Стихотворения и поэмы

1939

ЧУДЕСНЫЙ СЛУЧАЙ (Из неопубликованных стихов)

Чудесный случай был вчера! Я мирно шел к себе домой, Вдруг вижу: светит огонек, мой озаряя путь ночной. Подумать: солнце? Но в горах уже погас заката свет! Луна — подумать? Но как раз луны на небосклоне нет! Откуда лился этот свет, лишь позже догадался я: По улице навстречу мне шла ты, любимая моя!

1939

В ЦВЕТНИКЕ

Вчера я вышел на прогулку в сад, Пестрел цветов узорчатый ковер. Он в душу лил мне сладкий аромат И красками слепил мой слабый взор. Их красотою наслаждался я. Потом, поближе подойдя к цветам, Спросил: "Скажите, кто у вас друзья И кто, цветы, враждебен в мире к вам?" Под легкое дыханье ветерка, Клонясь в сиянье нежной красоты, В улыбке губы приоткрыв слегка, На мой вопрос ответили цветы: "Тот, кто для нас копает землю в срок И поливает нас водой в тени, Тот, чья душа прекрасна, как цветок, Наш первый друг! — сказали мне они. А тот, кто нас не хочет поливать, Кто, не трудясь, свои проводит дни И рвет нас, права не имея рвать, Наш первый враг!" — сказали мне они. Услышав это, молвил я в ответ: "Вы всё сказали верно в добрый час! Тот, у кого любви к работе нет, И на груди носить не должен вас. Лишь тот хорош, кто смел и чист душой И кто в труде проходит жизни путь. Так пусть, цветы, работник молодой Работнице приколет вас на грудь!"

1939

ОН НЕ УМЕР

Когда кончается Нам близкий человек, Мы удивленно задаем вопрос: "Кто умер? Есть ли у него семья И кто беднягу на кладбище снес?" Когда покинет нас хороший друг, Его конец печален только нам. Потеря друга, что уснул навек, Горька бывает лишь его друзьям. Когда издохнет бай или купец, — О нем лишь баев слезы горячи: Пузатого собрата схоронив, О нем рыдают только богачи. И ходят в трауре по богачу Пять-шесть его приятелей всего. А весь трудящийся рабочий мир Не даст и двух копеек за него! Но если друг у бедняков умрет, Тогда печаль мильонов горяча! Она, как нож, Пронзает их сердца! Пример тому — Кончина Ильича! Его потеря громом потрясла Трудящихся людей на всей земле!.. Иные умирают, — год пройдет, И память их теряется во мгле. Воспоминанье об иных из нас Засыплет время, как следы — песок. Грусть о других — с годами всё сильней И образ их всё более высок! Потомки ставят Памятники им И чтут в сердцах Их благородный труд. Так Ленин и учение его У нас в душе Вовеки не умрут! Ученье это никому из нас Не даст с дороги правильной свернуть. Он проложил, Как мудрый инженер, В грядущее прямой и ясный путь! Он — образец бессмертной славы нам. И образцов светлей и ярче нет! Вовеки будет Над землей сиять Его немеркнущий и чистый свет! Мне кажется — Ильич не умирал! Я думаю — он жив поныне в ней, — Неутомимой, бдительной, стальной, Прямой и мудрой партии своей! Да! Он презрел теченье быстрых лет! Всё больше уважаем и велик, — Ильич живет! Не умирал он, нет! И враг пред ним в бессилии поник!

1939

КЛУБОК ЖИЗНИ

Коль жизнь мою смотаешь — не велик Покажется ее клубок тугой, А размотай — и с одного конца Едва увидишь ты конец другой!

1939

С ГРУЗИНСКОГО

Александр Абашели

КРАСНОЗНАМЕННАЯ

В небесах, под клекот гневный Плыл орел железнокрылый… У врага отбив деревню, Наша рать в нее входила. Словно море, пели люди, Четким шагом землю меря: "Кто разил уже, тот будет Впредь разить лесного зверя!" Шли бойцы, и так алело В небесах над ними знамя, Так от топота звенела Вся земля под их ногами, Так приветливо ласкало Их сиянье голубое, — Будто сталь клинка сверкала У врага над головою! Из ворот глядели деды На советских исполинов, И цвела заря победы На косых крылах орлиных.

1942

С ЛИТОВСКОГО

Людас Гира

БЕРЕЗКА

Ой, стоит в Литве березка У реки, под горкой. До земли она вершину Клонит в думе горькой. Ветер западный качает Ствол березки белой. Он сломал ее вершину, Он ей больно сделал. Как топор, ее обрезал Этот ветер черный. Рядом — дерево другое Выворотил с корнем. Лучше он не дул бы, этот Ветер чернокрылый: Много в маленькой деревне Горя натворил он! Тихим утром он пронесся Над спокойным краем — И затлелись в нем пожары, Села пожирая. С той лихой поры березка Никнет в думе смутной, Днем и ночью всё тоскует, Вечером и утром. Вдаль глядится, словно хочет На восток пробраться, В край, куда ушло в то утро Много наших братцев. Передать велит поклон им Перелетным птицам, Чувствуя, что дали клятву Братцы возвратиться. Ой, зеленая березка! Жди их ежечасно. Ты права: они вернутся В край свой утром ясным. Вновь придут они с победой, Разгромив фашистов, — В грозных танках, на ретивых Конях норовистых. Отобрав у подлых немцев Землю-мать сырую, Мимо сломанной березки Мы промаршируем. У березки той литовской, Что в зеленом дыме Ждет нас, — мы поднимем шапки В честь страны родимой. Пред собой Литвы родимой Увидавши дали, Вспомним клятву, что березке И Литве мы дали. Мы поклялись землепашцам, Поклялись рабочим, Что жестокий меч расплаты На врагов наточим. Что Литвы земля святая Снова будет чистой, Что с нее метлой железной Мы сметем фашистов. Что под красною звездою Над землею будет Господином, кто над нею Руки сам натрудит. Что Литва, земля святая Наших предков славных, Будет вновь в семье народов Равною из равных. Знай: мы выполним, березка, То, что раз мы скажем. Уж недолго всем народам Быть под гнетом вражьим. Скоро все мы дома будем, Белая подружка, Жди — и в сторону Востока Поверни верхушку. И когда заслышишь звуки Песенки походной, — Знай, зеленая: мы близко, Мы уже подходим!

1942

Саломея Нерис

МАТЬ

На березах почки Стали зацветать. Четверых сыночков Проводила мать. У старухи слезы Застилают взгляд. Старые березы У ворот шумят. Крепкий и плечистый Первый сын — герой Молодым танкистом Понесется в бой, Под вторым — чубарый Пляшет, чуя плеть. Не придется старой За него краснеть. Смерть врагам жестоким Третий сын несет: По небу он, сокол, Водит самолет. Снайпером четвертый Смотрит в темноту. Много немцев мертвых На его счету! На березах листья Свежие шумят, Голубями письма К матери летят. Тот у ненавистных Немцев мост взорвал, Уложил фашиста Этот наповал. Старые березы Август золотит, Мать роняет слезы: Старший сын убит. Что же! Зубы стисни, Сдерживайся, мать, Ласточками письма От троих летят. А березам в осень Облетать, не цвесть. Ей зима приносит Вновь дурную весть. Позабыв усталость, Снежный ветер, вей. У нее осталось Двое сыновей. Пригревает солнце, С гор бежит вода, Стукнула в оконце Новая беда. Вновь березы вскоре Зашумят, да что ж! В старом сердце горе Точно острый нож. Велика утрата, Горюшко без дна, — Три сынка, три брата Унесла война. Ветви: "Не печалься, — Шепчут у ворот, — Младший сын остался Он к тебе придет!" Но с березы веток Щелкнул соловей, Что у старой нету Больше сыновей. То не буйный ветер Морщил речки гладь, — То о мертвых детях Убивалась мать: Голову склоняла У берез в тени, Землю целовала, Где лежат они. Тропкой на погосте Уходила мать — На полях их кости Белые собрать. В лес пришла к отряду Смелых партизан, И блеснула радость По ее глазам: Статны и румяны, Зорки и сильны, Эти партизаны — Все ее сыны.

1942

МАТЬ КРАСНОАРМЕЙЦА

Помню я, в сентябре это было: Уходили на запад полки, Сына хлебом старуха кормила Из морщинистой теплой руки. Этот хлеб прибавлял ему силы: Он был хлебом отчизны. Он был Снят с полей его родины милой, С тех, что сам он когда-то косил. И налившийся силой стальною, Сын готов был к борьбе и труду. Под стальной, под осенней луною — "Мать! — сказал он. — Прощай! Я иду! Вот тебе мое вещее слово: Я вернусь. А погибну, — не плачь! Пусть друзья мои будут готовы Сбросить гнет, что несет нам палач!.." Помню я, в сентябре это было: Мать шептала, грустна и горда: "Смыть фашистскую черную силу Кровь героев должна навсегда!"

1942

* Пушек хриплый кашель *

Пушек хриплый кашель В роще раздается, А у рощи нашей Василек смеется. Щелкает бесстрашно Жаворонок-птица, А по горным пашням Ходит смерть, как жница. Ты меня не сглазишь, Цветик мой хороший: Я винтовку наземь Всё равно не брошу. Я железной стану, Буду ледяною, Пока ходит пьяный Враг моей страною. Всё за песню требуй, Жаворонок-птица, Но зачем ты в небе Вздумал загруститься? Для чего ты, пташка, Вьешься надо мною, Говорят, что тяжко Умирать весною? Разве смерть коснется Тех, что жизнь любили?.. Нам, бесстрашным, солнце Светит и в могиле!

1942

С ОСЕТИНСКОГО

Коста Хетагуров

ЗНАЮ

Знаю, притворно поплакав, Справят обряд похорон. Скажут: "Покой его праху! Только лишь маялся он". К тризне заколют скотинку, Чтоб не постился народ. Память мою на поминках Друг аракою запьет. Спорить до вечера будут, — Где я: в аду иль раю?.. Поговорят — и забудут Даже могилу мою!

<1939>

МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА?

С песней крестьяне проходят ущельями, Но обрывается песня косца: Глядь, — на дорогу из горной расщелины Череп упал и рука мертвеца. Шутят крестьяне: "Видать, запустелые Наши дороги бедняге должны!" Челюсти черепа белые-белые Мертвой усмешкою обнажены. Облит закатом, он блещет, как золото, Смотрят глазницы подобно очам… Вдруг ядовитою струйкою холода Страх пробежал у крестьян по плечам. "Люди! — отшельник сказал из пещеры им. — Что у вас там?" — "Вот хотим угадать — Кто потерял этот череп ощеренный: Доблестный муж или честная мать?" "Экой народ! Вы глупее, чем перепел! — Старый отшельник воскликнул шутя. — Кто был хозяин этого черепа, Вмиг разгадает теперь и дитя! Всем нам особые свойства завещаны, Каждому нраву — примета своя. Кто же, скажите, не знает, что женщины Перед поминками не устоят? Чтобы узнать — то мертвец иль покойница, Надобно крикнуть: "Вон тело лежит!" Череп мужчины и с места не тронется, Женщины череп стремглав побежит!" Мало крестьяне поверили этому: "Видно, смеется над нами старик!" Но пренебречь не посмели советами И над находкою подняли крик: "Слава Хамбитте и царство небесное! Как он, бедняк, умирал тяжело!.." В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло, И покатился он тропкой в село.