Стихотворения и поэмы

Но всё равно — на этом перевале ликует и живет твоя краса. О, как лукавили, как горевали глаза твои, прекрасные глаза. 1958

15. Задуманное поведай облакам. Перевод Б. Ахмадулиной

А после — шаль висела у огня, и волосы, не знавшие законов прически, отряхнулись от заколок и медленно обволокли меня. Я в них входил, как бы входил в туман в горах Сванетских, чтобы там погибнуть, и все-таки я их не мог покинуть, и я плутал в них и впадал в обман. Так погибал я в облаке твоем. Ты догадалась — и встряхнула ситом, пахнуло запахом земным и сытым, и хлеб ячменный мы пекли вдвоем. Очаг дышал всё жарче, всё сильней. О, как похожи были ты и пламя, как вы горели трепетно и плавно, и я гостил меж этих двух огней. Ты находилась рядом и вокруг, но в лепете невнятного наречья, изогнутою, около Двуречья тебя увидеть захотел я вдруг. Чуть не сказал тебе я: «О лоза, о нежная, расцветшая так рано…» В Сванетии не знают винограда, я не сказал. И я закрыл глаза. Расстались мы. И вот, скорей старик, чем мальчик, не справляюсь я с собою и наклоняюсь головой седою, и надо мной опять туман стоит. Верни меня к твоим словам, к рукам. Задуманное облакам поведай, я догадаюсь — по дождю, по ветру. Прошу тебя, поведай облакам! 1958

16. Альпинисты. Перевод В. Державина

Посвящаю семье Джапаридзе — известных альпинистов Советской Грузии

Передо мной не гаснут две вершины — Я их люблю, они живут во мне, — Два в облаках парящих исполина, Тетнульд и Ушба в снежной седине. Двух альпинистов две горы позвали, И лег их след на синих ледниках. Туман и стужу преодолевали, Как туры настоящие, в горах. Мне видится, как два отважных брата Ступени по льду скользкому кладут. Угрюмы горы, тучами объяты, И высоту без боя не сдадут. Укутались вершины снежной шубой, Висит обвал в зловещей вышине. С Тетнульдом грозным, со свирепой Ушбой Они вступили в спор на крутизне. Бушует снег, летит сухой, колючий, И град шумит, и брата брат зовет. «Эгей!» — звучит с Тетнульда из-за тучи. Второй от Ушбы голос подает. Два храбрых сердца да Тетнульд и Ушба… И, прозвенев в холодном серебре, Сквозь дождь и снег, как мост любви и дружбы, Зов протянулся от горы к горе. Там, в облаках тумана ледяного, Бой одному последний предстоит, На волоске повисла жизнь другого; Кругом безмолвье звонкое царит. Сверкнула молния в крутых изломах, Дыша бедой, лавина понеслась. И старший брат впервые сделал промах, И младшего веревка сорвалась. Большому горю слезы не услада — Крутой дорогой, презирая страх, Сестра пойдет на льдистые громады, Чтоб письма братьев отыскать в горах. Она идет по их следам упорно, Ревниво на вершины гор глядит. С Тетнульда снег белеет в косах черных, В плаще дыханье Ушбы шелестит. Сестра отважно место братьев заступила! Она идет, по плечи в облаках, Похожая на мать, что уловила Два зова на далеких ледниках. И, ледорубом кованым крошимый, Ей уступал ледник за шагом шаг… И альпинистка вносит на вершину Победы знак, земли Советской флаг. Впервые Ушба терпит пораженье И покоряется Тетнульд седой. День ясен, даль прозрачна, и в волненье Я мужества любуюсь красотой. Пусть утвердится жизнь! Пусть без изъятья Рассеется глубокая печаль! И горы за тобой идут, как братья,— Вся в снежных кряжах утренняя даль! И в сердце стих поет, как ключ горячий: «Ты победила смерти вопреки!..» Лазурно небо, светел день прозрачный, Заводят перекличку ледники. Под солнцем Ушба и Тетнульд красивый, На горизонте — как сестра и брат. В моей груди те горы вечно живы. В горах две жизни вечные горят. 1950

17. По следам Важа Пшавела. Перевод П. Антокольского

1

Сзади оставивши долы, Перевалили в горах мы Дихчо. Но все-таки долог Путь по верховьям Арагви. Глохнем в Арагвином шуме, Входим, стихи повторяя, В Гудамакари, в Лутхуми, В дебри обильного края. Взмыли стервятники смело И в синеве потонули. Вот и деревни Пшавела: Чаргали, Мигриаули. Нас провожает по этой Местности горец толковый. Там, где серьгою продето Солнце в утес ледниковый, Там, над хевсурским селеньем, Брошен ничком, у обвала Плачет о крови оленьей Синдаурай, как бывало. Гнал он когда-то с откоса Зверя в свирепом веселье — Так и застрял тут и сросся С пропастью в зубьях расселин. Глохнет от грохота, замер, Путь потерял, будто не был. Тщетно пустыми глазами Мерит дождливое небо. Эй, продержись, сколько можешь, Там, у предела природы! Может быть, завтра уложишь Тигра могучей породы. Тигр оцарапает камень, Кровью его обагряя, Брошенный в пропасть руками Призрака Синдаурая. Горы, на нас нависая, Смотрят легендами дико. Вспахана рать их косая Временем, будто мотыгой.

2

В Орцхали вцепились друг в друга Две разных Арагви. Выходит Навстречу из бражного круга К нам пшав и беседу заводит: «Привет, молодцы из долины, Зарей освещенные люди! Примите и тост мой недлинный И выпейте горное луди. Мы тут, как отара овечья, В расселину сбиты и сжаты, Но чуем, что время далече Ударило в бубен набата. В глазах ваших вижу, как будто Неведомой азбуки слово На радость хевсурам оттуда По горной тропе привело вас». Он молвил и, выгнувши локоть, Как жахнет в ущелье двустволкой! Откликнулась пропасть. И охать Пошло в ней отчетливо долго. У неба в глазах потемнело. Завыла гора, убегая. Покрытая пеной, как мелом, Гремела Арагви нагая, Зачатая за ледниками, Сгибалась волною горбатой По этой стране, где стихами Усердствуют даже ребята. Брюхатые овцы пыхтели, Столпясь на отвесной дорожке, И шустрые шуртхи слетели И взмыли с откоса сторожко, И, смутную ночь карауля, Виднелась тропа еле-еле, Где Чаргали, Мигриаули В Арагвином горле гремели. И ночь, рассыпавшая щедро Дары свои, дальше вела. Врезаясь в скалистые недра, Ломала река удила.