Стивен Эриксон Падение Света

У Вареза были некоторые соображения. И, если эти идеи близки к истине, ему нет места в компании этих двоих.
– Мой меч помешал, - сказал он.

– Чего?

– На поле. Когда они попробовали отнять у меня оружие и казнить. Мой меч пытался убить их.

– Так это правда, - вздохнул Листар.
– Оружие живое.

– В конце концов, - пояснил Варез, - я согласился его отдать. Но уже прибыла командир, и меня послали в ее шатер. В кандалах. Она была пьяна... победой, - добавил он.

– Сочла шахты милостью?
– удивленно спросил Ребл.

– Нет. Может быть. Я не понимаю ее мыслей.

Он знал, что солдаты прислушиваются к разговору. Впрочем, вопросов они не задавали.

Группа дошла до насыпи и начала подъем. Капитан разместил там отряд легионеров, надзиратель стоял в стороне, будто забытый. Варез встретился с ним взглядом; мужчина покачал головой.

"Что же, меня казнят? Нас троих выбрали, но ради разных целей. Похоже, их назначение я понял? А моя? Да, девять лет - долгая кара, при любом здравом размышлении".

Он ощутил возвращение ужаса, знакомого, как друг-предатель. Страх бормотал запоздалые угрозы, питал воображение. Насмехался над его тупостью.

"Нужно было оставить безоружных женщин их судьбе. Но Ганз любил плевать в отверстие шахты, целя в меня и в поилку. Такого я не забываю".

Они прошли утыканные бритвенно-острыми лезвиями ворота. В помещении сразу за воротами, была открыта дверь. Сержант остановил группу.
– Капитан желает говорить с каждым из вас. Наедине.
– Он указал на Листара.
– Ты первый.

– Почему в таком порядке?
– зарычал Ребл.

– Ни почему, - сказал сержант, заводя Листара в коридор.

Двое солдат отошли в сторону и завели тихий разговор, иногда бросая взгляды на Вареза. Он заметил, что у женщины висит за спиной охотничий лук. "Последний поцелуй Меррека".

– У тебя слишком много друзей, - буркнул Ребл, дергая себя за пальцы так, что щелкали фаланги. Он делал это в особом порядке, и Варезу никак не удавалось разгадать смысл привычки. Вновь он прикусил продиктованный любопытством вопрос на губах. Насколько можно понять, это код терпения его приятеля, но очень уж ненадежный.

– До тебя, - ответил он, - я знал лишь одного.

Ребл глянул темными, полусумасшедшими глазами.
– Тот меч?

– Ты разгадал тайну.

– Но ты никогда не видел во мне достаточно металла, чтобы исповедаться.

– Возможно, я успел выучить урок.

Ребл крякнул и кивнул.
– У меня было много друзей. Как иначе. Лучше друг, чем враг, верно?

– Сожаления лежат позади тебя, Ребл, как и тела убитых в гневе. Но когда гнев обуздан, ты вполне достойный друг.

– Думаешь? Сомневаюсь, что похвала от тебя почетна, Варез. Может, потому мы и подружились.

– Я снесу эту пощечину, - сказал, чуть подумав, Варез.
– Ведь только твой гнев и охранял меня, когда я лежал привязанный к койке.

– Если бы тебя привязали вниз лицом, даже я не помог бы.

– Насильники в ямах живут недолго.

– Как и жертвы насилия.

– Итак, - значительно сказал Варез, - мы выработали общий код.

– Код чести? Может быть, если подумать. Скажи, нужен ли ум, чтобы быть трусом?

– Думаю, да.

– Я тоже.

Сержант вывел Листара. Рудокоп казался смущенным, не хотел смотреть в глаза приятелям, и что-то в его осанке шептало о капитуляции.

Сержант подозвал одного из солдат.
– Отвести в фургоны.
– Ткнул пальцем в Ребла.
– Теперь ты.

– Если кто потребует от меня остричь волосы, - сказал Ребл, отрывая спину от стены, - убью.

– Идем со мной.

Варез остался один. Оглянулся: последняя из солдат, та женщина, изучала его. Но тут же отвернулась. "Верно. Ты спасла мне жизнь. Каково это?

Плевать. Меррек получил заслуженное. Громила. Болтун. Сколько женщин поимел, сколько мужей обманул, а потом один, смельчак, устроил скандал. Однако удар ножом в спину решил проблему. И ты меня звал трусом, Меррек?

Смело наскакивал сегодня, понимая, что я побегу". Он изучал женщину из Хастов. Сутулится, перенесла вес тела на одну ногу, таз перекосился. Внимание обращено куда-то на юг, где лишь поваленные деревья украшают унылый пейзаж. Казалось, ее доспехи колышутся по собственной воле. Иногда меч в ножнах дергался, будто задетый коленом - однако она не шевелилась.

Хасты. Мало их осталось. История передавалась шепотками - даже дикие убийцы из ямы находили что-то гнусное в отравлении почти трех тысяч мужчин и женщин. Но, кажется, гражданская война подразумевает разгул всяческой преступности - и кто среди победителей, сторонников Хунна Раала, хотя бы задумается о восстановлении справедливости? Удары нанесены, цель ясна и верна, и целый водосток готов смыть следы с рук, грязь с сапог. Победитель прежде всего толкует о взгляде в будущее, питает ностальгические иллюзии восстановления порядка. Но для таких тварей будущее - всего лишь нечестная игра ради восстановления прошлого. Места, в котором живет и процветает всяческая ложь.

Варез замерз, оставив куртку далеко внизу, в шахте. Он прижался к спине, делая спину прямее, но усилия заставили болеть спинной хребет; впрочем, холод камня быстро просачивался в мышцы, неся некое успокоение.

"Я раб выживания, и ничего тут не поделать. Он сразу поймет. Капитан не дурак. Достаточно умен, чтобы пережить Отравление. Один из очень немногих, если слухи верны".

Останься он с остальными, безликой массой, сам был бы мертв.

"Но трусы всегда находят способ выжить. Наш единственный дар".

Звуки шагов, показался Ребл. Оглянулся на Вареза.
– Половина игры наша. Мне жаль вторую половину.

– Женщин?

Ребл кивнул.

Сержант послал солдата отвести Ребла к фургонам за лагерем. Удаляясь, Ребл обернулся и крикнул: - Капитан свихнулся, Варез! Просто чтобы ты знал!

Скривившись, сержант взмахом руки указал Варезу на коридор.

– Ты не споришь с его мнением, - сказал Варез, подходя к конторе.

Мужчина молча отворил дверь.

– Наедине?

– Капитан решает ваши дела приватно, и это его привилегия. Иди, Варез.

Но шахтер медлил, щурясь на сержанта.
– Мы прежде знали друг друга?

– Нет, но твое имя известно всем. Единственное пятно позора на Легионе Хастов.

Капитан подал голос из конторы: - Хватит, сержант. Жди снаружи.

– Сир, - отозвался сержант.

"Будь позор единственным пятном, мы покончили бы с мечами. И войнами. И наказаниями, если на то пошло. Охраняли бы лишь себя - от преступлений, от падения, и чувствовали бы жалость - как Ребл - к тем, кто пал".