Стихотворения. Книга стихов

«Завтра ли, сегодня...»

Завтра ли, сегодня — Обещали дождик, Обещали с градом Цветного горошка. А я возьму сумку, И ты возьми тоже — Может, напоследок Подбросят пирожных. Ведь эти прогнозы — Под знаком вопроса: Синоптики — люди, Могут ошибиться. Теперь такой климат — Циклоны да грозы, Что радиоволнам — И тем не пробиться! У англичан с неба — Собаки да кошки, На Бермудах — вовсе Дожди из лягушек, А у нас — тряпки, Рваные галоши, Ненужные буквы, Да мёртвые души. Такие осадки, Конечно, мешают, С таким беспорядком — Одно только горе: Рваные галоши Вредят урожаю, А лишние буквы — На каждом заборе! Но это всё временно, Завтра будет лучше. Уже обещали Цветного горошка! Как свалится с неба Огромная куча — Так и нам с тобою Отсыплют немножко! Может, уже где-то Прошёл такой дождик — Говорят, в Калуге Уже выдавали! Так что не волнуйся: До нас дойдёт тоже. — Мужчина, вы крайний? Я буду за вами! 1985 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«Здесь от сырости голоса садятся...»

Здесь от сырости голоса садятся, Но цементную слизь прошибут пока. Не напрасно всей конницею толпятся Над землёй Мордовией облака! Все-то знают они — как своею шкурой, Всей-то грязи липнущей вопреки — То задумчивы, то светлы, то хмуры, Но всегда отчаянно высоки. Здесь любое видело столько боли, Что без крика стерпит острожный взгляд. А не выдержит — заревёт над полем... Вы не чувствуете? хлеб горьковат! Не убрать свидетелей крутолобых, Не достать и в камеру не втащить! Всё как есть обрушат они сугробом Вам на крыши, зонтики и плащи! Режет глаз непрошенная истина, Не щадя ни умников, ни тупиц... Белой совестью город выстелят, Чтоб вам вздрогнуть, прежде чем наступить! И уже другие теснятся в стаи: Чьих дыханий слепки, Чьей бабы стон? Снова над Мордовией молча встали. Нам отсюда видно их сквозь бетон. 1985 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«Мы научились провожать...»

Валерию Сендерову

Мы научились провожать. От нас уходят, уезжают, И нас порою провожают, И рельсы, словно два ножа, Взрезают белое пространство... Мы начинаем жить со странствий, И никого не удержать. Как трудно развести глаза! Но вот колёса — чаще, чаще... Мы знаем: легче уходящим, А остающимся — назад Брести, с вокзальной пустотою, Ходить по комнате, молчать. И свет не хочется включать, И чай заваривать не стоит. Мы научились отпускать Друзей отзывчивые руки, Но на каком-то дальнем круге Уже знакомая тоска Нас настигает неуклонно, Пожизненно И поимённо, Умея сердце отыскать. А мы — её черновики, Палитры сумасшедшей кисти, Мишени беспощадных истин — Мы все её ученики, И знаем все её секреты: Её ночные сигареты И телефонные звонки. Но ей на верность никогда Не присягали мы, однако. Клеймённые острожным знаком Её бессонного труда, Не исчисляя счёт потерям — Мы ей отчаянно не верим! И в наши дерзкие года Так легкомысленно свистим Её жестокие мотивы Лишь потому, что все мы живы, И есть кому произнести, Упрямо ей противореча, Что предстоит когда-то встреча Всем, расстающимся в пути. 1985 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«А если не спится — считай до ста...»

А если не спится — считай до ста, И гони эти мысли прочь. Я знаю: меня уже не достать И уже ничем не помочь. Так не рви, сгорая в ночном бреду, Белый бинт последнего сна! Может быть, я скоро опять приду — И тогда ты меня узнай. Я буду ребёнком или кустом — С ладошками нет нежней, А ты нагадай мне с хорошим концом Сказку — да подлинней. Я буду травою или песком — Чтобы было теплей обнять, Но если я буду голодным псом — Ты накорми меня. Я цыганкой дерзко схвачу за рукав, Или птицей метнусь к окну — Но ты меня не гони, узнав. Ведь я просто так — взглянуть. А однажды в снег, или, может, в дождь Ты в каких-то чужих краях На котёнка озябшего набредёшь — И опять это буду я. И кого угодно, в любой беде, Тебе будет дано спасти. А я к тому времени буду везде, Везде на твоём пути. 1985 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«В этом году — семь тысяч...»

детям тюремщицы Акимкиной

В этом году — семь тысяч Пятьсот девяносто четвёртом От сотворенья мира — Шёл бесконечный снег. Небесная твердь утрами Была особенно твёрдой, И круг, очерченный белым, Смыкался намертво с ней. Дело было в России. В Мордовии, чтоб точнее — В стране, вошедшей в Россию Полтысячи лет назад. Она за эту заслугу Орден теперь имеет, Об этом здесь регулярно По радио говорят. И песни поют — про рощи С лирическими берёзами. Поверим на слух: с этапа Не очень-то разглядишь. Зато здесь растут заборы, И вышки торчат занозами, И путанка под ветрами Звучит, как сухой камыш. Ещё тут водятся звери: Псы служебной породы. Без них — ни этап, ни лагерь, И ни одна тюрьма — Испытанная охрана Всех времён и народов: Про них уж никто не скажет, Что лопают задарма. А небо над этим краем Утверждено добротно: Оно не сдвинется с места, Хоть годы в него смотреть. А если оно замёрзло — Так это закон природы Приводится в исполненье В положенном декабре. ...Шёл снег — четвёртые сутки, И в камере мёрзли бабы — Совсем ещё молодые: Старшей — двадцать один. — Начальница, — говорили, — Налей кипятку хотя бы, Позволь хотя бы рейтузы — Ведь на полу сидим! А им отвечали: — Суки, Ещё чего захотели! Да я бы вам, дармоедкам, Ни пить, ни жрать не дала! А может, ещё вам выдать Валенки да постели? Да я б вас вовсе держала, Свиней, в чём мать родила! Ну что ж, они заслужили Ещё не такие речи: Небось не будет начальство Зазря сюда посылать! Зима — так пускай помёрзнут, Ведь не топить им печи. На то и ШИЗО — не станут Сюда попадать опять! Небось не голые — выдали Казённые балахоны. Да много ли им осталось — Дело уже к концу... Они уже обессилели. Лежат, несмотря на холод, И обнаглевшие мыши Бегают по лицу! А впрочем, никто не умер. Вышли, как отсидели. И нечего выть над ними: Калеки, да не с войны! Кто — через десять суток, Кто — через две недели... А застудились — некого Кроме себя винить! Пускай отбывают сроки Законного наказанья, Да лечатся на свободе, А тут и без них возня! А что рожать не смогут — Они пока и не знают. Да, если толком подумать, Не их это дело — знать. Потом, конечно, спохватятся, Пойдут по врачам метаться, В надежде теряя разум, Высчитывать мнимый срок... Заплачут по коридорам Бесчисленных консультаций, И станет будить их ночью Тоненький голосок: — Мамочка, ты слышишь? Ты меня слышишь? Помнишь, тебе снилось, Что ты родила? Съели меня мыши, Серые мыши. Где же ты, Где же, Где же ты была? Мама, мне здесь холодно — Заверни в пелёнку! Мне без тебя страшно — Что ж ты не идёшь! Помнишь, ты хотела Девчонку, Девчонку? Что же ты, Что же — Даже и не ждёшь? ...А в общем-то, что случилось? Другие орут в роддоме. Народу у нас хватает — На миллионы счёт! Найдётся, кому построить Заводы, цеха и домны, Найдётся — кому дорога, Найдётся — кому почёт! Ещё не такие беды С лица истории стёрты — Так эта ли помешает Работать, петь и мечтать Сегодня, сейчас — в семь тысяч Пятьсот девяносто четвёртом! ...От Рождества Христова — Неловко как-то считать. 1985 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

СТАРИННАЯ ПЕСЕНКА

Ты прости, сестрица, И маленький братик, Что я не сказалась, Не взяла с собою. За Горелым лесом Стану клюкву брати, Одна-одинёшенька Сердце успокою. Стану клюкву брати, Ягоды считати, Забуду кручину — Как и нет на свете... За Горелым лесом — Нехожено место: Запою ль, заплачу — Никто не ответит. Как первая ягода — Что кровинка птичья: Лебединой паре — На роду разлука. А за ней вторая — Ала кровь девичья: Ехали татаре, Стреляли из лука. А ягоду третью — Ох не буду трогать, Обойду сторонкой, Чтоб ночью не снилась: Суженому завтра — Дальняя дорога, А вернётся, нет ли — На то Божья милость. 1986 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«Плачет-огорчается зверь бурундук...»

Плачет-огорчается Зверь бурундук: — Где же я орехи Теперь найду? Я ли не искал их Столько дней? Я ли их не прятал Между корней? Я ли не катал их За щекой? Каждый — облюбованный, Каждый — мой! Шляются тут разные — Дурачьё! Ну, нашёл запасы — Спросил бы: чьё? Нет, он лезет лапами Прямо в склад! Катятся орешки, А он и рад! Стал и ухмыляется, Медвежья морда! Клык тебе сломать бы На самом твёрдом! А ворона дразнит: – — Тюфяк ты, матрас! Запасай побольше В следующий раз! Ох я невезучий, По-ло-сатый! Бедные полосочки — От первой до пятой! Лапки мои бедные И несчастный хвост! Обобрал-ограбил Нахальный прохвост! Дать бы ему в ухо — Да нету силы! Что ж ты меня, мама, Породила — Такого нестрашного, Небольшого? Мама бурундучья, Роди меня снова: Чтобы горе горькое Не постигло, Если полосатым — То тогда уж тигром! 1985 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«Родина, ты мне врастаешь в рёбра!..»

Родина, ты мне врастаешь в рёбра! Погоди, помедли, не теперь! Я тебя так редко помню доброй. Ты свирепа, как библейский зверь. Снова дождик лупит по бетону, Хлещет по решёточной броне. Надышаться ветром заоконным Дай мне сквозь намордник на окне! Знаю: этой ласки ждать нелепо, И смолчу, и боль не покажу. Я возьму сегодня пайку хлеба И на завтра корку отложу. Сколько лет, склоняясь над стихами, Мне их прятать, слыша звон ключей? Сколько ты отмеришь мне дыханья, Сколько лютых камерных ночей, Родина? В твоих тяжёлых лапах Так до стона трудно быть живой! Скоро ль день последнего этапа, Чтоб могла ты прорасти травой Сквозь меня, затихнуть надо мною, Ветер уведя за облака? Впрочем, погоди ещё с отбоем: Видишь — не дописана строка Главная. 1985 тюрьма КГБ, Киев

ПЕСНЯ ВОЛНЫ

Он оставил тебя и ушёл ко мне — Так в чём же моя вина? И сколько ни стой у Белых Камней — Ты будешь стоять одна. Так не мучь глаза на морском ветру, Не ходи по кромке воды. Я ведь снова, нахлынув, твой след сотру, Как и все другие следы. Потому что мой путь — на тысячи лет — Указал, Кто мог указать: Чтобы мне возвращаться к этой земле И опять уходить назад. И для звёзд — закон, и для рыб — закон, И мужчине твоей страны На роду написано быть рыбаком До своей последней волны. Он оставил тебя и ушёл ко мне — Ты ведь знаешь, как он упрям. А если ласка моя солоней — То он её выбрал сам. Я выкину трубку к Белым Камням, Я вынесу янтаря, Но только не требуй его у меня: Теперь он в иных морях. Я сама ему постелю кровать — Из морского шёлка траву, Я стану в губы его целовать, Но обратно не позову. И ты не дождёшься, но до седины, До последней боли в груди По обычаю женщин твоей страны Будешь к берегу приходить. Ты ведь так же упряма, как он упрям, И, конечно, когда-нибудь Ты уйдёшь за ним следом к иным морям, А я продолжу свой путь. И продолжит путь ваш упрямый род — От берега, как и встарь. И кто-то трубку его подберёт, Придя собирать янтарь. 1986 ЖХ-385/3-4, Мордовия

«Пространства гулкие высоких потолков...»

Пространства гулкие высоких потолков, Уже давно не виданные мною! Консерваторских ветреных смычков Прибежища, где тайна за стеною, Где мысли стрельчаты, Где странны голоса, Где, как детей, торжественные своды Нас бережно берут за подбородок И заставляют подымать глаза! Я к вам приду с измученной душой, С ожогами, невидимыми глазу, Как в синий лес полузабытых сказок, Где всё всегда кончалось хорошо. 1986 ЖХ-385/2 ПКТ, Мордовия

«Словам — огня, и крепости — вину...»

Словам — огня, и крепости — вину, И лёгкости — смычку, и дерзкой славы! И прадеды с улыбкою лукавой Из тёмных рам отпустят нам вину — За то, что хоть на вечер, хоть на час Мы оживим забытую эпоху. А если натворим переполоху — Вольно ж им было просыпаться в нас! 1986 тюрьма КГБ, Киев

СВИДАНИЕ