Стихотворения

When we reached the gates of Paris cries the boss at the Octroi: Holy Poule, what's this I'm seeing? Can it be Grandmother Loye? When Caesar got the bird she was the dindy of the flock But she must have boxed a round or two with some old turkey cock. I ruffled up my plumage and proclaimed with eagle's pride: You jackdaw, these are truffles and not blues on my backside. Mind,said he, that one's a chestnut. There's my bill and here's my thanks And now please search through your stuffing and fork out that fifty francs. At last I reached the banquet-hall — and what a sight to see! I felt myself transported back among the Osmanli. I poured myself a bubbly flask and raised the golden horn With three cheers for good old Turkey and the roost where I was born. I shook claws with all the hommes and bowed to blonde and brune The mistress made a signal and the mujik called the tune. Madamina read a message from the Big Noise of her State After which we crowed in unison: That Turco's talking straight! We settled down to feed and, if you want to know my mind, I thought that I could gobble but they left me picked behind. They crammed their chops till cockshout when like ostriches they ran To hunt my missing liver round the Place Saint Augustin. Envoi Still I'll lift my glass to Gallia and augur that we may Untroubled in her dovecote dwell till next Thanksgiving Day So let every Gallic gander pass the sauceboat to his goose — And let's all play happy homing though our liver's on the loose.

(November 1937)

БАЛЛАДА. ИСПОЛНЯЕМАЯ ИНДЕЙКОЙ В ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ

Эй, лэрды, леди, все сюда, услышьте песнь мою, Про День Благодарения я нынче вам спою. К семейству Джоласов меня позвали на жаркое, Мясник умыл меня, набил, зашил и всё такое. И вот в карете я качу из Гран-Пале Потэн, Но попадаю в переплет на Пляс Сен-Огюстэн: В столб въехал наш кабриолет, я лопнула от злости, Печенка выпала в кювет — ну как тут ехать в гости? Явился чистенький сержант и в новенький блокнот Все наши данные занес, употребляя код. Но я подозвала такси и дальше полетела: Мою печенку не нашли, но ждать я не хотела. И вот застава у ворот, где пошлину берут. «Ба! Матушка Гусыня! — вскричал чиновник тут. — Ведь вы при Цезаре еще считались важной птицей. На вас шнуровка и турнюр — что, были за границей?» Но я метнула на него орлиный, гордый взгляд: «То не турнюр, но трюфели мой украшают зад!» — «Пошарь в начинке, — он в ответ, за пазуху мне глянув, — Здесь такса пятьдесят монет, и никаких каштанов!» Вот я в большой банкетный зал вступила наконец — Ни дать ни взять, попала вновь к султану во дворец, И, рог наполнив золотой, я высказалась с места Во славу Турции родной и отчего насеста. Я лапы жала всем месье и дамам всех мастей, Хозяйке помогал мужикрассаживать гостей, Затем приветствие она прочла в экстазе жарком, Что главный кочет их страны прислал своим пуляркам. Все навалились на еду — ну, люди! вот так прыть! Меня объели дочиста, не дав и закусить, И жрали аж до петухов, а после с пеньем бравым Мою печенку разыскать пытались по канавам. Посылка: И все ж — за Галлию, друзья, и чтоб нам без забот В ее курятнике жилось весь следующий год. Скорее соус передай, гусак, своей гусыне И, о печенке позабыв, возвеселися ныне!

(Ноябрь 1937)

Стихи из «Поминок по Финнегану»

THE BALLAD OF PERSSE O'REILLY

Have you heard of one Humpty Dumpty How he fell with a roll and a rumble And curled up like Lord Olofa Crumple By the butt of the Magazine Wall, (Chorus) Of the Magazine Wall, Hump, helmet and all? He was one time our King of the Castle Now he's kicked about like a rotten old parsnip. And from Green street he'll be sent by order of His Worship To the penal jail of Mountjoy (Chorus) To the jail of Mountjoy! Jail him and joy. He was fafafather of all schemes for to bother us Slow coaches and immaculate contraceptives for the populace, Mare's milk for the sick, seven dry Sundays a week, Openair love and religion's reform, (Chorus) And religious reform, Hideous in form.