Стихотворения (1970–1980)

4

В больничной палате угрюмой, В бессоннице и полусне Одну только думаю думу, Одно только видится мне. Все замки воздушные строю, Бессильно и горько любя — Вновь стать фронтовою сестрою И вызвать огонь на себя.

5

Твержу я любопытным: — Извините, Все в норме, Нету времени, бегу, И прячу первые седые нити, И крашу губы, Улыбаюсь, лгу. Людское любопытство Так жестоко! Совсем не каждому Понять дано, Что смерти немигающее око И на него В упор устремлено…

6

Безнадежность… И все ж за тебя буду драться, Как во время войны В окруженье дрались. Слышу вновь позывные Затухающих раций: «Помогите, я — Жизнь, Помогите, я — Жизнь!» Это битва, Хоть дымом не тянет и гарью, Не строчат пулеметы, Не бьет миномет. Может несколько месяцев Скальпель подарит! Может быть… В безнадежность Каталка плывет. Грозно вспыхнула надпись: «Идет операция!» Сквозь нее проступает: «Помогите, я — Жизнь!» Безнадежность. И все ж за тебя буду драться, Как во время войны В окруженье дрались.

7

Твой слабый голос В телефонной трубке, Как ниточка, Что оборвется вдруг. Твой слабый голос, Непохожий, хрупкий — Тобою пройден Ада первый круг. Твой слабый голос В трубке телефонной — И эхо боли У меня в груди. Звонишь ты Из реанимационной, Чтоб успокоить: «Беды позади». Твой слабый голос. Тишина ночная. И нет надежды Провалиться в сон… Все выдержу — Но для чего я Знаю, Что к смертной казни Ты приговорен?.. Таял ты, Становился бесплотною тенью, В совершенстве Науку страданья постиг. И могла ли терять я Хотя бы мгновенье, И могла ли оставить тебя Хоть на миг?.. Как солдаты в окопе, Отбивались мы вместе. Умирал ты, как жил — Никого не виня. До последней минуты Был рыцарем чести, До последней: Жалел не себя, а меня…

8

Журавлиные эскадрильи Агармыш, что вплыл во тьму. Не в Москве тебя хоронили — В тихом-тихом Старом Крыму. Я твою выполняла волю… Громко бился об урну шмель. Было с кладбища видно поле И дорога на Коктебель. Люди плакали, медь рыдала, Полутьма вытесняла свет. На дороге лишь я видала Удалявшийся силуэт. И ушел ты в слепую темень, Вслед уплывшему в горы дню. Я осталась пока что с теми, С кем потом тебя догоню…

9

Сначала друг, А следом самый близкий Мне человек Ушел в последний путь… Ну, что ж — По крайней мере, нету риска, Что будет мне больней Когда-нибудь. И, все-таки, Поставить на колени Судьбе меня не удалось опять. Ведь я из фронтового поколенья — Мы не умеем руки опускать.

10

Как страшно теперь просыпаться! Как тягостно из Небытия В Отчаянье вновь возвращаться — В страну, где прописана я. Весь мир превратился в пустыню, Все выжжено горем дотла. Какой я счастливой доныне, Какой я счастливой была! Хоть горя хлебнула в семнадцать, Хоть после нелегок был путь… Как страшно теперь просыпаться, Как трудно теперь мне уснуть!

11

Я заблудилась на кладбище И было жутко слышать мне, Как погребальный ветер свищет В потусторонней тишине. Я заблудилась, заблудилась, Мне чьи-то слышатся шаги… Родной, как в жизни, сделай милость Мне помоги, мне помоги!

1979

ВОСЬМИДЕСЯТЫЙ…

«Как тоскуют в ночи поезда…»

Как тоскуют в ночи поезда, Пролетая угрюмый Сиваш!.. Я тебя никогда не предам, Ты меня никогда не предашь. Потому что сквозь жизнь пронесли Кодекс Верности, Дружбы устав. Как грустят о портах корабли, Так тоскуют уста об устах. В облаках, затерявшись из глаз, Одинокий грустит самолет. Знаю, жизнь нас обоих предаст Кто-то первым навеки уйдет…

1980

«Снова тучи разорваны в клочья…»

Снова тучи разорваны в клочья Чьей-то властной и злою рукой. Снова с другом морозною ночью Молча бродим над мертвой рекой. Нам обоим от жизни досталось, Била в юности, в зрелости бьет. Как зима, подступает усталость, Тихо кровь превращается в лед. Может, вовсе и не было лета? Но под снегом, под панцирем льда, (Даже как-то не верится в это!) Колобродит живая вода.

1980

«Среди совсем еще нагих ветвей…»

Среди совсем еще нагих ветвей Защелкал сумасшедший соловей, Защелкал, хоть от холода свело Болезненною судорогой крыло, Запел, хоть соловьихи не летят, Хоть эту ночь переживет навряд, Запел, и не надеясь на ответ… Вот так и ты — Непризнанный поэт.

1980

«Считается — счастье лечит…»

Считается — счастье лечит, Считается — горе сушит, Считают — живется легче Под панцирем равнодушья. У памяти есть архивы, У сердца свои анналы: Была я до слез счастливой, Страдала, и как страдала! Но только вот не припомню Такого, простите, чуда, Что было бы все равно мне, Когда моим близким худо…

1980

«Была счастливою с тобой…»

Была счастливою с тобой — Такой счастливой я! Но счастье рухнуло в забой, Как тяжкая бадья. (Мы все осуждены судьбой На тьму небытия…) Бездонна шахта и черна, В ней вечный мрак и лед… И чья вина? — Ничья вина! Кому представишь счет?

1980