Стихотворения и поэмы

2001

ТАМБОВСКИЙ ВОЛК

России нет. Тот спился, тот убит, Тот молится и дьяволу, и Богу. Юродивый на паперти вопит: — Тамбовский волк выходит на дорогу! Нет! Я не спился, дух мой не убит, И молится он истинному Богу. А между тем свеча в руке вопит: — Тамбовский волк выходит на дорогу! Молитесь все, особенно враги, Молитесь все, но истинному Богу! Померкло солнце, не видать ни зги... Тамбовский волк выходит на дорогу.

2003

ПРОЗРЕНИЕ ВО ТЬМЕ

Царевна спящая проснулась От поцелуя дурака. И мира страшного коснулась Её невинная рука. Душа для подвига созрела, И жизнь опять в своем уме. Ага, слепая! Ты прозрела, Но ты прозрела, как во тьме. А в этой тьме и солнце низко, И до небес рукой подать, И не дурак — Антихрист близко, Хотя его и не видать.

2003

"Красный сад"

В тридевятом царстве-государстве Красный сад растет на радость людям. Он гуляет буйною весною, Красным летом песни распевает, Вспоминает под осенним ветром, А под зимним снегом засыпает. Круглый год меняется - и тот же. Наяву стоит, как сновиденье, И творит певучие молитвы Тихий хор его благоуханий. Зазвенит подснежный колокольчик, Выглянет на солнце и смеется. Белый ландыш вздрогнет под кустами Тонкими бубенчиками звона. Мягкие раскаты аромата Разойдутся и в кустах заглохнут. Ландыш так изящен и приятен, Только жаль, что никого не любит, Губит всех, кто с ним стоит в стакане, Кроме милосердной незабудки. Незабудка нежно-голубая, А в сердечке блещет золотинка ¬Это отблеск веры и надежды, Эти чувства так благоуханны, Что смиряют даже гордый ландыш. Чу! Тончайший звон стоит в тумане. То фиалка пахнет, как святая. То звенит ее благоуханье. В воздухе лиловый куст сирени Поднимает купол аромата. Гроздья-пятизвездки сохранили Многолюдный нечет старой сказки ¬Все и ничего земного счастья, А меж ними певчая сирена, А меж ними сизая пучина. Гроздь сирени обещает счастье, А сирена - темную пучину, А пучина - полное забвенье. Куст жасмина мреет белой страстью, Пряный запах веет на прохожих И играет женскою судьбою. Ноздри юной женщины трепещут, Пали ниц тенистые ресницы, Свежие уста полураскрыты, Глубоко и страстно дышат груди, Женщина в любви, как смерть, прекрасна! А привада - белый куст жасмина Или гроздь сирени в изголовье. Что за воздух! Знойный и прохладный, Сладко-горький, вяжущий и терпкий, Как соски грудей влюбленной девы Или поцелуй ночной русалки. Радужно играют переливы На деревьях, на кустах и травах. Даже самый незаметный цветик Не меняет запаха и нрава И поет одну и ту же песню. Воздух полон птиц и насекомых В нем кишит несметное порханье, В нем дрожит всесветное гуденье, А на всем лежит печать покоя. Воздух полон ангелов незримых, Явных через запах и дыханье. Это чуют мудрецы и дети, Остальным до этого нет дела. В разнотравье тонко пахнет мятой Чебрецом и дымчатой полынью. Если их сорвать, то сильно пахнет Пахнет воздух, а не только руки. Но цветы другие рвать не надо. Ими можно только любоваться Трогать осторожными руками' И дышать их чистым ароматом. Но нельзя их рвать - засохнут сразу ... Только и засохшие нам милы В памяти они благоухают. Есть в саду незваные пришельцы - То цветы сорокового царства, Их зовут - растущие из бездны. Дурно пахнут, но меняют запах И при этом кровь сосут из мошек, А случится, то из человека. Если он заснул в их тайном месте, То уже вовеки не проснется. Обескровят до последней капли, А потом отвалятся и лопнут. Но такое вспоминать не надо На дорожку и на сон грядущий.

СЛЕД ЧЕЛОВЕКА

Степь да степь. Сияющая синь. И сухая бабочка порхает. Дымчатую чуткую полынь Тронешь и она благоухает. Тишина стоит из века в век, Синяя, громовая, густая. Тут прошел недавно человек, И как будто в воздухе растаял. Но слегка примятая полынь От его следов благоухает. А кругом сияющая синь, И живая бабочка порхает.

СУХОЕ ЗЛО

Копошится звездный муравейник. Все дороги отягчают дух. Зло и сухо думает репейник Обо всем, что движется вокруг. Цепким зраком он следит за нами, Хоть о нас не знает ничего. Все-таки держи повыше знамя, А не то он вцепится в него.

ЦУНАМИ

Где-нибудь у черта на Курилах Вам такое чайки накричат, Что, бывало, дух стоит на вилах И сквозь шапку волосы торчат. На Курилах стук и грюк в поселке, Думками богат рыбацкий стан. У него вулкан сидит на холке, А в бахилах плещет океан. Зеленеют травы-скалолазы, А вверху курится синева: Это сопка выдыхает газы, На глазок заметные едва. В чистом поле много дикой воли, В синем небе много воронья, А в поселке - перекатной голи, Пьяного крикливого рванья. Говорят, что из пустой бутыли Кто-то ночью голос подавал И собаки ухали и выли, А потом, как черт их оборвал. Вышел дед с рыскучими сынами И, нигде собак не углядев, Прохрипел: - На нас идет цунами, Тихий океан и Божий гнев! Потянулись пьяницы на сопку С облаками в драных рукавах. Этот на карачках треплет тропку, Тот ползет на собственных бровях. Дед по доброй воле негодует. Вы куда?
– и за штанину хвать. – Мы тикаем в недра. Там не дует. А на газы нам давно чихать! Доползли и в кратер заглянули, Там собак полно, как в небе звезд. Тут такие громы громыхнули - Все дыбы упали на авось. Выдуло из кратера все газы И в живой клубок перетрясло Человечьи и собачьи гласы, А потом затихло. Пронесло! Расцепились люди и собаки, И сошли сквозь мертвый бурелом. Там, где был поселок, свищут раки. Пустота - хоть покати шаром! Не о тех ли, кого нет на свете, Плачут чайки и шумит прибой?.. Нюх природный спас собак от смерти, А пропащих пьяниц - Дух Святой.

ПОЛОТЕНЦЕ

Мы в любви сошлись не по закону, Выбрав ночь и угол потемней. Ты в углу заметила икону И смутилась: Не могу при ней! На иконе Божья Мать с младенцем. Я сказал, не поднимая глаз: Занавесь икону полотенцем, Хоть она и смотрит не про нас. Полотенцем плотным закрывала Матушку с прощением в глазах. Жар брала и жаром отдавала, И проснулась в утренних слезах. За окном, как чистый сон младенца, Плакали и пели соловьи... Ты сняла с иконы полотенце, Чтобы слезы вытереть свои.

НА НЕБЕ ЗАРНИЦА МИГАЛА

На небе зарница мигала. В окне то ли день, то ли ночь. Ты вспомни, как ты выбегала Девчонкой на улицу в дождь. – Я помню, как я выбегала Девчонкой на улицу в дождь. Труба заливная гремела, Вода дождевая текла, Трава молодая шумела, А ты все заснуть не могла. – Трава молодая шумела, А я все заснуть не могла. Шли годы на солнце вслепую, Шел дождь наяву и во сне, Он вылепил грудь молодую, Когда ты бежала ко мне. – Он вылепил грудь молодую, Когда я бежала к тебе. Бежала, пока не устала. А буря стремглав пронеслась. Трава полегла и не встала, Как это бывало не раз. – Трава полегла и не встала, Как это случилось у нас.

ЖЕНА

Вот лист, а вот перо, а дальше ветер, А дальше серый пепел и зола. Я за словами даже не заметил Как жизнь прошла... И надо же! Прошла! А ведь она сияла семицветно, Девицы-птицы пили молоко. И не одну любил я беззаветно, Хотя и на лету, но глубоко. Не дымчатые розы увяданья, Не скатерти, залитые вином, - Я оставлял им свет воспоминанья, И до сих пор они сияют в нем. Однажды на лету земного шара 3аснул, очнулся - около жена. Сказали мне: - Она тебе не пара. Какая пара, если жизнь одна! Я уходил не раз. Она визжала: – Мы все такие. Лучше не найдешь! И эта гибель мне детей рожала! Но что их ждет, когда повсюду ложь?! Дух на излете, а в душе смущенье, И в ноздри бьет стыда сернистый пар. От женщины осталось отвращенье - Вот Божья кара или Божий дар! 

1997 г.

ГОЛУБАЯ ПАДЬ

Мать честная! Наша хата с краю, Дальше пропасть - голубая падь. Наша правда - ничего не знаю! Выйдешь - а народа не видать. Люди есть, да только эти люди Потеряли Божий страх и стыд. Где народ?.. Мать бьёт в пустые груди: – Я не знаю!..
– правду говорит. – А народ рожала я на диво, А родной, не знамши ничего, Встал на диво да махнул с обрыва - Только я и видела его...

ВСТРЕЧА

Поезд мчался на бешеной скорости, А навстречу шёл поезд другой На такой же, неистовой скорости, И сидел в нём не я, а другой. Затряслась, пыльной бурей окутана, И моя, и его череда. – Ты откудова? – Из ниоткудова! – А куда? – Неизвестно куда! Разорвать бы рубаху до пояса, Закричать бы ему: – Человек! Дай мне руку из встречного поезда, Чтобы нам не расстаться навек! Просвистела прерывисто-длинная Меж земных и небесных крутизн И моя непутёвая линия, И его неизвестная жизнь. Может быть, пред очами Всевышнего Наша встреча ещё впереди. А в убогой ладони у нищего Не расходятся наши пути.