Стихи мои, простые с виду...

Землекоп

Вот землекоп траншею роет, Вгрызаясь в грунт За пядью пядь. То пыль со лба стряхнет порою, То потную откинет прядь. Русоволосый, конопатый, Предрасположенный к вину, Сжимая верную лопату, Кряхтя, уходит в глубину. Вот он в земле почти по шею, Вот он совсем пропал из глаз. Растет и ширится траншея, Такая нужная для нас. А завтра утром В час рассветный Сюда он явится опять И будет столь же беззаветно Ее обратно засыпать. О, Русь, загадочная Русь, Никак в тебе не разберусь. 1983

„Зря обидел я Альфреда...“

В ответ на статью в "Известиях".

Зря обидел я Альфреда, Ради красного словца, Непохож на людоеда Ни с какого он конца. Обаятельный мужчина Зрелых лет, в расцвете сил, Никогда он сроду чина „Штурмбаннфюрер“ не носил. Лишь запаса лейтенантом Стал, закончив ЛГУ, В чем могу поклясться Кантом, И нисколько не солгу. И в рядах зондеркоманды Не провел Альфред ни дня, Сионистской пропаганды Это грязная стряпня. Непорочен, как невеста Он, невинная душа, От продажи „Связьинвеста“ Не присвоил ни гроша. И трёхкомнатной квартиры Не оттяпал наш пострел, И бичом своей сатиры Зря Альфреда я огрел. Видно сильно я занесся, Обуян гордыней злой, И облил партайнгеноссе Незаслуженной хулой. Люди все по сути братья С незапамятных годов, И слова свои забрать я Хоть сейчас назад готов. Сам являясь иноверцем, Тяжкий крест всю жизнь несу И готов любить всем сердцем Немца-перца-колбасу. 2003

„— И неимущим, и богатым...“

— И неимущим, и богатым Мы в равной степени нужны, — Сказал патологоанатом И вытер скальпель о штаны. 1983

Иван Петрович и какаду

Как-то раз Иван Петрович Летним днем гулял в саду И увидел там на ветке Попугая какаду. — Добрый день, Иван Петрович, — Вдруг промолвил какаду, — Что-то вас давно не видно В нашем маленьком саду. Ничего Иван Петрович Не ответил какаду — Не привык он с кем попало Разговаривать в саду. 1982

Иван Петрович и НЛО

Идя домой порою позднею И очень сильно торопясь, Иван Петрович неопознанный Объект заметил как-то раз. Летел он меж землей и звездами, Не причиняя людям вред, Никем покуда не опознанный Чужого разума привет. Кто в мысли погружен серьезные, Не будет времени терять. Иван Петрович неопознанный Объект не стал опознавать. Горел закат на небе розовый, И, оставляя белый след, Из виду скрылся не опознанный Иван Петровичем объект. 1986

„Идет по улице скелет...“

Идет по улице скелет, На нас с тобой похож, Ему совсем немного лет, И он собой хорош. Возможно, он идет в кино, А может, из гостей, Где пил игристое вино И был не чужд страстей. А может, дома сигарет Закончился запас, И в магазин решил скелет Сходить в полночный час. Идет себе, ни на кого Не нагоняя страх, И все в порядке у него, Хоть с виду он и прах. Идет он на своих двоих Дорогою своей, Идет, живее всех живых И мертвых всех мертвей. 1990

„Иду я против топора...“

Иду я против топора, В руке сжимая лом Как символ торжества добра В его борьбе со злом. 1993

Из хорватского дневника

Сказать по правде, никогда симпатии Я к братии двуногой не питал, Но прошлым летом, будучи в Хорватии, К хорватам это чувство испытал. Открытые, беспечные, наивные, Простые, как дубовая кора? Я полюбил их песни заунывные И медленные танцы у костра. Они едят душистые корения И лакомятся медом диких пчел? Я им читал свои стихотворения И это, кстати говоря, прочел. Исполненный высокого служения, Я, бремя белых тяжкое неся, Дал им азы таблицы умножения, При том, что мне она известна вся. А на прощанье лидеру их племени, Чтоб родины поднять авторитет, Торжественно вручил я бюстик Ленина, А он мне — банку „Гиннесса“ в ответ. 1999

Из хорватского дневника II

На полу стоит кроватка, Маленькие шишечки, А на ней лежит хорватка, Маленькие сисечки. 1999

К 40-летию Евгения Бунимовича

Не ищу я милостей монарших И толпы признанья не ищу, Поселюсь-ка я на Патриарших, Бороду лопатой отращу. Пусть жлобы живут на Патриарших, Я и на Сивашской не грущу. Н2О в асфальтовом квадрате Приравняв к квадрату a+b, Буду сибаритствовать в халате, Воздавая похвалы судьбе. Буду сибаритствовать в кровати, Подавая кофе сам себе. Жаль, что не дано мне поселиться Для литературного труда В центре историческом столицы Близ литературного пруда. На хрена, скажите мне, селиться Возле идиотского пруда, Где противно даже утопиться, До того там грязная вода. За кривой ухмылкой пряча горечь, Признаю, скрывая боль в груди, Ты один на свете — Бунимович, А таких, как я, — хоть пруд пруди. Что любой сегодня — Бунимович, А таких, как я, — пойди-найди. Ты сегодня молод и нахален, Рвешь, подлец, колготки на ходу, Я ж, как этот пруд, патриархален И в тираж, того гляди, сойду. Я сегодня молод и нахален, Ты немолод, робок и пархат, И хоть с виду ты патриархален, Но в семье царит матриархат. Отсырел в пороховницах порох, И суставы при ходьбе хрустят. Слава тем, кому сегодня сорок! Горе тем, кому под пятьдесят! Сух в моих пороховницах порох, И глаза по-прежнему блестят, Мне вчера исполнилось семь сорок, Попрошу налить сто пятьдесят!

К NN

Твои глаза синее озера, А может быть, еще синей, Люблю тебя сильней бульдозера, А может быть, еще сильней. 1990

К годовщине „Газеты“

Я много странствую по свету, Вдоль по планете голубой, И каждый раз беру „Газету“, Подругу верную, с собой. Она мне помощь и отрада, Замена сердцу и уму, В ней всё, что человеку надо, А надо многое ему. Её читаю я в трамвае, Ей развожу костёр в лесу, С друзьями детства выпивая, На ней же режу колбасу. „Газетой“ свёрнутой на даче Из мух я выбиваю дух, В „Газету“ воблу заворачи- ваю от тех же самых мух. Повсюду место есть „Газете“, И всё ж есть главное одно — Читатель рифмы ждёт „в клозете“, Но не дождётся всё равно. 2002

К первой годовщине Официального сайта

Пока не требует поэта К священной жертве интернет, Он весь дитя добра и света — Красавец, умница, брюнет. Иную видим мы картину, Когда поэт на склоне дней Вдруг попадает в паутину И словно муха бьется в ней, И каждый пользователь может Его использовать сполна. Вот что, друзья, меня тревожит, Лишая отдыха и сна. 2001

„Казалось, кризис миновал...“

Казалось, кризис миновал, Но тут дождались мы обвала. Недолго киндер танцевал, Недолго музыка играла. Не дали порулить дитю. А был он вроде честный малый, И снова денежки тю-тю, А что всего тошней, пожалуй, Так это старое кино С концом известным всем заране… Механик пьян, кругом черно И те же мырды на экране.

„Как доносят нам скрижали...“

Как доносят нам скрижали, На дворе росла трава, А на той траве лежали Испокон веков дрова. Никого не раздражали, Не мешали никому, Но кому принадлежали, До сих пор я не пойму. Мог бы кто-то, предположим, Предъявить на них права, Но чудесным даром Божьим Почитала их молва. Лично я про то не слышал, Но твердили все окрест, Мол, дрова — знаменье свыше, И судьбы счастливый перст. Потому-то старожилы, Дорожа своим добром, Их ночами сторожили, Кто с колом, кто с топором. Только как они не бдели, Обходя дозором двор, Но в ночи не углядели, Как туда прокрался вор. И однажды на рассвете, Лишь забрезжил он едва, Прибежали в избу дети С диким криком: „Где дрова?!“. Всё бы вроде честь по чести, Нарушений явных нет — Вот он двор, трава на месте, Только дров простыл и след. Равно, кстати, как и татя, Что злодейство совершил И небесной благодати Бедных жителей лишил. …И поникли головою Старожилы с этих пор, И порос бурьян-травою, И пришёл в упадок двор. И в умах настала смута, И в делах пошел разброд. …Сильно, знать, мешал кому-то Мой бесхитростный народ. Рассказал я эту сказку, Дабы, вывод сделав свой, Наконец сорвал он маску С закулисы мировой. 2002