Стихотворения и поэмы

2001

Русский маятник

Качнулся влево русский маятник, И нас налево занесло. Налево чёрт, как понимаете, Увеличительное зло. Во всю ивановскую маятник Ударил чёрта между глаз. Идут часы, как понимаете, И нас качает всякий раз. На этом сказка не кончается, Она уходит вглубь и вширь, Где русский маятник качается, Как на распутье богатырь. Качнётся вправо русский маятник. Направо Бог. Он нас простит. Часы идут, как понимаете, Покамест богатырь стоит.

2001

Деревянные боги

Идут деревянные боги, Скрипя, как великий покой. За ними бредет по дороге Солдат с деревянной ногой. Не видит ни их, ни России Солдат об одном сапоге. И слушает скрипы глухие В своей деревянной ноге. Солдат потерял свою ногу В бою среди белого дня. И вырубил новую ногу Из старого темного пня. Он слушает скрипы пространства, Он слушает скрипы веков. Голодный огонь христианства Пожрал деревянных богов. Мы раньше молились не Богу, А пню среди тёмного дня. Он вырубил новую ногу Из этого старого пня. Бредёт и скрипит по дороге Солдат об одном сапоге. Скрипят деревянные боги В его деревянной ноге. Скрипят деревянные вздохи, Труху по дороге метут. Народ разбегается в страхе. А боги идут и идут. По старой разбитой дороге В неведомый тёмный конец Идут деревянные боги. Когда же пройдут наконец?.. Прошли деревянные боги, Прошли на великий покой. Остался один на дороге Солдат с деревянной ногой. 

2003

Поэт и монах

То не сыра земля горит, Не гул расходится залесьем, — Поэт с монахом говорит, А враг качает поднебесьем. Монах недавно опочил. Но сумрак, смешанный со светом, Его в дороге облачил, И он возник перед поэтом. Его приветствовал поэт: — Как свят, монах? Как живы черти? МОНАХ Не очень свят. А живы нет. Вся жива — сон. Готовься к смерти. ПОЭТ Искал я святости в душе И думал о тебе порою. И вот на смертном рубеже Явился ты передо мною. Признайся, что не любишь ты Мечты, любви и красоты, Запросов сердца и ответов. МОНАХ Признаться, не люблю поэтов. Изображать вы мастера, Но только зло и только страсти, Что так и валят из нутра. ПОЭТ Ты прав, монах. Но прав отчасти. МОНАХ А птицы вашего пера — Воображение и память. Но что касается добра, Ваш слог и бледен и натянут. ПОЭТ А мощь Державина! Вот слог: "Я царь — я раб — я червь — я Бог!" МОНАХ Отвратна мне гуденьем крови Державинская ода "Бог". ПОЭТ А что ты скажешь о любови? МОНАХ Исходит кровью не любовь, А ваше самовыраженье. В отмирном самоотверженье Я умерщвляю плоть, и кровь, И память, и воображенье. Они затягивают нас В свистящий вихрь земного праха, Где человек бывал не раз, Был и монах — и нет монаха. ПОЭТ Пускаешь пыль в глаза, монах! Уж пел Давид под диким кедром, Что человек есть только прах, С лица земли взметённый ветром. МОНАХ В искусстве смешано твоём Добро со злом и тьма со светом, Блеск полнолунья с божеством, А бремя старости с последом. Покуда мысли есть в уме, Покуда в сердце есть желанья, Для узника очарованья. Не мысли, не желай — и ты Достигнешь высшего блаженства При созерцанье совершенства Добра, любви и красоты. ПОЭТ Монах, ты о каком уме И о какой толкуешь тьме? Что есть в уме, то есть и в чувстве, А значит, в сердце и в искусстве. Искусство смешано. Пусть так. Пусть в нашем поле плевел много. Но Богу дорог каждый злак. Ведь каждый злак — улыбка Бога. А ты готов всё поле сместь За то, что плевелы в нём есть. Не слишком ли ты судишь строго? Что ж остается нам, творцам? МОНАХ Плач покаянья остаётся Творцам, а может, мертвецам. ПОЭТ Давно в искусстве раздаётся Сей плач. МОНАХ Искусство — смрадный грех, Вы все мертвы, как преисподня, И ты мертвец — на вас на всех Нет благовестия Господня. В предверье Страшного Суда На рафаэлевой картине — Завеса бледного стыда, А не сияние святыни. ПОЭТ Загнул юрод! Ещё чего! Чтоб на лице Пречистой девы Не выражалось ничего От прародительницы Евы? Так отреши её тогда От человеческого рода, От богоданного стыда Под знаком совести юрода. Ты умерщвляешь плоть и кровь, Любовь лишаешь ощущенья. Но осязательна любовь, Касаясь таин Причащенья. Какой же ты христианин Без чувственного постоянства? Куда ты денешь, сукин сын, Живые мощи христианства? Так умертви свои уста, Отвергни боговоплощенье, Вкушая плоть и кровь Христа И принимая Причащенье! При грозном имени Христа, Дрожа от ужаса и страха, Монах раскрыл свои уста — И превратился в тень монаха, А тень осклабленного рта — В свистящую воронку праха. И смешаны во прахе том Добро со злом и тьма со светом. И ходит страшным ходуном Свистящий прах перед поэтом. Под ним сыра земля горит, И гул расходится залесьем. — Смотри, — поэту говорит,— Как я качаю поднебесьем. Поэт вскричал: — Да это враг! — Окстился знаменным отмахом — И сгинул враг, как тень, в овраг… Но где монах? И что с монахом? 

1 и 5 ноября 2003

Слепые мудрецы

В одной пустыне повстречались двое, И каждый думал: этот мир — пустое! Один затряс ногой и возопил: — Как тесен мир! Мне отдавило ногу. — А в мире что-то есть! — проговорил В раздумье тот, кто ногу отдавил. Да, в мире что-то есть, и слава Богу… А жизнь идёт, не глядя на дорогу. 

2003

Забор

Покосился забор и упал, Все заборы в России упали Голос свыше по пьянке сказал, Что границы прозрачными стали. Это верно я вижу простор, Где гуляет волна за волною, Потому что упал мой забор Прямо в море — и вместе со мною. Оглянуться назад не успел На поля и могилы родные На два голоса с ветром запел: — Ой вы, кони мои вороные! Позабыл я про радость труда, Но свободно дышу на просторе И уносит меня в никуда На родном деревянном заборе.

?

* В этот век, когда наш быт расстроен *

В этот век, когда наш быт расстроен, Ты схватился с многоликим злом, Ты владел нерукопашным боем, Ты сражался духом и стихом. В этот день, когда трясет державу Гнев небес, и слышен плач, и вой, Назовут друзья тебя по праву Ветераном третьей мировой. Бесам пораженья не внимая, Выпьем мы по чарке горевой, Потому что третья мировая Началась до первой мировой.

?

* Душа у пьяного горит, *

Душа у пьяного горит, Она хватила через край, Во сне кому-то говорит: — Не возникай! Не возникай! Господь, спаси мою страну, Она хватила через край И заклинает сатану: — Не возникай! Не возникай!

?

* Жена! А ты предашь меня мгновенно *

Жена! А ты предашь меня мгновенно По легкости иль бренности своей Уж столько лет ты лжешь самозабвенно, И натрясешь с три короба чертей. Когда за мной придут ночные люди, Не лги душой, уход мой торопя, И не царапай в кровь лицо и груди: Они еще прекрасны у тебя.

?

Сирень и береза

Рос когда-то сиреневый куст Под окном у забытой сторожки. Был рассеян, и пышен, и густ, Но все время он знал о березке. Он скрывал свою боль много лет Под окном у забытой сторожки. Из него пробивалась на свет Кривоватая струйка березки. Он глушил свою старую боль, Он сжимал ее в сердце косматом. Свою ненависть или любовь Обвевал по весне ароматом. Но пробилась на свет, но взошла И над ним распустила сережки, Иссушила его, извела Кривоватая воля березки. Время-птица летит и летит, А устанет — на ветку садится, На березу, что криво стоит И не может никак распрямиться.

?

Воры — разбойники

На дальнем бреге вор скучал, И в глубь морскую Он свою руку запускал, Но шарил всуе. Прохожий мимо проходил, Разбойник, право! На ближних трепет наводил, А звать Варавва. Из глаза ближнего сучок Он крал, играя. — Чего ты шаришь, дурачок? — Ключи от рая. — Напрасно ты скучаешь здесь С дурной рукою. Но у меня отмычки есть, Пойдем со мною… Разбойник вора убедил. Но путь далекий Через Голгофу проходил И крест высокий.

?

Ловля русалки

Свет-русалка, ты слушала песни Садко И на лунное солнце глядела легко. Испокон с тобой дружат вода и земля, Мирно дышат зубчатые жабры Кремля. Твое царство живет крепким задним умом. Управляется прошлым, как рыба хвостом. Бьет со дна его чистый прохладный родник.. Но великий ловец ниоткуда возник. Он явился, как тень из грядущего дня, И сказал: "Эта тварь не уйдет от меня!" Ты дремала, не зная о близкой беде. Он словечко "свобода" подкинул тебе. Чтобы в тину зазря не забилось оно, Ты поймала словечко — с крючком заодно. Острый воздух хватаешь разинутым ртом, Возмущая все царства могучим хвостом.

?

Счет одиночества

Есть в мире две неравных части, Два царства: мертвых и живых. Мир жив и мертв, двоятся страсти, Один страдает за двоих. Ума и сердца не хватает Поверить мертвых и живых. Во мне отчизна вымирает, Одна страдая за других. Уж я один останусь скоро, И мой огарочек во тьме Учтет небесная контора, Один запишет, два в уме. Но я всегда жил нелюдимым И перед Господом во тьме Я написал себя единым, А остальных держал в уме.