Стихотворения

1918

Обрызганный катер

Не в силу боли и не от смущения Что лопнули штаны выше голени Во время падения Во сне закричал авиатор.

1918

Из книги «1/2 века» (1932) *

Из книги «Беременный мужчина» *

«Огромный труд — устроить пруд…»

Огромный труд — устроить пруд И тину превратить в плотину. Затеешь с бором бодрый матч ты, Стволы дерев вдруг будут мачты А камень, что лежал горой, Героя станет головой.

День творческий

Я не ищу ни с кем соревнованья, Соперничества не ищу, Не лыцуся герб надеть наименованья Ни богача, ни нищего. Я независимость на первый ставлю план, Самостоятельность и деле, и словах. Мой ум — аэроплан, Ему неведом страх… Проснувшись, не хожу без дела — До вечера меняю труд на труд; Энергия моя грызет удила, Выпячивая кругло грудь. Закатница, рассветница супруга, Веселых глаз живой аквамарин; Как бюста радости твои упруги, Бедро бело — сколь стеарин. Другиня и жена! согласья крылья Твои соседни вдоль бульвара дня И солнце золотою пылью Ярча тебя, бодрит меня… Стих за стихом, картина за картиной Я создаю, чтоб осчастливить мир, День творческий Так Волга осмысляется путиной, Так люд прояснится созвучьем лир…

29 апр. 1930

3 ч. 45 мин. дня

Опусы из цикла «Корчма буранов» *

Делец

Op. 1.

Посмотрел на лес ядреный: «Бревна ладить на острог; Клепка, уголь, дров вагоны… Знатна прибыль, крупный торг»! Стал на брег реки широкой: «Вот так сплав — фарватер знатный! Здесь построю дом высокий; Сколько силушки бесплатной»! По степи табун пронесся, Храп ноздрей и пыль копыт: «Пелион свезу на Оссу, Лишь бы диких приручить…» Приспособить мудрой лямке, Чтоб тянули день и ночь, Косогор, высоты, ямки Научились превозмочь! Сила вся в повиновеньи! Прилежанье чтите, труд! Пусть вступает в управленье Министерством мистер Кнут…

1916 г.

Иглино, С<амаро->3л<атоустовской> Ж<елезной> Д<ороги>

Корчма буранов

Op. 2.

По степи снегонедужной Пусть затерянной лежит И костлявость вьюг жемчужно Стелет пьяно бельма лжи. Тенькать, звякать бубенцами Тройка мчится дребезжа — Лиха горького гонцами Пребывая и служа. А от тропочки в сторонке Дым коромыслом встает: Пузом вздутый, брюхом тонкий, Сыт, голодный — пьяный слет. Здесь сугробная харчевня, Злой метелицы приют, Прилетев хрипя с кочевья, Здесь бураны зелье пьют. У обмерзло льдистой стойки Целовальник взвихрен — мраз; Джин и виски и настойки По порядку иль зараз? «Ну, хвати смелей с дороги!.. Сердце в пламень утопи… Ты не тропик — недотрога, Вы не трусы воробьи!..» И восторгом песни бранной Огласилася зима, Пированьице буранов — Злых кочевников корчма.

1920 г. Сибирь

(Из окна вагона)

Op. 3.

Громыхая поле пробегает мимо. Жаждою сгорает? хочет лимонада? Поле не подобно царственному Риму: Полю обладанья, властности не надо!.. И ему не надо — знаний, громкой славы Пышнорослым сором поле предовольно; Нежит, любит травы; Им, «ему» не больно!.. «Поле» быстро мчится… все себя покажет (Римская волчица, Сердце нежно, даже…) Травкою муравкой, Блатною водицей, Кочкой — бородавкой, Рощицей — девицей — Поле всем довольно. И ему не надо Лето — зной — кефира Или лимонада; Не взыскует мира, Где сознанью больно!..

1907

«Чье имя ведомо и веки не забыто…»

Op. 4.

Чье имя ведомо и веки не забыто, Кто навсегда от тленья убежит, Кому, минувшему забвения обиду, Бессмертия заветный редюит?

«Младенец малый молчалив…»

Op. 6.

Младенец малый молчалив Мосты мигают моментально Мелькает мельпоменмотив Местами мрачные ментально. Мороз мигрени мракобес Мертворожденный муки мраком Меняет мимик мировес Мавая миррой мягкиммаком.

Псевдо-поэту

Op. 7.

Слова тебе — лишь побрякушки; Не речь — а кваканье лягушки… Но где же тот глагола пламень Что жечь способен даже камень, Народов массы всколыхнуть, К свободе указуя путь?

Водка

Op. 8.

Развалившийся шинок, Полон громкой свары! За столом — гуляк венок Одиночки, пары… Сам раскосый Сатана, Подающий водку, Помогает им сполна Лить стаканы в глотку. А домах — немытый строй, Жалкие ребята, Неутешный бабы вой: «Жизнь моя триклята»!

«Мы — в этом мире постояльцы…»

Op. 9.

Мы — в этом мире постояльцы — Раздельно номера заняв, Покуда смерть на наши пяльцы Не вышьет черепа устав. Мы мире сем скоропришельцы И каждый тянется — устав, Свое беречь для жизни тельце, Дней — календарь перелистав.

В ночь перед получением известия о Верхарне

Op. 10.

Зелень… не лезь мясо осям!.. Улыбкою жестокой паровоза Растоптанная роза. Перебегавший рельсы котелок Вдруг распластался там Как бане на полок… Мы видим черные черты… Они склоняются устало Слез месиво — густы Налеты материнства сала.

Tempore Mutante [30]

Op. 11.

Играют старой башне дети, Там был когда-то арсенал И груде хлама часто встретить: Шеломы, панцири, кинжал. На них раскрыта паутины Зим корабельная душа И, сказка осени картинной, Дамаскостали дряхлость — ржа. Для детской, ветреной утехи — Юнцам осталося любить Перержавевшие доспехи, Веков ушедшую серьезность Вершителей угасших «быть», Владычество, коварство, грозность!

30

С изменяющемся временем (лат.).

«Карабкаясь горой препятствий…»

Op. 12.

Карабкаясь горой препятствий, Плывя по озеру помех Гулять равнинами благоприятствий Иль косогорами потех. И не роптать (!) на жалкий жребий, Что — ты рожденный, человек И мимолетность, лепит бэбий Тебе наружащий намек.

Златоуст

Op. 13.

Где острокамень делит куст, Где треухи парадят ели, Где гор взнеслися капители, Гнездится дымный Златоуст Пластами ржавые породы Распались, ставши на ребро И тучи хмурой — низки своды, Напоминая «дом Торо». Когда бы здесь — где злато гор Прольется пролетар — Россию, Моих прияли злато уст, Контемпоренистый Мессия Бурлюк — словесный Святогор, Футуромоднит Златоуст.

1918

Соотношение между звуками и красками

Op. 14.

Она смеется облачном саду Всегда лазурных полном лепестков, Где Звонкий кличет горнюю гряду Сугубо сладостных, приемлемых оков. Она рыдает сумрачном «забыто;» Осенне ураган расплел ее власы. Усталые тоски пылающее Лидо, Померкший красопад, песочные часы. Она струится радостных объятьях, Где тонок тканью серебро-туман, Любови взглядах, просьбах и заклятьях, Аромах чувствий всех и знания нирван.