Стихотворения

I pray you, cease to comb out, Comb out your long hair, For I have heard of witchery Under a pretty air, That makes as one thing to the lover Staying and going hence, All fair, with many a pretty air And many a negligence.

XXIV

Медленно она чешет Длинные косы свои… Солнце блестит на ивах И на ресницах травы. А она все чешет и чешет Волосы, не спеша, В зеркало томно глядя, Гребнем о шелк шурша. Ах, отложи свой гребень, Дай волосам покой! — Видишь, застыл влюбленный В оторопи колдовской, Заворожен движеньем Плавной руки твоей, Взмахом ресниц небрежным, Темным сдвигом бровей.

XXV

Lightly come or lightly go Though thy heart presage thee woe, Vales and many a wasted sun, Oread let thy laughter run Till the irreverent mountain air Ripple all thy flying hair. Lightly, lightly — ever so: Clouds that wrap the vales below At the hour of evenstar Lowliest attendants are: Love and laughter songconfessed When the heart is heaviest.

XXV

Легче, легче, ангел мой! Пусть в душе — озноб ночной И предчувствий грозный хор: Пусть твой смех по кручам гор Ореады разнесут, Кудри эхом растрясут. Легче, легче, веселей! Сонмы туч в душе твоей, В час, когда встает Звезда, Разлетятся без следа. Пой любовь и радость пой, Если в сердце — мрак ночной.

XXVI

Thou leanest to the shell of night, Dear lady, a divining ear. In that soft choiring of delight What sound hath made thy heart to fear? Seemed it of rivers rushing forth From the grey deserts of the north? That mood of thine, О timorous, Is his, if thou but scan it well, Who a mad tale bequeaths to us At ghosting hour conjurable — And all for some strange name he read In Purchas or in Holinshed.

XXVI

Ты к раковине мглы ночной Склоняешь боязливый слух. Кто напугал тебя, друг мой, Какой неукрощенный дух? Каких лавин далекий гром Разрушил мир в уме твоем? Не вслушивайся в этот бред! Все это — сказки, все — слова, Что выдумал для нас поэт В час призраков и колдовства — Иль просто вытащил на свет, У Холиншеда их нашед.

XXVII

Though I thy Mithridates were Framed to defy the poisondart, Yet must thou fold me unaware To know the rapture of thy heart And I but render and confess The malice of thy tenderness. For elegant and antique phrase, Dearest, my lips wax all too wise; Nor have I known a love whose praise Our piping poets solemnise, Neither a love where may not be Ever so little falsity.

XXVII

Хоть я уже, как Митридат, Для жал твоих неуязвим, Но вновь хочу врасплох быть взят Безумным натиском твоим, Чтоб в бедный, пресный мой язык Яд нежности твоей проник. Уж, кажется, я перерос Игрушки вычурных похвал И не могу принять всерьез Певцов писклявых идеал; Любовь хоть до небес воспой — Но капля фальши есть в любой.

XXVIII

Gentle lady, do not sing Sad songs about the end of love; Lay aside sadness and sing How love that passes is enough. Sing about the long deep sleep Of lovers that are dead and how In the grave all love shall sleep. Love is aweary now.

XXVIII

О, скорбных песен мне не пой, Что любовь, как сон, прошла, Но оставь печаль и спой, Что любовь и в снах мила. Спой о том, как сладок сон В темной глубине могил — Для того, кто был влюблен, Кто любовь, как сон, забыл.