и покраснел лицом.
— Вот бы ещё он «ластами щёлкнул», — размечтался я, но сказал. — Выдыхай, бобёр! Смотри не лопни.
Царевич с напряжением переводил взгляд с меня на своего наставника и обратно. Он точно не знал, про какой «Жезл» я говорил, но точно понял, что наставник попался ко мне в зубы, и я его не отпущу, пока не задавлю. Он дёрнул головой, усмехнулся и сказал:
— Пошлите уже вниз! Холодно тут стоять на ветру.
— А ты совсем другой! — качая головой из стороны в сторону, задумчиво произнёс Алексей, буквально сразу, как мы зашли ко мне в «кабинет» после вечерней службы.
Я попросил его разрешить пришедшим с крестным ходам старцам: раскольникам и тем, кто принял собор, например митрополит Макарий Новгородский, вести службу по их канонам. И старцы отслужили так, что и у меня периодически бегали под рубахой-тельником «мурашки».
Старцы помолились за здравие наследника Алексея Алексеевича и за то, чтобы он воссел на престол, проведя, практически, обряд помазания на царство. Да-да… Я переговорил с «кружковцами» и мы решили сделать такой финт. Почему нет?! Сделанного, ведь не исправить. Кого помазали на царство, тот и царь! Я так решил! Не размазывать же обратно. Нет такой процедуры. И, главное, что вторично, помазать уже было не возможно. Хе-хе…
Никто, кроме меня и старцев, сначала не понимал священнодействия, а когда присутствующие поняли, было уже поздно. Дворяне и бояре сначала шушукались тихо, а потом заговорили всё громче. Звучало в разных интерпретациях одно слово — «венчание».
[1] Историк Б. П. Кутузов
[2] Катары были последователями религиозного течения, которое критиковало Римскую церковь за её чрезмерно мирской характер и призывало к идеалу «апостольской бедности». Катарские монахи следовали «Правилам справедливости и правды» и евангельским предписаниям. Они избегали убийства (в том числе убийства животных), лжи, осуждения и так далее. Всё это считалось тяжким грехом, обесценивавшим нисшедший на них Дух. При этом катары полагали, что человек должен честно трудиться, недаром их символом была пчелка-труженица. И катары действительно хорошо трудились, поэтому и жили зажиточнее крестьян-католиков. Катары, наряду с обетами безбрачия и послушания, давали обет нестяжания.
Глава 30
А когда внесли бармы, скипетр и державу все, в том числе и вновь помазанный царь ахнули. Хотя, царь ахнул самым последним, потому что ничсего не видел из-за текущих у него по лицу слёз. Он всё понял после слов митрополита Макария: «Помазываю тебя Алексей Алексеевич на царство…» разрыдался.
Широкий круглый воротник белого шелка, к которому крепятся семь золотых эмалевых медальонов с изображениями ангелов и композициями «Венчание Богоматери», «Обретение Креста святыми Константином и Еленой», «Святой Василий Великий и святой воин Меркурий, поражающий копьем императора Юлиана»,
«Хвалите Господа с небес», где каждый медальон обрамлен широкой оправой, усыпанной драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, алмазами в золотых кастах — и вставками с полихромной эмалью, торжественно внесли на большом, изготовленном из сандалового дерева подносе Иван и Кондратий Черкасовы — дети донского атамана Мирона Черкасова, принятого на царскую службу по моей протекции в пятьдесят четвёртом году.Державу и скипетр на красной бархатной подушке внёс Иван Борисович Репнин — ближний боярин и дворецкий почившего в бозе царя Алексея Михайловича.
«Яблоко», как державу называли в описях царской казны XVII века, содержала три с половиной фунта золота, и украшена 179 алмазами и 340 другими драгоценными камнями. Державу, вместе с бармами и скипетром, по указу царя Алексея Михайловича в шестьдесят втором году выполнили в Дебенте по «образцам», подготовленным в кремлевских мастерских. Образцы же были изготовлены по моим рисункам, великолепно написанным красками.
Я примерно помнил регалии, царя Алексея Михайловича, хранящиеся в оружейной палате Московского Кремля, которую я посещал в две тысячи десятом году. Те регалии были изготовлены в Стамбуле, и за них было заплачено почти двадцать тысяч рублей. Мне они обошлись в два раза дороже, но я рассчитывался дармовым золотом Строгановых. Почему в два раза дороже? Да потому, что царские регалии изготавливались в двойном экземпляре. А что? Имею право мечтать о царском троне. Вернее, имел право и мечтал. Теперь своё фальшивое право я передал Алексею Михайловичу.
Кстати про царский венец, выполненный в виде «короны Российской Империи», и надетый на голову Алексея Алексеевича… Его тоже сделали Дербентские ювелиры. Она выглядела такой богатой и сияющей во многих-многих зажжённых свечах, что натурально слепила глаза.
Мне показалось, что вдруг случился тот случай, который может исправить ситуацию. Венчание на царство раскольными служителями церкви, лишённые сана — нонсенс, который может быть исправлен решением патриарха задним числом. За ним, кстати, уже послали. Взъерепенится, так — снимем и назначим Макария Новгородского временно исполняющим обязанности патриарха.
Думаю, что в Измайловской крепости остались только преданные Алексею дворяне и бояре, искренне заинтересованные в его избрании царём и не кто не возникнет против сего мероприятия и возвращения проклятых в лоно церкви.
А что, митрополит так торжественно и объявил, что, «по праву родства с Царем Алексеем Михайловичем, по его завещанию и согласно всенародному избранию, духовенство благословляет Алексея Алексеевича на великие и преславные государства Русского Царства и венчает по древнему царскому чину и достоянию». Речь митрополита заканчивалась призванием благодати Божией на новонареченного Царя на благо всему государству.
Царь был отправлен на чертожное место, где и воссел на свой престол в виде царского же трона, изготовленного в Персии тоже по моему образцу и тоже в двух экземплярах немного ранее царских регалий. Алмазный трон, в реальности подаренный царю Алексею Михайловичу торговой компанией Армении в Иране с прошением торговать без пошлины на территории России, был и в моём случае выполнен из сандалового дерева, облицованного золотыми и серебряными пластинами. Причудливый растительный орнамент прочеканен на пластинах. Резная полоса с крупным узором, изображающим процессию слонов с восседающими на них погонщиками, окаймляет низ трона. На спинке трона в картуше с жемчужной обнизью шитая надпись: «Могущественнейшему и непобедимейшему Московии императору Алексею на земле благополучно царствующему сей трон, великая искусством сделанный, да будет предзнаменованием грядущего в небесах вечного блаженства. Лета Христова 1659».