Стихотворения. Книга стихов

«Мы с тобой прозрачны, как тени...»

Мы с тобой прозрачны, как тени, Потому что особенный вечер: То ли стали удачно звёзды, То ли запахи в лад попали. Даже робкие пальцы растений Так доверчивы нам навстречу: Мы сегодня сквозим, как воздух — Ни мизинчика не примяли. Хочешь, мы пойдём по заливу — По пружинящей водной плёнке, Хочешь — с белками поиграем, Хочешь — ветру почешем холку. Шевелятся цветы на сливах, Как младенцы в белых пелёнках, Копошится трава сырая И сверчок в темноте защёлкал. Хочешь — тем же ему ответим, Или крикнем ночною птицей, Хочешь — кинемся прямо в небо, Словно в пруд — и звёзды расплещем. Как дрожит несёдланный ветер! Нас там ждут, нам это не снится. Что мы знаем про быль и небыль? Видишь — ворон. Не бойся — вещий. 1987 Чикаго

«Снова чёрный кирпич...»

Снова чёрный кирпич И заклёпки мостов, И копчёная насыпь, И запах железа. Так похожи окраины всех городов, Так похож перестук Бесконечных отъездов. И всё та же трава у обочин цветёт — Почему-то всё жёлтым, Упорно и странно. И босая девчонка стоит у ворот, Так мечтая увидеть Далёкие страны. Что ж мы ей не успели махнуть из окна? Убегая, грохочут Деревья и реки. Сколько встреч по дороге — Разлука одна. Потому нам и грустно от слова «навеки». 1987 Линкольн

«Звери уходят от нас перед смертью...»

Звери уходят от нас перед смертью — И правы. Травы стоят до последнего ветра — И правы. Мёртвые чайки не ждут Деревянной оправы: Море колышет их перья В разводах мазута. Стёртой монетой мы купим Забытое право — Медленно выйти на берег И ждать переправы С лёгкой душой, Не печалясь о смене маршрута. 1987 Роттердам

«В Италии барочны облака...»

В Италии барочны облака, И Тибр тугими петлями ложится, А с выпуклых холмов слетают птицы, И каждая дуга божественно легка. Откуда мне известны наперёд Дождями полусмытая тропинка, На солнечных часах проросшая травинка И времени такой неспешный ход, Как будто впереди все те века, Что в эту землю врезали дороги. И рано говорить об эпилоге, Когда так бьётся каждая строка И хочет жить... В горах смеются боги. А смерть не видит нас издалека. 1987 Рим

«Господи, я гражданин мира...»

Господи, я гражданин мира — Как Ты когда-то велел. В доказательство предъявляю дыры — Оцени прогресс — Не от стрел! А от пуль со смещённым центром, От жаканов и разрывных. Мой экзамен — Твоя оценка, Палачи в стороне: не до них! Меж границ сегодняшних стран — Бьюсь об стены, Господи! Окровавленной рванью беру на таран, Продираюсь лоскутом. Ох и тяжко Твоё наследство, Сын Человеческий! Только б выдержать Твоё следствие, Ну а там — приговор к вечности. Тридцать три. Слабеют колена, Но в отверстых глазницах — свет. Ты уж Сам разбирайся с тленом: Быть ему или нет. 1987 Рива Тригозо

«Кипарисы, как лошади, стоя спят...»

Кипарисы, как лошади, стоя спят, Голубому свету воля дана, А душе — покой, на все времена: Что сегодня, что сотню смертей назад. Мы кормили с рук облака небес, Нам подземным пламенем губы жгло, Нас моря носили и прятал лес, Отдавала дорожная пыль тепло, Осыпал ночными звёздами Юг, Север в ноги стлал горностай снегов — И никто не верил, что нас убьют: Ни один изо всех друзей и врагов. Нас крестили белым крыла побед, Красным в травы тёк проигранный бой. Но опять и опять к нам нисходит свет, Что превыше земных забот — голубой. 1987 Сериати

«Подошел, сентябрь перевесил звёзды пониже...»

Подошел, сентябрь перевесил звёзды пониже — И в шторма до них рыбы доплескивают плавниками. Огрубевшие волны ночами шлифуют камень, И дома берегов затаились, и молча слышат. Лепесток пространства свернулся и лёг заливом, Горы встали, как псы, и тихо щетинят шкуры. Человек сидит и чертит в песке фигуры. В пару тысяч лет он откроет, как быть счастливым. 1987 Рива Тригозо

«У вулканов зловеще дымили кратеры...»

У вулканов зловеще дымили кратеры. Стерегли границы — и днём, и ночью. Популярные римские императоры Уменьшали плату своим доносчикам: Вдвое, втрое — в меру гражданской совести. Все дороги вели неизменно к Риму. Вдоль дорог распинали. Из римских офисов Шли приказы. Последствия были зримы На крестах. Не надо валить на гуннов! Пропылённым когортам светила слава. Безнадёжная цезарская фортуна Улыбалась двусмысленно и лукаво, Зная: каждый сей олимпийцам равен, А по всем законам земли и неба — Облечённый властью никак не вправе Отказать доносчику в пайке хлеба. 1987 Чикаго

ПИСЬМО ДОМОЙ

Есть на свете края, что вбирают глаза, Есть такие до грусти красивые страны! И вечерние горы — на все голоса, И открытые всем скоростям автострады. Сладок яблочный запах иных языков, И доверчивы реки, где пляшут форели. Далеко-далеко От родных и врагов По нерусским домам нас друзья отогрели. К нам чужбина добра, да не в ней нам лежать: Нам другую судьбу пригвоздили к ладони. И дорожную обувь Шнуруем опять, Хоть и знаем, что больше не будет погони. Только как позабыть свою землю в беде, Раз по-русски крестили, когда провожали? Мы когда-нибудь скажем На Страшном Суде, Что исполнили всё, в чём клялись на вокзале. Мы с другого плацдарма — всё в том же бою, Мы тут губы кровяним о ту же свободу! Пусть не мы отмеряем дорогу свою — Дай нам Боже успеть — От заката к восходу. 1987 Милан

ГОВОРИТ ВЕТЕР

Доигрался, князь, до рабской клячи, И, по чести, так тебе и надо! Если бы не то, что Фрося плачет — Я б тебе, бессмысленное чадо, Облаками не темнил побега, Травы б не разнеживал дождями: Тешься с половчанкой под телегой, Заедай обиду лебедями! Ну да ладно: свищут за рекою, Кони ждут; хлебни Донца по-волчьи! И не бойся: смелым хватит боя, А погони — это дело сволочи. Ты уйдёшь, противника не встретя, Ты бобром рубец утрёшь кровавый. А тобой положенные кмети Прорастут травой во княжью славу. Но твои наследники в России Восходя на крепостные стены Прежде вспомнят бабку Евфросинью, А уж там — бежавшего из плена. 1987 Чикаго

КРЕЩЕНИЕ РУСИ

Обыскали всю нашу планету, Чтоб счастье найти за холмами. Путь отметили городами, Но счастливых находок нету, И уже не вернуться к маме. Не уткнуться в тёплый передник, На вопросы прося ответа. Только в детстве нам дан посредник Между нами и белым светом. А потом нам под сирым ветром Серым камнем мостить дорогу. Всё изведать и всё отвергнуть, Но, быть может, вернуться к Богу. Безо всех счастливых открытий, Сбивши ноги о серый щебень... Не устань, Владимир-креститель, Крест держать меж нами и небом! 1987 Роттердам