Стихотворения и поэмы

Стонет арба, запевает аробщик, Жернов грохочет, а там — далеко, В памяти, — Мтквари, Лиахва ли ропщет? В мельнице мысль расцветает легко. Запах овчарни в клетушку доносится. Мокрые сети притащит рыбак, Тени на гулкой стене перекосятся Перед лучиной, вспугнувшею мрак. В окнах горохом рассыпались звезды, Пес твой залаял, степенный, бесхвостый. И просыпаешься ты, хоть и ночь еще, — В песню поток переходит рокочущий. Полночь бормочет, Жернов грохочет, В строчке, зажженной Мукой бессонной, Дышит река, что на помощь пришла, Пламенной песней с пера потекла… Вот шелестит она, ширится вот… У очага возникает, живет И до скончанья веков не умрет, — Славу ей даст благодарный народ.

Саба, Кремль и Горийская крепость

В Москве ждал я солнце… Давид Гурамишвили

Старый мельник темноликий Пишет книгу «Картлис чири». Слышатся рыданья в книге, Как в мирской бескрайней шири. Вот — у Гори, в буре боя, Над ордой иноязыкой, Над турецкою ордою Встал он — книжник наш великий. А потом — отъезд из Гори. Весь в пыли и прахе боя, Саба мчался — бел от горя, Словно облако седое. Жизнь дымилась грудой пепла, Шла как марево степное. Солнце глаз от слез ослепло, Росы высохли от зноя. Он прошел моря и горы И в скитаньях истомился, В мире не найдя опоры, У Кремля остановился. Книгу нес он, как святыню, Как Тамар-царица — церковь. Как гремучий ключ в пустыне, Речь отцов сберег он в сердце. Дух могучий, в бездне бедствий Рока ниспровергший иго, И в твоей заблещет песне — И бессмертной станет книга. * * * Кудри, словно листья граба, Оборвала вихрей ярость. Ты сидишь над книгой Сабы, И тебя настигла старость… Веет холод ночи близкой. Потухают дни глухие. Меч твой — в крепости Горийской, Саба — близ Кремля почиет. Нет ни друга, ни отрады. Глохнет жизнь — струя степная. Лишь волною водопада Бьет из сердца речь родная. Удаляется, как искры, Меркнет брег мирского моря, Но в твоих последних мыслях Брезжут — Кремль и крепость Гори.

Тень Сабы

Цвет юности моей увял от бега времени. Изнемогла душа от тягостного бремени. Саба-Сулхан Орбелиани

Запас рассказов за зиму разросся… Им друг внимал, на мельницу придя. Арагвы рокот из-за рощ донесся. Пылал очаг, Давида осветя. Ты двинул мельницу водой бессмертья. Произнося творящие слова,— Не ты ли сам, могучий, полн усердья, Как водопад, ворочал жернова? Ты мудрость вымысла средь мглы и гула Познал в гремучем мельничном кругу. Тень Сабы в памяти твоей мелькнула — В Москве, в косматом северном снегу. Сквозь вьюгу нес он спелые колосья, Держал в руках снопы грузинских слов, И сердце сказку зимнюю спаяло с ним, С поборником, щитом страны отцов. В его груди Арагва бушевала. Как урожай, он поднял ношу слов, И полы шубы вьюга развевала,— Он шел в снегу — седой, как Саваоф. Какая стать, какая мощь была в нем! С губ гордых не ронял он слов пустых. Взглянул он — и очей огромных пламя Глубь озарило скорбных дум твоих. Зимой в ночах топили свой очаг вы. Друзьям ты притчи Сабы открывал. Река бы потекла бурней Арагвы Из слез, что Саба в мире проливал. Пусть слез река быстрее жернов кружит! Пусть книга умирит сердечный жар! Пусть притча Сабы людям вновь послужит — Целитель ран, души великой дар! И ты запел, как древле пел Шавтели, С народом сердцем связан навсегда,— Ты проглядел глаза — они горели, Глядя вперед и в прошлые года. И Сабы тень за сказкой вслед явилась И в мельнице с тобою поселилась.

Сомнение и песнопение

В яму кинул меня мир. Теймураз Первый

Вот ты состарился. Гаснут глаза твои, Канул ты в мир, как в колодец глубокий, Бросил ты серп и хлеба недожатые, Юность померкла зарницей далекой. «Жизнь! Ты пучины морской темноводней! В скорби о Картли доплыл до заката я… Дымом истаяла слава господня, Дух истомили сомненья проклятые… Звезд отражение в росах играет. Где же звезда, чтоб забрезжил ответно я? Слезы унес я из отчего края, — Пусть отразится в них синь предрассветная! Плачу, сгорая, пылаю, как полымя. Сладко я спал на отеческом сене… Родина! Картли! Простри свои полы мне — Дай целовать их в предсмертном томленье! С горьким упреком пришла ко мне старость… Горе! Кому же мольбы мои отданы? Жаждущей мельницы грохот и ярость — Это лишь воспоминанье о родине!