Стихотворения и поэмы

92. ВСТУПЛЕНИЕ В КОЛХОЗ

1

Утро. Чашки и стаканы. Угол острый и тупой. Утро. Ходят тараканы Невеселою толпой. Черные — земле подобны, — Войско всех запечных стран. Их ведет большой, недобрый, Самый старый таракан. Через пестрые обои, Через пыль, через золу Он ведет их к водопою — К луже грязной на полу. Будто иначе нельзя им В доме Гладина Петра. Напились. Встает хозяин. Утро. Семь часов утра. Он кафтан, пробитый молью, Надевает, как батист… Скука. Тешится подполье Пеньем двух домашних птиц.

2

День прошел. Товарищ Гладин Сел за стол, как за престол, Постучал, приличья ради, Указательным перстом. И его встречают бранью, Пустяковым злом своим Лавок сонное собранье, Потревоженное им. Пол-избы забрала печка, Мелочь вытеснив плечом… Вечер. Лампой скоротечной Скупо Гладин освещен. Как на карточке батальной, Встал. И снова сел к огню. Тут его жена Наталья Подает ему меню. За окном Европа тает, Азия — венком красы. Гладин Петр меню читает, Закрутив вовсю усы! Кончил. Жестом командира, Непреложным, как закон, На картофеле в мундирах Вдруг остановился он.

3

Я стараюсь видеть точно: Гладин лег в постель здоров. Ночь прошла обычной ночью, Сократив дела миров. Всё ж она была рабочей. И от часу до пяти Шел ремонт крутых обочин Верхнемлечного пути. Звезды, как златые деньги, Падали в теснины рощ. Тяжких валунов паденье Было зримо в эту ночь.

4

Утром встал товарищ Гладин, Сел за стол, как за престол, Постучал, приличья ради, Указательным перстом. Он следит за синей далью, Думу ловит на корню. Тут его жена Наталья Подает ему меню. В этот миг изба хромая Затряслась, как пулемет. Он меню не принимает, Хлеба в руки не берет. Нет. Он лодкой новой правит. (Пусть свистит девятый вал!) Гладин, зная свой регламент, Краткий митинг открывал.

5

По столу, как по баллону, Стукнул. Вызвал шум берез. «Хватит жить черней вороны! — Образно он произнес. — Хватит, выражаясь грубо, Грязь, как золото, копить. Хватит, милая супруга, Тараканью воду пить! Вот приказ. Подписан мною (То есть Гладиным Петром): „Гладину Петру с женою Предлагается: нутром Воспринять эпоху жизни, Строй непобедимых лет. Солнце нам лучами брызнет, А иначе жизни нет! Перемыть горшки, стаканы, Окна протереть мешком, Истребить всех тараканов Злым персидским порошком“. Кратко перейдя к вопросу, В нынешний политмомент, Словом — мы нужны колхозу Как упорный элемент!»

6

Кончил и, судьбу покинув, Он пошел рубить дрова… За окном шумят рябины, Под окном бежит молва. 1932

93. ПЕСЕНКА («Жара стучала в градусы…»)

Жара стучала в градусы И жгла траву огнем, Я шел к девчонке радостной Таким смятенным днем. Я поднимался лесенкой Тесового крыльца И проклятую песенку Дослушал до конца. Легла тоска кипучая У тоненьких столбов. Девчонка пела: «Скучная У нас с тобой любовь. В ней ни звезды, ни месяца. Ты, сумрачный, проверь: Я окна занавесила, На ключ закрыла дверь…» Я вышел, спотыкаясь, И ветер песни смолк. И я проверил (каюсь) И окна и замок… 1932

94. «Мы потрясаем мир. По нашему веленью…»

Мы потрясаем мир. По нашему веленью Седой ордой раскинулась вдали Гроза как постоянное явленье, И спать уже не могут короли! У каждого на столике аптека, И, сигнатуры двигая впотьмах, Британия не может спать. Потеха! Бессонница свирепствует в домах. Идет борьба труда и капитала, Но, вскинув до луны остатки дня, Земля не вся достаточно впитала Потребное количество огня. И старый мир, туманами объятый И мщения раскинув реквизит, Под натиском колонн пролетарьята В агонии скрежещет и грозит. 1932

95. В ПРАЗДНИК

На деревню Новый Мост Вышел парень в полный рост, Краснощекий, полнокровный… И, короче говоря, Шапка парня стоит ровно, Ровно двадцать три рубля. Вдоль по улице разгульной Никаких таких морок, И висит, пришитый к тулье, Магазинный номерок. Парень — в тройке, машет веткой, На руке — часы-браслетка. Никли солнечные нити. Девки шли сквозь синий чад. «Ради бога, извините, Но который нынче час?» — «Четверть первого». — «Мерсите! Нет спасенья от росы… Вы и в будни выносите Ваши верные часы!» «Кто такой? Откуда родом? Кто прокрался к нам лисой? Кто смеется над народом Завлекательной красой? Где исток ветвей зеленых Роду-племени его?» Отвечала всем Алена За себя и за него: «Что за слух идет в народе, По углам звенит косым? Это ж Ваня Воеводин, Дяди Власа бравый сын. Он работал в Петрограде, В чужедальной стороне, Вот он весь, как на параде, Завтра сватов шлет ко мне». Солнца золотой опарник На затоне волны бьют. Всё в порядке. Пляшут парни, Девки песенки поют. Не жалеют ярких красок, Голосить не устают. О нарядном сыне Власа, О любви они поют. 1932

96. ОТМЕНА ПРАЗДНИКА

Все ли знают, что в Покров По дешевке ходит кровь?

1

С низких путаных небес В мертвую осень Опускался мелкий бес По имени Осип. Был отчаянным и смелым Путь единственный его, И давленье стратосферы Не влияло на него. И его едва-едва, Черного, как вьюшка, Приняла одна вдова По имени Нюшка. Вот могучая семейка! Черт гремит, как ундервуд, И по крашеным скамейкам Две квашни к нему плывут. Черт в широкую квашню Сунул правую клешню. Затряслась сережка в мочке, Забродило пиво в бочке! Сунул в новую квашню Черт и левую клешню. Заходила половица, В пляс ударилась вдовица, В новой бочке очень бойко Ходит пена русской горькой. А наутро, улыбаясь, Лаками отклокотав, Желтая и голубая Вывеска гласила так: «Торговля готовым вином и платьем ОСИПА ЧЕРТОВА И АННЫ СИЛАНТЬЕВОЙ».

2

Праздник был окутан мраком (Так вещает протокол), Кое-где гремела драка, Был повален частокол. На житье семи тальянок Был поставлен общий крест, Все ребята были пьяны, Лишь Иван Степанов трезв. Он, как доблестный оратор, Сгоряча клеймил народ. Он, как модный литератор, Всё записывал в блокнот: «Вырвано до тридцати растений. Три ничтожные стекла Выбиты в порядке прений… Кровь, как водится, текла. До десятка рам оконных Захотели в землю лечь, До восьми рубах суконных Были срезаны до плеч. Духота, смердя, парила, Мертвое крыло влача… И лежали, как перила, Оба брата Лукича. Женщины, как истуканы, Разбежались по лесам…» Ну и хват Иван Степанов, Как он ловко записал! Девчонки, прогремите всласть Молочными бидонами,— По слободе идет соввласть В лице В. И. Дадонова. Глядя на такие раны, Он качает головой, Впереди его гортанный Клич разносит вестовой: «На собрание, граждане (Прямо в руки крик идет), Торопитесь, чтоб не ждали Те, кто первыми придет».

3

Так благодаря старанью Собирались стар и мал. Это важное собранье Сам Дадонов открывал. «Граждане, — сказал он глухо, — От ударов кирпича Почитай совсем как трупы Оба брата Лукича. До десятка рам оконных Вынуждены в землю лечь, До восьми рубах суконных Были срезаны до плеч. Неужель в воде болотной Иль в грязи колодой гнить? Предлагаю всенародно Этот праздник отменить». Он глядел, как Гарибальди, Шел с козырного туза. Женщины, как по команде, Поднимали руки «за». За отмену Покрова, За измену Покрову! «Отменяем. Будет лучше. Совестно смотреть в глаза». Пятьдесят мужчин непьющих Поднимали руки «за». 1933

97. КАК ВО НАШЕЙ ВО ДЕРЕВНЕ…

Как во нашей во деревне, Молодой и быстроногой, Как во нашей во деревне Много разных новостей. Во-первых, мне сообщает кровная моя родня, Что старик Степан Булдыгин умирал четыре дня. Умирал — и всё ж не умер и, хотя лежал в гробу, От всего большого сердца проклинал свою судьбу! Вкруг него чадили свечи, ладан жгли во всех углах, Несмотря на это старец всё ж не обращался в прах! Ночь четвертая. Читали четное число молитв. И тогда Степан Булдыгин: «Дайте водки!» — говорит. И восстал, подобный глыбе, Топнул правою ногой, И сказал тогда Булдыгин, А не кто-нибудь другой: «Душно в саване поганом!.. И, чтоб мир в красе вернуть, Дайте водки два стакана И натрите перцем грудь!»