Стихотворения о любви

1970

Счастливый человек

Кто и каков счастливый человек?.. Я лично так бы на вопрос ответил: Счастливец тот, кто получил навек Две песни — две любви на белом свете. Не надо шуток и «уймитесь, страсти»! Не двоеженство. Не об этом речь. Да, две любви. И каждую сберечь — Как раз и будет настоящим счастьем! Нет, далеко не все и не всегда Могли б сказать: «Люблю свою работу. Готов трудиться до седьмого пота И счастлив от любимого труда!» И я уверен, даже твердо знаю, Что в этой самой светлой из страстей Есть что-то от любви к родному краю, К своим друзьям и к Родине своей. Но как моря не могут жить без рек, Как без дождей земля оскудевает, Так без любви сердечной человек Духовно в чем-то все же прозябает. Не зря о ней и пишут, и поют, Не зря о ней так радостно мечтается. И как ни славен человечий труд, А нежность все же нежностью останется. Тут ни замен и ни сравнений нет. Не будем путать двух прекрасных миссий. Да и народ рождается на свет Не от ученых формул и трансмиссий. Да, две любви в одном рукопожатье, Как два крыла, берущие разбег. Иначе говоря — любовь в квадрате. И кто обрел их — по моим понятьям, Счастливейший на свете человек!

1971

Высота

Под горкой в тенистой сырой лощине, От сонной речушки наискосок, Словно бы с шишкинской взят картины, Бормочет листвой небольшой лесок. Звенит бочажок под завесой мглистой, И, в струи его с высоты глядясь, Клены стоят, по-мужски плечисты, Победно красою своей гордясь. А жизнь им и вправду, видать, неплоха: Подружек веселых полна лощина… Лапу направо протянешь — ольха, Налево протянешь ладонь — осина. Любую только возьми за плечо, И ни обид, ни вопросов спорных. Нежно зашепчет, кивнет горячо И тихо прильнет головой покорной. А наверху, над речным обрывом, Нацелясь в солнечный небосвод, Береза — словно летит вперед, Молодо, радостно и красиво… Пусть больше тут сухости и жары, Пусть щеки январская стужа лижет, Но здесь полыхают рассветов костры, Тут дали видней и слышней миры, Здесь мысли крылатей и счастье ближе. С достойным, кто станет навечно рядом, Разделит и жизнь она и мечту. А вниз не сманить ее хитрым взглядом, К ней только наверх подыматься надо, Туда, на светлую высоту!

1971

Когда порой влюбляется поэт…

Когда порой влюбляется поэт, Он в рамки общих мерок не вмещается, Не потому, что он избранник, нет, А потому, что в золото и свет Душа его тогда переплавляется. Кто были те, кто волновал поэта? Как пролетали ночи их и дни? Не в этом суть, да и неважно это. Все дело в том, что вызвали они! Пускай горды, хитры или жеманны, — Он не был зря, сладчайший этот плен. Вот две души, две женщины, две Анны, Две красоты — Оленина и Керн. Одна строга и холодно-небрежна. Отказ в руке. И судьбы разошлись. Но он страдал, и строки родились: «Я вас любил безмолвно, безнадежно». Была другая легкой, как лоза, И жажда, и хмельное утоленье. Он счастлив был. И вспыхнула гроза Любви: «Я помню чудное мгновенье». Две Анны. Два отбушевавших лета. Что нам сейчас их святость иль грехи?! И все-таки спасибо им за это Святое вдохновение поэта, За пламя, воплощенное в стихи! На всей планете и во все века Поэты тосковали и любили. И сколько раз прекрасная рука И ветер счастья даже вполглотка Их к песенным вершинам возносили! А если песни были не о них, А о мечтах или родном приволье, То все равно в них каждый звук и стих Дышали этим счастьем или болью. Ведь если вдруг бесстрастна голова, Где взять поэту буревые силы? И как найти звенящие слова, Коль спит душа и сердце отлюбило?! И к черту разговоры про грехи. Тут речь о вспышках праздничного света. Да здравствуют влюбленные поэты! Да здравствуют прекрасные стихи!

1972

Цвета чувств

Имеют ли чувства какой-нибудь цвет, Когда они в душах кипят и зреют?.. Не знаю, смешно это или нет, Но часто мне кажется, что имеют. Когда засмеются в душе подчас Трели по-вешнему соловьиные, От дружеской встречи, улыбок, фраз, То чувства, наверно, пылают в нас Небесного цвета: синие-синие. А если вдруг ревность сощурит взгляд Иль гнев опалит грозовым рассветом, То чувства, наверное, в нас горят Цветом пожара — багровым цветом. Когда ж захлестнет тебя вдруг тоска, Да так, что вздохнуть невозможно даже, Тоска эта будет, как дым, горька, А цветом черная, словно сажа. Если же сердце хмельным-хмельно, Счастье, какое ж оно, какое? Мне кажется, счастье, как луч. Оно Жаркое, солнечно-золотое. Назвать даже попросту не берусь Все их — от ласки до горьких встрясок. Наверное, сколько на свете чувств, Столько цветов на земле и красок. Судьба моя! Нам ли с тобой не знать, Что я под вьюгами не шатаюсь. Ты можешь любые мне чувства дать, Я все их готов, не моргнув, принять И даже черных не испугаюсь. Но если ты даже и повелишь, Одно, хоть убей, я отвергну!.. Это Чувства крохотные, как мышь, Ничтожно-серого цвета.

1972

В кафе

Рюмку коньячную поднимая И многозначаще щуря взор, Он вел «настоящий мужской разговор», Хмельных приятелей развлекая. Речь его густо, как мед, текла Вместе с хвастливым смешком и перцем. О том, как, от страсти сгорев дотла, Женщина сердце ему отдала, Ну и не только, конечно, сердце… — Постой, ну а как вообще она?.. — Вопросы прыгали, словно жабы. — Капризна? Опытна? Холодна? В общих чертах опиши хотя бы! Ах, если бы та, что от пылких встреч Так глупо скатилась к нелепой связи, Смогла бы услышать вот эту речь, Где каждое слово грязнее грязи! И если б представить она могла, Что, словно раздетую до булавки, Ее поставили у стола Под взгляды, липкие, как пиявки. Виновна? Наверно. И тем не менее Неужто для подлости нет границ?! Льется рассказ, и с веселых лиц Не сходит довольное выражение. Вдруг парень, читавший в углу газету, Встал, не спеша подошел к столу, Взял рассказчика за полу И вынул из губ его сигарету. Сказал: — А такому вот подлецу Просто бы голову класть на плаху! — И свистнул сплеча, со всего размаху По злобно-испуганному лицу. Навряд ли нужно искать причины, Чтоб встать не колеблясь за чью-то честь. И славно, что истинные мужчины У нас, между прочим, пока что есть!

1972

Слово о любви

Любить — это прежде всего отдавать. Любить — значит чувства свои, как реку, С весенней щедростью расплескать На радость близкому человеку. Любить — это только глаза открыть И сразу подумать еще с зарею: Ну чем бы порадовать, одарить Того, кого любишь ты всей душою?! Любить — значит страстно вести бои За верность и словом, и каждым взглядом, Чтоб были сердца до конца свои И в горе, и в радости вечно рядом. А ждет ли любовь? Ну конечно, ждет! И нежности ждет, и тепла, но только Подсчетов бухгалтерских не ведет: Отдано столько-то, взято столько. Любовь не копилка в зашкафной мгле. Песне не свойственно замыкаться. Любить — это с радостью откликаться На все хорошее на земле. Любить — это видеть любой предмет, Чувствуя рядом родную душу: Вот книга — читал он ее или нет? Вот груша — а как ему эта груша? Пустяк? Отчего? Почему пустяк?! Порой ведь и каплею жизнь спасают. Любовь — это счастья вишневый стяг, А в счастье пустячного не бывает! Любовь — не сплошной фейерверк страстей, Любовь — это верные в жизни руки. Она не страшится ни черных дней, Ни обольщений и ни разлуки. Любить — значит истину защищать, Даже восстав против всей вселенной. Любить — это в горе уметь прощать Все, кроме подлости и измены. Любить — значит сколько угодно раз С гордостью выдержать все лишенья, Но никогда, даже в смертный час, Не соглашаться на униженья! Любовь — не веселый бездумный бант И не упреки, что бьют под ребра. Любить — это значит иметь талант, Может быть, самый большой и добрый. И к черту жалкие рассужденья, Что чувства уйдут, как в песок вода. Временны только лишь увлеченья. Любовь же, как солнце, живет всегда! И мне наплевать на циничный смех Того, кому звездных высот не мерить. Ведь эти стихи мои лишь для тех, Кто сердцем способен любить и верить!

1973

Дружеский совет

Когда ты решишься в любви открыться Однажды и навсегда, Возможно, вначале она смутится И сразу не скажет: «Да». Ну что же, не надо обид и вздохов! Тут только не спорь и жди. Смущение — это не так уж плохо, Все главное — впереди! И вряд ли всерьез что-то будет значить, Когда на твои слова Она вдруг потупится и заплачет Иль даже сбежит сперва. Ведь слезы такие звучат, наверно, Как пение соловья. Слезы, ей-богу, совсем не скверно, Считай, что она — твоя! А впрочем, бывает и невезенье, Когда прозвучит ответ На фразы, полные восхищенья, Сурово и горько: «Нет!» И все-таки, если не потеряться, А снова идти вперед, Если надеяться, добиваться, Быть сильным и нежным, то, может статься, Счастье еще придет. Но, если ничто ее не встревожит И с милою простотой Она тебе дружбу свою предложит, Вот тут даже Бог тебе не поможет, Простись и ступай домой!

1973

Оценка любви

Он в гости меня приглашал вчера: — Прошу по-соседски, не церемониться! И кстати, я думаю, познакомиться Вам с милой моею давно пора. Не знаю, насколько она понравится, Да я и не слишком ее хвалю. Она не мыслитель и не красавица. Такая, как сотни. Ничем не славится. Но я, между прочим, ее люблю! Умчался приветливый мой сосед, А я вдруг подумал ему вослед: Не знаю, насколько ты счастлив будешь, Много ль протянется это лет И что будет дальше. Но только нет, Любить ты, пожалуй, ее не любишь… Ведь если душа от любви хмельна, То может ли вдруг человек счастливый Хотя бы помыслить, что вот она Не слишком-то, кажется, и умна, И вроде не очень-то и красива. Ну можно ли жарко мечтать о ней И думать, что милая, может статься, Ничем-то от сотен других людей Не может, в сущности, отличаться?! Нет, если ты любишь, то вся она, Бесспорно же, самая романтичная, Самая-самая необычная, Ну словно из радости соткана. И в синей дали, и в ненастной мгле Горит она радугой горделивою, Такая умная и красивая, Что равных и нету ей на земле!

1973

О смысле жизни

— В чем смысл твоей жизни? — меня спросили. — Где видишь ты счастье свое, скажи? — В сраженьях, — ответил я, — против гнили И в схватках, — добавил я, — против лжи! По-моему, в каждом земном пороке, Пусть так или сяк, но таится ложь. Во всем, что бессовестно и жестоко, Она непременно блестит, как нож. Ведь все, от чего человек терзается, Все подлости мира, как этажи, Всегда пренахальнейше возвышаются На общем фундаменте вечной лжи. И в том я свое назначенье вижу, Чтоб биться с ней каждым своим стихом, Сражаясь с цинизма колючим льдом, С предательством, наглостью, черным злом, Со всем, что до ярости ненавижу! Еще я хочу, чтоб моя строка Могла б, отверзая тупые уши, Стругать, как рубанком, сухие души До жизни, до крохотного ростка! Есть люди, что, веря в пустой туман, Мечтают, чтоб счастье легко и весело Подсело к ним рядом и ножки свесило: Мол, вот я, бери и клади в карман! Эх, знать бы им счастье совсем иное: Когда, задохнувшись от высоты, Ты людям вдруг сможешь отдать порою Что-то взволнованное, такое, В чем слиты и труд, и твои мечты. Есть счастье еще и когда в пути Ты сможешь в беду, как зимою в реку, На выручку кинуться к человеку, Подставить плечо ему и спасти. И в том моя вера и жизнь моя. И, в грохоте времени быстротечного, Добавлю открыто и не тая, Что счастлив еще в этом мире я От женской любви и тепла сердечного… Борясь, а не мудрствуя по-пустому, Всю душу и сердце вложив в строку, Я полон любви ко всему живому: К солнцу, деревьям, к щенку любому, К птице и к каждому лопуху! Не веря ни злым и ни льстивым судьям, Я верил всегда только в свой народ. И, счастлив от мысли, что нужен людям, Плевал на бураны и шел вперед. От горя — к победам, сквозь все этапы! А если летел с крутизны порой, То падал, как барс, на четыре лапы И снова вставал и кидался в бой. Вот то, чем живу я и чем владею: Люблю, ненавижу, борюсь, шучу. А жить по-другому и не умею, Да и, конечно же, не хочу!

1973

Итог

Да, вы со мною были нечестны. Вы предали меня. И, может статься, Не стоило бы долго разбираться, Нужны вы мне теперь иль не нужны. Нет, я не жажду никакой расплаты! И, как ни жгут минувшего следы, Будь предо мной вы только виноваты, То это было б полбеды. Но вы, с душой недоброю своей, Всего скорее, даже не увидели, Что вслед за мною ни за что обидели Совсем для вас неведомых людей. Всех тех, кому я после встречи с вами, Как, может быть, они ни хороши, Отвечу не сердечными словами, А горьким недоверием души.

1973

Женский секрет

У женщин недолго живут секреты. Что правда, то правда. Но есть секрет, Где женщина тверже алмаза. Это: Сколько женщине лет?! Она охотней пройдет сквозь пламя Иль ступит ногою на хрупкий лед, Скорее в клетку войдет со львами, Чем возраст свой правильно назовет. И если задумал бы, может статься, Даже лукавейший Сатана В возрасте женщины разобраться, То плюнул и начал бы заикаться. Картина была бы всегда одна: В розовой юности между женщиной И возрастом разных ее бумаг Нету ни щелки, ни даже трещины. Все одинаково, — шаг в шаг. Затем происходит процесс такой (Нет, нет же! Совсем без ее старания): Вдруг появляется «отставание», Так сказать, «маленький разнобой». Паспорт все так же идет вперед, А женщину вроде вперед не тянет: То на год от паспорта отстает, А то переждет и на два отстанет… И надо сказать, что в таком пути Она все больше преуспевает. И где-то годам уже к тридцати, Смотришь, трех лет уже не найти, Ну словно бы ветром их выметает. И тут, конечно же, не поможет С любыми цифрами разговор. Самый дотошнейший ревизор Умрет, а найти ничего не сможет! А дальше ни сердце и ни рука Совсем уж от скупости не страдают. И вот годам уже к сорока Целых пять лет, хохотнув слегка, Загадочным образом исчезают… Сорок! Таинственная черта. Тут всякий обычный подсчет кончается, Ибо какие б ни шли года, Но только женщине никогда Больше, чем сорок, не исполняется! Пусть время куда-то вперед стремится И паспорт, сутулясь, бредет во тьму, Женщине все это ни к чему. Женщине будет всегда «за тридцать». И, веруя в вечный пожар весны, Женщины в битвах не отступают. «Техника» нынче вокруг такая, Что ни морщинки, ни седины! И я никакой не анкетой мерю У женщин прожитые года. Бумажки — сущая ерунда, Я женской душе и поступкам верю. Женщины долго еще хороши, В то время как цифры бледнеют раньше. Паспорт, конечно, намного старше, Ибо у паспорта нет души. А если вдруг кто-то, хотя б тайком, Скажет, что может увянуть женщина, Плюньте в глаза ему, дайте затрещину И назовите клеветником!