Стихотворения и поэмы. Том 1

<1907>

«Пусть в верху холодно-резком...»

Пусть в верху холодно-резком, Где лежит хрусталь прошедших бурь, Дерева бездумным плеском Проливают золото в лазурь. Крутятся, крутятся блеском, Шепчут невнятно Над перелеском Листьев обвеянных ярко блеснувшие пятна. На пороге обветшалом Я сижу один. Вижу: в блеске грустно-алом Бег вечерних льдин. И не рад, что ясным воском Купола покрыл закат. Пусть тревожно бьет по доскам Льдяной дробью белый град. Осень холодная выпала. Сколько на небе холодного льду. Облако градом обсыпало И отразилось в пруду.

<1908>

Светлая смерть

Тяжелый, сверкающий кубок Я выпил: земля убежала — Все рухнуло вниз: под ногами Пространство холодное, воздух. Остался в старинном пространстве Мой кубок сверкающий – Солнце. Гляжу: под ногами моими Ручьи, и леса, и долины Уходят далеко, глубоко, А облако в очи туманом Пахнуло и вниз убегает Своей кисеей позлащенной… Полдневная гаснет окрестность; Полдневные звезды мне в душу Глядятся, и каждая «Здравствуй» Беззвучно сверкает лучами: «Вернулся от долгих скитаний — Проснулся на родине: здравствуй!..» Часы за часами проходят, Проходят века: улыбаясь, Подъемлю в старинном пространстве Мой кубок сверкающий Солнце.

<1909>

В альбом В. К. Ивановой

О том, как буду я с тоскою Дни в Петербурге вспоминать, Позвольте робкою рукою В альбоме Вашем начертать. (О Петербург! О Всадник Медный! Кузмин! О, песни Кузмина! Г***, аполлоновец победный!) О Вера Константинов-на, Час пятый… Самовар в гостиной Еще не выпит… По стенам Нас тени вереницей длинной Уносят к дальним берегам: Мы – в облаке… И все в нем тонет — Гравюры, стены, стол, часы; А ветер с горизонта гонит Разлив весенней бирюзы; И Вячеслав уже в дремоте Меланхолически вздохнет: «Михаил Алексеич, спойте!..» Рояль раскрыт: Кузмин поет. Проходит ночь… И день встает, В окно влетает бледной птицей… Нам кажется, незримый друг Своей магической десницей Вокруг очерчивает крут: Ковер – уж не ковер, а луг — Цветут цветы, сверкают долы; Прислушайтесь, – лепечет лес, И бирюзовые глаголы К нам ниспадающих небес. ______ Все это вспомню я, вздыхая, Что рок меня от вас умчал, По мокрым стогнам отъезжая На Николаевский вокзал.

<1910>

Людские предрассудки

Зрю пафосские розы… Мне говорят: «Это – жабы». От сладковеющих роз прочь с омерзеньем бегу. Зрю – безобразная жаба сидит под луной на дороге. «Роза», – мне говорят: жабу прижал я к груди.

<1915>

Посвящение

Я попросил у вас хлеба – расплавленный камень мне дали, И, пропаленная, вмиг, смрадно дымится ладонь… Вот и костер растрещался, и пламень танцует под небо. Мне говорят: «Пурпур». В него облеклись на костре. Пляшущий пурпур прилип, сдирая и кожу, и мясо: Вмиг до ушей разорвался черный, осклабленный рот. Тут воскликнули вы: «Он просветленно смеется…» И густолиственный лавр страшный череп покрыл.

1915

«Пришла… И в нечаемый час...»

Пришла… И в нечаемый час Мне будишь, взметая напасти, Огнями блистательных глаз Алмазные, ясные страсти. Глаза золотые твои Во мне огневеют, как свечи… Люблю: – изныванья мои, Твои поцелуйные плечи.

1916

«Цветок струит росу...»

Цветок струит росу. Живой хрусталь в пруду. Так жизнь, мою росу, В живой хрусталь снесу… С улыбкой в смерть пройду.

Июль 1916

Дорнах

Своему двойнику

(Леониду Ледяному)

Вы – завсегдатай съездов, секций, Авторитет дубовых лбов, Афишами публичных лекций Кричите с уличных столбов. Не публицист и не философ, А просто Harlequin Jaloux, Вы – погрузили ряд вопросов В казуистическую мглу, — Вы томы утонченных мистик, Нашедши подходящий тон, Сжимаете в газетный листик, В пятисотстрочный фельетон. Корней Чуковский вас попрытче, Ю. Айхенвальд пред вами тих; Вы и не Нитче и не Фритче, А нечто среднее из них. Года вытягивая в строки Крикливых мыслей канитель, Вы – пестроногий, пестробокий Бубенчатый Полишинель.

1917

Москва

Первое мая

Первое мая! Праздник ожидания… Расцветись, стихия, В пламень и сапфир! Занимайтесь, здания, Пламенем восстания! Занимайтесь заревом: Москва, Россия, Мир! Испугав огромное Становище Каркающих галок и ворон, Рухни в лес знамен, Рухни ты, Чугунное чудовище — Александра Третьего раздутая, литая Голова! Первое мая! Первое мая! Красным заревом Пылает Москва! Вольные, восторженные груди, Крикните в пороховое марево, В возгласы и оргии орудий, Где безумствуют измученные люди: «На земле – мир! В человеках – благоволение! Впереди – Христово Воскресение…» И да будет первое мая, Как зарево, От которого загорится: Москва, Россия, Мир! В лесе Знамен, Как в венце из роз, Храбро встав На гребне времен, В голубую твердь Скажем: – «Успокойтесь, безвинные жертвы: Христос Воскресе. (Христос Воскресе из мертвых, Смертию смерть поправ И сущих во гробех живот даровав)». Первое мая! Праздник ожидания… Расцветись, стихия, в пламень и сапфир, Занимайтесь, здания, заревом восстания. Занимайтесь заревом: Москва, Россия, Мир!

<1918>

«Июльский день: сверкает строго...»

Июльский день: сверкает строго Неовлажненная земля. Неперерывная дорога. Heпepepывные поля. А пыльный, полудневный пламень Немою глыбой голубой Упал на грудь, как мутный камень, Непререкаемой судьбой. Недаром исструились долы, И облака сложились в высь. И каплей теплой и тяжелой, Заговорив, оборвались. С неизъяснимостью бездонной Молочный, ломкий, молодой, Дробим волною темнолонной, Играет месяц над водой. Недостигаемого бега Недостигаемой волны Неописуемая нега Неизъяснимой глубины.

1920

Асе

Ни «да», ни «нет»!.. Глухой ответ — Над ливнем лет В потухший свет. Я погружен В бессонный стон: В безвольный сон Глухих времен. Ты, как вода, Струишь туда — В мои года — Ни «нет», ни «да».

1921

Больница

Пробуждение

Тянулись тяжелые годы, Земля замерзала… Из трещин Огонь, нас сжигавший годами, Теперь потухающий глухо, Сиял средиземной жарою. Гляжу: под ногами моими В твердеющих, мертвенных землях — Простертые, мертвые руки, — Простертые в муке — Умерших… А небо, — Как синие шали: Алмазами Страстными Блещет. И – снова земля отделилась; И – синяя шаль: мои крылья. И снова несут меня крылья В когда-то постигнутый Дорнах! И – там, В бирюзеющих землях, В негреющих светочах, — Дорнах! Ты – там: В розовеющих Зорях, В негреющих Светах, Как прежде… Отдаться ль, как прежде, Надежде — Росе бирюзеющей, Нелли? ………………. ………………. Вставай, подымайся в пространстве Трезвеющим светочем. Солнце!

Октябрь 1921

Ковно

Жди меня

Далекая, родная, — Жди меня… Далекая, родная: Буду – я!.. Твои глаза мне станут — Две звезды. Тебе в тумане глянут — Две звезды. Мы в дали отстояний — Поглядим; И дали отстояний — Станут: дым. Меж нами, вспыхнувшими, — Лепет лет!.. Меж нами, вспыхнувшими, — Светит свет.