Стихотворения и поэмы

154. ЧАСТАЯ (ПРО БОРОДУ)

Ни к селу ни к городу Запою про бороду. На земле вода и горы, Под землей одна вода, До земли у зимогора Вырастала борода. Он рвал — не редела, Жег до старых седин, Ничего с ней не сделал, Только больше рассердил. Только больше с досады Сверху донизу — вьюном, Хоть душил самосадом И опаивал вином. Ни с укора, ни с покора, Ни с большого вреда, Никак зимогору Не сдавалась борода. И по всей деревне вести, Словом, пой или труби! Вызывают зятя к тестю, Говорят ему: «Руби!» Посмотрел на тестя зять: «Топором, — кричит, — не взять! Надо с ней, старорежимной, Разговор вести иной, Будем рвать ее пружинной, Дисковой бороной!» 1936

155. ЗАПЕВКИ

Игровой мой, игровой Идет дорожкой полевой. Цвети, платок неношеный, Приди, приди, непрошеный, Непрошеный, неброшенный, Веселый мой, хороший мой! Дорожи не дорожи, Но хоть что-нибудь скажи, Хоть одно словцо добудь, Ну, что-нибудь, ну, что-нибудь! Люди видят, что в ряду Я одна запев веду, Догадаются, наверно, Что к тебе сейчас иду. Мне назначили покой, Ты меня не беспокой, Не маши, когда проходишь, Под моим окном рукой. Мне вчера письмо писали, Нынче радуюсь письму, Подружка милого бросает, Пусть бросает — я возьму! Никогда никто не спросит, А сама не признаюсь: Не боюсь, что милый бросит, Что не бросит он — боюсь! На рябинах всю неделю Всё свистят свиристели,— Неужели доглядели, Как мы время провели? Часом раньше шла и пела, А теперь не до того, Раньше двух дружков имела, А теперь ни одного! На тропиночке косой Подружка хвасталась красой, Замечательной красой — В ленты убранной косой. Через речку переброшен Переход кленовенький, Перейду по переходу, Погуляю с новеньким. Игровой мой, игровой, Идет дорожкой полевой, Идет в семнадцати летах, И вся дороженька в цветах! Проводи меня домой Полем небороненным, Дроля мой да дроля мой, На сердце уроненный! Думала: любовь — игрушка, А в слезах иду домой. Не ругай его, подружка, Он, подружка, милый мой. Шила, шила, как решила, Синим по бордовому, Не в чужие руки шила — Своему бедовому. Полюбила Шурочку, Хожу по переулочку, Не потому, что улиц нет, А потому — семнадцать лет! Сниму платок, надену шаль, Чтоб расставаться было жаль, Чтобы сказал мой брошенный: «Какая ты хорошая!» Разлюбила Шурочку, Ношу платок внахмурочку, Ношу внахмурочку платок, На нем всего один цветок. Две расцветки всех красивей, Всё с тобой да всё с тобой: Синий-синий цвет, пресиний, Голубой-преголубой. Полюбила Шурочку За кожану тужурочку, За волос, в кольца завитой, За то, что парень золотой! Давай по-старому с тобой, Давай опять по-старому: С моей судьбой, с твоей судьбой Ходить по снегу талому. Ах, не твой ли синий-синий Примелькался мне платок? Ты живешь недалеко, И мне любить тебя легко, Легко любить и наряжать, Легко до дому провожать. Я не знаю, как сказать, Чтоб судьбу с твоей связать, Чтобы спутать — не распутать, Чтобы рвать — не разорвать! Что-то на сердце темно, Не видал тебя давно, Очень частой занавеской Занавешено окно. Не отец меня неволил, Сам я рвался в хоровод, Отбаянил, отгармонил С новой дролей Новый год. Не какой-нибудь иной — Говорю тебе одной: Ох, зазноба, ах, зазноба, Будь поласковей со мной. Говори, а может, лучше Никому не говори, Что сходились мы, как тучи, Разошлись, как две зари. Много раз, да много раз, Да каждый раз по-новому Говорю про синий глаз, Синий, зацелованный. Пели, пели, голосили, Вился черный завиток, Ах, не твой ли синий-синий Примелькался мне платок? Не малиновки летели Над соломой яровой — Пролетели все метели Над моею головой. Золотой поры девчонку Узнаю по голосу, По ласковому голосу, По завитому волосу. Скажи — с тобой в твоем дому Проститься мне или ему, Скажи — идти которому На все четыре стороны? Я в тебе души не чаю, Но для слуха доброго — Кто ни спросит — отвечаю: «Ничего подобного!» Желтый лист с березы свалится, Зеленый будет жить, Забывал — не забываешься, — Не знаю, с кем дружить. 1935–1937

156. «Мне дня не прожить без тебя, не тоскуя…»

Мне дня не прожить без тебя, не тоскуя, Коль всю мою долю ты держишь в руках. И где я нашел молодую такую И где тебя встретил — не вспомню никак. Никто не напомнит, что было вначале; Березы в сережки с утра убрались, Все реки играли, и вербы качались, Все зори взлетели, все звезды зажглись. Потом, может, ветры расскажут раздолью, Как жил я, ликуя, воюя, любя, Но честь не по чести, и доля не в долю, И слава не в славу, коль нету тебя! 1937

157. НАСТЯ

Не в моей веселой власти Замолчать твои дела. Я тебя достану, Настя, Где б ты, Настя, ни была! Где б ни шла и где б ни встала, Где бы цветом ни цвела, Где бы в пляске ни летала, Где б ты, Настя, ни была! Так найду, чтоб, хорошея, Над собой теряя власть, С пляски бросилась на шею, Вокруг шеи обвилась Бело-белыми руками, Не лукавя, обвилась. Чтобы шла ко мне домой, Как звезда падучая, Чтоб сказала: «Милый мой, Я по тебе соскучилась — Так по тебе соскучилась, Что не живу, а мучаюсь!» 1937

158. «За то, что с тобой не найти мне покоя…»

За то, что с тобой не найти мне покоя, За то, что опять горевал, За то, что однажды придумал такое И новой любовью назвал; За то, что и день мой весь в тучах, весь в тучах, За то, что об этом пою, За то, что разлука идет неминучей, За долю, родная, твою,— Пусть алые зори касаются веток, Шумит величаво прибой… Прости не за всё, но хотя бы за это, Что снова забредил тобой. 1937

159–162. СТИХИ О КИРОВЕ

1. ВСТРЕЧА

…Нет, такие дни не забывают! Не бесславье выпало, а честь. Киров мне сказал: «Ты — мировая!» Может, мировая я и есть! По порядку: В Смольном было дело. Молодости доля не тесна. За окном на всех крылах летела Краснозорьем взятая весна. Чем она манила? Встречей радуг, Яблони стремительным цветком, Синим небом, Звездами, Прохладой. Я пошла плясать, взмахнув платком. А за мной еще веселой стайкой Парни и девчонки мне под стать. Вдруг как закричат все: «Перестаньте!» — «Почему, ребята, перестать? Я еще не топнула, как надо!» — «Перестань!» — Кричали мне одной. …Если в этот миг была отрада, То она была передо мной! Киров! Всё на свете забывая, Спела я любимую одну. Он тогда сказал: «Ты — мировая!» — И подвел к высокому окну. За окном весна. И ветер — вестник Половодья всех озер и рек. У окна стоял простой, как песня, Сердцем полоненный человек! Слово жгло, и слово утешало. «Лучшие, — сказал он, — шли к боям Для того, чтоб радостней дышалось И тебе и всем твоим друзьям». И еще о многом. Как отвечу? Вот пройдут весны моей года, Многое забудется, Но встреча — Ни за что на свете, Никогда!

2. МУЖЕСТВО

Мир живет такими именами. Гордая печаль, над нами вей! Партия утратила стальная Одного из лучших сыновей. Страшная утрата за плечами, Всюду вышел гнев из берегов! В мире нет суровее печали, Чем печаль страны большевиков! Но по ненаписанным законам, Не скрываясь в тягостную тьму, Перейдет навеки в миллионы Мужество, присущее ему, Мужество, прошедшее не в крике, Мировое мужество идей, Мужество отважных и великих, Ведших революцию людей.

3. ПРОЩАНИЕ

По кровному родству и праву И по правам совсем другим Мы вышли все рядами славы Проститься с другом дорогим. И все мы (мир огромный замер, И по-иному день открыт) Сухими плакали глазами И горькую таили зависть К тому, кто плакать мог навзрыд! И тяжело нам было вдоволь. И не было путям конца, Как будто шли равниной льдовой, И черный флаг затмил бордовый, И ночь сходила на сердца! И новый день, идя по кругу, Увидел всех знамен поток И как несли тогда мы другу Живую радугу цветов; Как сомкнутым шагали строем (Уйдет звено, встает отряд) И как клялись стране героев Одной из самых грозных клятв. …И снова сумерки сгустились, Дорога скорбная длинна… Страна окликнет: «Все ль простились?» И мы ответим: «Все, страна!»

4. «Гневом (за которым — смерть врагам) объятый…»

Гневом (за которым — смерть врагам) объятый И великим горем удручен, Встал народ. И встала с ним Расплата, И народ увидел: он отмщен! Делом, за какое станем драться При лазури ясной и во мгле,— Всею силой кровных дружб и братства, Равных нет которым на земле! Он отмщен железным нашим строем, Всем, чем мир поныне изумлен, Он отмщен отвагою героев, Громом пушек, бурею знамен! Боевою долей батальонов, Мужеством отдельного бойца И священной клятвой миллионов, Клявшихся бороться до конца! Всем, чем мы живем, любою датой, Тем, что мы идем, озарены, Песней, в небо прянувшей, крылатой, Поднятой бессмертием страны, Делом, за какое станем драться В небе, в море и среди лугов, Всею силой кровных дружб и братства — Вплоть до полной гибели врагов! 1934–1938

163. Где ты? Облака чуть-чуть дымятся

Где ты? Облака чуть-чуть дымятся, От цветов долина как в снегу. Я теперь ни плакать, ни смеяться Ни с какой другою не могу. Не твоих ли милых рук сверканье Донеслось ко мне издалека? Не с твоим ли розовым дыханьем Розовые ходят облака? Всё равно за облаком за тонким Солнце выйдет, луч блеснет, Всё равно глядеть мне в ту сторонку, Где моя любимая живет. Не скажу, как весело мне с нею Там, где песня меркнет над водой, Где большие заводи синеют И над ними месяц молодой. Где ты? Облака чуть-чуть дымятся, От цветов долина как в снегу. Я теперь ни плакать, не смеяться Ни с какой другою не могу. 1938

164. «Ой, да две дорожки в чистом поле…»

Ой, да две дорожки в чистом поле, Разлетелись две подряд. Ой, да по одной дорожке вволю И ходить мне не велят. Не велят ходить никак Там, где твой цветной рукав, Где моя большая доля, Как заря в твоих руках. Как заря в твоих руках, Как ручей в траве высокой Или словно сизый сокол, Ясный сокол в облаках! Нет, горы такой не встретить, Где бы камня не добыть, Нет другой такой на свете, Чтоб забыть тебя, забыть. 1938